— Ниоткуда… но ты знаешь, что случится, если ты откажешься отвечать. С другой стороны, если ты ненавидишь Кола и вполовину так сильно, как уверяешь, ты будешь рад нам помочь.
— Я убью его сам, — проворчал Рыжебородый. — Я не нуждаюсь в вашей помощи.
— Сейчас ты нуждаешься в любой помощи, от кого бы она ни исходила, — заявил Страмм. — Итак, в чем же слабость Кола?
— У него нет слабостей, — угрюмо ответил Донахью.
— Каждый человек имеет слабости, — возразил Страмм. — Ты пытался обнаружить их?
— Каждый день.
— Есть ли у него пороки? — сказал Рислер.
— Никаких.
— Нет слабостей и нет пороков? — насмешливо сказал Страмм. — Ты говоришь о нем так, словно он почти бог.
— Я не знаю ни одного Нормана, придумавшего, как предъявить ему счет, — отрезал Рыжебородый.
— Правда, — признался Рислер. — Фактически никто из нашего поколения и не видел его… а если и видели, то не вернулись, чтобы рассказать об этом.
— Однако каждый человек должен иметь уязвимое место, — упорствовал Страмм. — Если нет, то почему же он не стер нас с лица земли? Ответ только один, Урод. Он не может…
— Меня зовут Донахью, а не Урод.
— Твое имя будет таким, как я скажу, — ответил Страмм, проведя еще одну красную линию вдоль горла Рыжебородого. — Тебе задали вопрос, отвечай, Урод.
— Я не знаю. Колдун говорит, что он слишком занят.
— Слишком занят чем?
— Не знаю.
— Может быть, он не может посылать свои создания на большое расстояние? — предположил Рислер. — Его сила ослабевает с расстоянием?
— Нет, он может добраться до вас, если захочет, — уверенно сказал Донахью.
— Если он может добраться до нас, то может добраться и до тебя, — заметил Страмм. — Почему он этого не сделал?
— Никто из вас… — Клинок снова сделал порез, в этот раз более болезненный. — Потому что он ждет, чтобы я попросил его. Он наслаждается, глядя, как ты втыкаешь в меня этот меч.
— Почему он оставил тебе в живых? — спросил Страмм.
— Потому что я нужен ему.
— Зачем?
— Больше никто не может командовать этим стадом Уродов, которых он называет армией.
— Этого мало, Урод. Ты что-то недоговариваешь, — заметил Страмм. — Гарет Кол не нуждается ни в тебе, ни в ком-то еще, чтобы те сражались за него, — Донахью покраснел, но молчал, и Страмм продолжал: — Отсюда вопрос: в чем проявляется твоя особая сила?
— Дай мне подняться с этого ложа — и увидишь! — пообещал Донахью.
— Я не говорю о твоей силе. Что еще ты можешь делать из того, в чем нуждается Кол?
— Я не знаю, о чем ты говоришь, — заявил Рыжебородый.
— Мы знаем, что он умеет летать; он может читать мысли и еще бог знает что. В чем твоя особенность? За какие достоинства ты стал командовать его армией?
— Я — единственный из них, у кого не тонка кишка сделать это!
— Мы проверим, какой толщины твои кишки, когда разбросаем их по полу, если ты не найдешь лучшего ответа.
Донахью зло посмотрел на Страмма. Он напрягся, но обнаружил, что ремни, стягивающие его тело, по- прежнему крепки, и откинулся назад на койку, морщась от боли в плече. Снова на его лицо упала капля воды.
— Ладно, — спокойно сказал он.
— Что? — спросил Страмм. — Я не расслышал тебя.
— Ты победил, — вздохнув пробормотал Рыжебородый.
— «Ты»? Ты имеешь в виду Рислера?
— Нет, я не имею в виду Рислера. Я имею в виду Гарета Кола, будь он проклят!
— Ты думаешь, он слышит тебя? — упорствовал Страмм.
— Я знаю.
— Он почти в двухстах милях отсюда.
— Он может быть хоть на луне, и будь он проклят! — фыркнул Донахью.
— И ты думаешь, что он придет помочь тебе?
— Подожди и увидишь, — предвкушая, сказал Донахью.
Неожиданно кто-то рассмеялся. Страмм повернулся и увидел огненную птицу, парящую в шести футах над землей. Она открыла клюв и заговорила голосом Гарета Кола.
— Тебе придется долго ждать, варвар, — сказала она и исчезла.
Глава 5
Совет Баронов собрался в просторном обеденном зале замка Джеральда Рислера. Над равниной поднялся туман, но холодное мерцание луны проникало в освещенную свечами комнату. Пять человек сидело вокруг стола, в то время как их рыцари и землевладельцы выстроились вдоль стен, застыв, полные внимания. Пять человек, которые держали судьбу Человеческой расы в своих руках…
— Я категорически против этого, — заявил Страмм. — Не думаю, что нам стоит обращать на это внимание.
— Согласен с Элстоном, — сказал Майкл Дрейк. — Пятнадцать лет мы ловили Рыжебородого, а теперь ты хочешь снова вернуть ему свободу.
— Не свободу, — уточнил Барон Алдан Пович. — Не свободу, Майкл. Я не думаю, что Джеральд подразумевал именно это. — Самый старший из собравшихся Баронов, Пович тем не менее выглядел самым впечатляющим, возвышаясь даже над Донахью. Но Дрейк всегда удивлялся, слыша его речь с мягким сюсюканьем, и удивлялся всякий раз, когда ему сообщали, что Пович проводит большую часть времени не на поле брани, а в своих садах.
— Конечно, я имел в виду не совсем это, — фыркнул Рислер, сидящий во главе стола, — и ты знаешь это, Майкл. Я просто пытаюсь подвести нас к логичному решению.
— А это логично: выпустить Урода на свободу, чтобы он убивал Людей? — требовательно, с горячностью спросил Дрейк.
— Я предполагаю сделать совсем не это, — сказал Рислер, пытаясь сохранить мягкость и сдержаться. — Все, что я знаю: Донахью по-своему ненавидит Гарета Кола, и я не вижу, почему мы не можем это использовать.
— Откуда ты это знаешь? — спросил самый молодой из Баронов — Эндрю Крастон. Еще в детстве его ослепила одна из огненных птиц Гарета Кола. Он был не из тех Людей, кто прощает. — Откуда ты знаешь, что это не демонстрация, «дымовая завеса» для того, чтобы использовать каждый промах, который ты совершишь?
— Я не знаю этого, черт побери! — взорвался Рислер. — Но думаю, мы рассмотрим эту проблему со всех сторон.
— Есть только одно решение, — холодно сказал Крастон. — Убить Урода. — Потом, словно эта мысль пришла ему в голову слишком поздно, он добавил: — Медленно.
— Минутку, — вмешался Пович. Он наклонился вперед, и от его огромного тела на деревянный стол легла ужасная тень. — Что бы мы там ни делали, мы должны действовать единодушно. Джеральд внес предложение. Я предлагаю выслушать его.
— Благодарю, — сказал Рислер. — Сейчас, как я вижу, есть три главных вопроса. Первый: почему Донахью пришел сюда один? Второй: на самом ли деле он ненавидит Кола и, если так, почему? И третий: почему Кол не освободил его? Если, особенно в последних двух случаях, ответы меня удовлетворят, я откажусь от своего предложения.
