Мы с Пащенко переглянулись. Ничего нового, устраивающего нас, мы не услышали. Наши прокурорско- судебные переглядки закончились сразу же, едва из двери начали вылетать длинные щепки. Нервы осаждающих сдали, и нас стали расстреливать прямо через дверь.
Рухнув на теплый пол, мы быстро переместились в безопасное место. Им оказалась дальняя стена подвала.
Комната мгновенно наполнилась запахом сухого дерева и известковой пыли. Патронов «иноки» не жалели. При таком расходе боеприпасов в двери вскоре могла образоваться внушительная дыра, через которую без затруднений можно спокойно войти внутрь, даже не поддергивая вверх сутану.
Вот он, сладостный момент безвыходного положения, когда озираешься вокруг в поисках спасительной соломины!
– Струге, а что это за ящики?
Комната была пуста, лишь у стены, к которой мы приникли, стояли один на другом два ящика. В армии в такой деревянной таре хранят автоматы Калашникова. Их же практичные офицеры используют для перевозки домашнего скарба к новому месту службы. Очень хотелось верить в то, что внутри наших ящиков именно автоматы, а не офицерский скарб. Однако иллюзии развеялись, едва мы откинули крышку верхнего...
Десятки предметов, нелогично дублирующие друг друга и мало относящиеся к деятельности святой церкви, доверху заполняли ящик. Телевизионные пульты, радиотелефоны, компакт-диски, диктофоны и прочая атрибутика земной жизни. Не нужно быть судьей или прокурором, чтобы понять – перед нами склад малоликвидных предметов совершенных квартирных краж.
Вадим взял первый попавшийся под руку пульт и показал мне.
– Неплохое место для утаивания вещдоков. Я чувствую, какие тут проповеди прихожанам Гомов читал... Интересно, сколько времени они выдержат?
– Ты о Гомове с Малетиным? – уточнил я.
– О дверях!
Теперь и я услышал эти калечащие слух удары в обе дубовые створки.
Таранящие толчки в дверь отвлекали нас от главной идеи и сводили все мысли к тому, что скоро мы потеряем сначала здоровье, а после – жизнь. Если о чем думалось в этот момент, то лишь об этом.
Растирая ладонями лицо, я откинулся на нашу стенку-спасительницу. Откинулся и тотчас же отпрянул. Она была такой холодной, что даже сквозь свитер чувствовался леденящий душу мороз. Легкая догадка, еще не трансформировавшись в мысль, подарила мне идею о возможном спасении. Отвлекшись от вопросов Пащенко, которого, казалось, мысли об иконах тревожили больше, чем о собственном спасении, я положил ладонь на стену. Чувствуя вибрацию, я слегка надавил плечом. К моему великому изумлению, стена превратилась в трехслойную фанеру и выгнулась горбом.
– Пащенко, за этой стеной – улица...
Прокурор встал с колен и уперся в стену обеими руками.
Дубленка! Моя дубленка остается лежать посреди этой зловещей комнаты, а подобрать ее не представляется возможным. Если даже я сейчас покину это чудное заведение, то покину без нее. Это очень печально, ибо в ее кармане лежит удостоверение судьи на мое имя.
– Выдавливай эту фанеру! – ору я и совершаю акробатические кульбиты в центр комнаты.
Словно догадавшись о моих проблемах, братва за дверью снова начинает палить в дверь. Как пасюк, загнанный в угол стаей крысоловов, я заметался между откалывающихся от всех предметов щепок и осколков. Черта с два сохранишь хладнокровие! Затанцуешь тут, как дефективный, когда под ногами и рядом с головой свистят пули!..
– Да брось ты на хер свои манатки!! – взревел прокурор. – Что ты жадный такой до тряпок?!
Навалившись на бутафорскую стену всем телом, он вваливается... в гараж. Только что передо мной стояла стена, а сейчас, в двух метрах от себя, я вижу сверкающий черной эмалью бок красавца «Лендкрузера»!
В комнату мгновенно ворвался холод и запах автомобильного масла. Одним словом – запах настежь распахнутого в марте месяце автомобильного гаража. Единственным различием между гаражом обычным и этим было то, что «наш» гараж не имел дверей. А зачем нужны двери в гараже, находящемся под церковью? Кто его отсюда угонит?!
Да только судья с прокурором?!! Два отморозка, решившие победить в Тернове преступность нетрадиционными способами борьбы с нею!!
Джип открыт, в замке ключи. Кто бы мог сомневаться в том, что некоторые из этих горе-монахов задержатся в храме? Конечно, они собирались разъезжаться. Один останется, а у остальных и в миру проблем хоть отбавляй...
Я не знаю, чем сейчас заняты наши преследователи, но уверен в том, что треск фанеры им подсказал самый короткий путь к нежданным гостям. Сейчас вся эта гвардия на всех парах мчится к гаражу. И если Пащенко не заведет с первого раза этот корабль...
Джип вылетел из импровизированного гаража, как ракета.
Краем глаз я замечаю группу боевиков в сутанах и с «калашниковыми» в руках. Сейчас начнется стрельба по движущейся цели. «Бегущий кабан», управляемый Пащенко, неожиданно не только для иноков, но и меня, метнулся не к воротам, а к противоположной стене. Это было так неожиданно, что «братья» забыли об автоматах, а я закрыл глаза и уперся обеими руками в панель.
В следующую минуту прозвучал грохот, напоминающий разрыв ручной гранаты...
Граната?!
Я открываю глаза, опасаясь увидеть себя и Пащенко в крови. Однако мы оба живы, а джип продолжает нестись по соседнему с церковью жилому двору.
– А где... стена? – глупо справляюсь я.
– Стены нет, – отвечает Пащенко, не отрывая глаз от дороги. – Фуфло это, а не стена, Струге! «Кованая»! Два рубля за пролет ей цена, понял?! Поп с мэром бабки за ограду поделили, понял?
Джип вырывается на ярко освещенную улицу и осторожно пристраивается у светофора за маленькой «Окой». А вот милицейскому «бобону» на знак «Стоп» наплевать. Он проносится мимо нас, словно это не проспект Ломоносова, а междугородняя трасса. Вот так когда-то и Артем Малыгин гнал...
Едва мы, выполняя все правила приличия, продолжили движение, уже знакомый мне «бобон» проехал в обратном направлении. Только теперь из боковых окон из-под кокард на серых шапках на нас смотрели два нахмуренных взгляда.
– Им джипы не нравятся, – пояснил Пащенко. – Сейчас остановят и спросят, уплатил ли я дорожный налог...
Но останавливать нас никто не собирался. Мы ехали дальше, даже не имея представления о конечной цели происшествия. Копившийся до поры адреналин выходил на волю дозированными толчками, и в салоне то и дело раздавался нервный смех. Осмысление произошедшего случится после, а сейчас, как и следовало, наши с Пащенко организмы освобождались от стресса, накопившегося за последний час.
Дрожь в руках и нервный смех говорили о том, что нужно срочно выпить граммов по двести водки. Пусть прокурор, пусть – судья, пусть – за рулем, а завтра на работу. Лишь бы успокоиться и выстроить хотя бы один разумный план. Я погряз в несвойственных мне делах. Это очевидно уже не только для меня. То, чем я занимаюсь, тоже своего рода беспредел. Что позволено следователю прокуратуры или оперативнику из уголовки, никогда не простится судье.
– Поехали в наше кафе, – предложил Вадим. – Если что, джип оставим у хозяина в гараже. Нужно успокоиться и вернуться за «Волгой». С синими номерами ее никто не тронет, однако чем черт не шутит...
Упоминание нечистого в этот вечер наконец-то перевалило тот уровень, когда минимум грехов, выделенных на день, себя исчерпал. При таком количестве нарушений обязательно следует кара.
И она последовала незамедлительно. В трехстах метрах от намеченного пункта назначения. Того самого кафе, где нас с Вадимом никто и никогда не тревожит вследствие особого к нам отношения хозяина заведения...
Очередной взрыв потряс мои уши. Только теперь подкинуло не только меня, но и друга. На самом перекрестке, где Пащенко сбросил скорость, чтобы вползти в поворот, в разные стороны разлетелись
