– Я рассказал тебе лишь то, что узнал сам. Люди, вполне внушающие доверие, в приватной беседе сообщали мне эти факты. Я давно собирался поговорить с тобой об этом, Дэвид, но не хотел доверять такую информацию телефонной связи и уж тем более почте.
– Спасибо, отец, – искренне поблагодарил его Дэвид. – Мне кажется, кто-то очень способный и хитрый обманывал мистера Сотбери, а теперь обманывает и его наследницу. Но больше всего мне не нравится то, что он смог обмануть меня. А все потому, что в какой-то момент я позволил своим чувствам взять верх над разумом. Больше подобное не повторится.
– Слова истинного Гриффина. Думаю, из тебя еще выйдет толк. Что ты теперь собираешься делать?
– Проведу свое маленькое аудиторского расследование. Ты можешь назвать мне кредиторов?
С видом заговорщика лорд Эдвард достал из портфеля папку и протянул ее сыну.
– Здесь все, что я смог узнать. Надеюсь, ты понимаешь, что это – конфиденциальная информация, и, если кто-то узнает, что она попала тебе в руки, у меня будут серьезные проблемы?
Дэвид взял папку, несколько секунд смотрел на нее, а потом взглянул в глаза отца.
– Если ты беспокоишься, я сейчас изучу эти документы и верну тебе.
– Я вполне доверяю тебе, Дэвид. У тебя хватит здравого смысла не кричать на каждом углу о той информации, что я только что передал тебе. Но, если ты позволишь, я бы хотел обратить твое внимание на некоторые детали, показавшиеся мне очень важными. Не потому, что ты сам их не найдешь, я уже наслышан о твоих талантах, просто так будет быстрее.
– Это было бы просто чудесно! – обрадованно воскликнул Дэвид. Какими бы ни были его отношения с отцом, об аналитических способностях лорда Эдварда Дэвид всегда был самого высокого мнения. – Мне сейчас дорог каждый час.
– Вот и отлично. – Лорд Эдвард довольно кивнул – все как всегда шло по его плану. Дэвид с трудом удержался от улыбки: отец был неисправим! – Для нас уже заказан кабинет.
Дэвиду пришлось задержаться в Лондоне до вторника. Ему нужны было провести несколько очень важных встреч, поэтому пришлось позвонить помощнику и попросить его предупредить мисс Сотбери о задержке.
Чем больше Дэвид пытался вникнуть в это дело, тем меньше оно ему нравилось. Откуда появились такие долги? Неужели Стенли мог настолько нагло воровать?
Что-то, что обычно называют интуицией, подсказывало Дэвиду: да, доктор Берн вполне на это способен. Вот только Дэвид слишком хорошо знал Стенли, чтобы предположить, что тот не обеспечил себе тылы. На данный момент Дэвид мог предъявить обвинения – даже не обвинения, а лишь подозрения – бухгалтерии клиники. Но не мог же бухгалтер взять кредит, минуя главного врача?!
Дело было сложным и запутанным. То, что в клинике не все в порядке с отчетностью, было ясно как дважды два. Оставался только один вопрос: где искать вора? Можно было бы прийти со всеми документами в полицию или в крупную аудиторскую фирму, но Дэвид не хотел обращаться к властям. Во-первых, этим он поставил бы отца в весьма щекотливое положение: ко многим документам лорд Эдвард имел непосредственный доступ, а вот права их выносить и показывать кому бы то ни было – не имел. Даже когда отношения с отцом были в фазе крайнего обострения, Дэвид ни за что не предал бы его, понимая, каким ударом будет для отца скандал. К тому же этот скандал мог закончиться лишением его места в палате лордов. И уж этого лорд Эдвард не перенес бы.
Существовала еще одна причина, по которой Дэвид собирался сам разобраться в этом деле. И это «во- вторых» значило для него не меньше, чем честь отца. Он должен был сам схватить Стенли за нечистую руку и принести Кэролайн доказательства его вины.
Дэвид отдавал себе отчет, что в нем говорит обычная ревность и ущемленное мужское самолюбие, а потому старался не думать об этой второй причине, да и вообще изо всех сил пытался отключить свои чувства и оставить чистый, незамутненный никакими переживаниями разум разбираться с этим делом.
Из Лондона Дэвид уехал вечером в понедельник, уже почти зная, где нужно копать. Он всю дорогу до Ноттингема думал о том, каким образом рассказать Кэролайн о своих подозрениях. Ему нужна была помощь хозяйки клиники. Дэвид прекрасно понимал, что, если он начнет расспрашивать персонал от своего имени, скорее всего, никто ничего ему не ответит. Кто он такой, чтобы обсуждать с ним щекотливые темы?!
Но как он мог посеять в душе Кэролайн сомнение? Дэвид прекрасно видел, что Кэролайн очарована доктором Стенли Берном, очарована до такой степени, что и слушать его не станет. И все же Дэвид надеялся, что ему удастся достучаться до разума Кэролайн, а если не удастся – он просто выложит все, что обнаружил против Стенли Берна, и попросит многоуважаемого главного врача клиники дать объяснения.
Вот только для начала нужно помириться с Кэролайн. Они простились так, что у Дэвида были сомнения в том, станет ли Кэролайн вообще его слушать. Но делать было нечего: нужно спасать дело Дэйва Сотбери. И Дэвид отдавал себе отчет в том, что чем дольше он будет размышлять, тем меньше шансов на благополучный исход событий. Поэтому ровно в восемь часов утра во вторник он посигналил у дома Кэролайн.
Прекрасный цветок, появившийся на садовой дорожке, привел Дэвида в большее смятение, нежели субботние признания отца. Кэролайн была в чем-то воздушно-розовом, идеально подходящем к ее нежной коже и голубым, сияющим глазам. Черные блестящие волосы были убраны в высокую прическу, кокетливо украшенную заколкой с искусно выполненной из текстиля розой. Даже губы Кэролайн были сегодня необыкновенными: их перламутровый блеск заставлял задуматься о том, пахнут ли они розой и так ли сладки на вкус, как рисует воображение.
Слава богу, у Дэвида было несколько секунд, чтобы взять себя в руки!
Он вышел из машины и галантно открыл перед Кэролайн дверцу переднего сиденья. Только сейчас Дэвид увидел в руках своей подопечной привычный букет розовых гиацинтов.
Хоть что-то в ней осталось неизменным! – с некоторой долей облегчения подумал Дэвид.
– Вижу, прогулка по магазинам пошла вам на пользу, – довольно тяжеловесно пошутил он, но Кэролайн лишь беспечно улыбнулась.
– Эрика объяснила мне: папа не хотел бы, чтобы я закутывалась в черное с ног до головы и ходила с мрачным лицом до конца жизни. Мне кажется, ему понравится это платье. Я видела похожее на фотографиях мамы.
– Я тоже видел фотографии миссис Сотбери и только сейчас понял, как вы на нее похожи.
Кэролайн смутилась и зарделась. Она привыкла считать маму восхитительно красивой женщиной, а себя – самой обыкновенной девушкой. И вот Дэвид сравнивает ее с матерью, а это может значить только одно: она отлично выглядит!
– Спасибо, – смущенно пробормотала Кэролайн, но садиться в машину не торопилась.
Ей нужно было кое-что сказать Дэвиду. Вчера вечером, вернувшись с прогулки со Стенли, она вдруг поняла, что безобразно вела себя во время телефонного разговора с Дэвидом в пятницу вечером. Кэролайн до сих пор было стыдно, но она знала, что с прошествием времени извиниться будет сложнее.
Кэролайн сделала глубокий вдох и посмотрела в серьезные серые глаза Дэвида.
– Мне так стыдно за свое поведение в субботу! – призналась она. – Я не имела никакого права так с вами разговаривать. Просто не знаю, что на меня нашло!
От ее смущенной улыбки у Дэвида закружилась голова. Стоять рядом с этим прекрасным цветком и не сметь к нему прикоснуться было ужаснейшим испытанием.
– Ну что вы, я тоже вел себя не как джентльмен. – Дэвид усмехнулся. – Моя мама была бы очень недовольна.
Кэролайн ответила ему улыбкой.
– Нет-нет, я первая начала! – возразила она. – В свое оправдание могу лишь сказать, что от влюбленной женщины нельзя ожидать логического мышления.
Дэвиду показалось, что на него вылили ведро ледяной воды. Кэролайн, глядя ему в глаза, говорила о своих чувствах к Стенли! Дэвид даже задумался, стоит ли проводить расследование и уж тем более рассказывать о нем Кэролайн.
– Давайте сделаем выводы из этого ужасного инцидента и впредь постараемся держать себя в руках, – предложила Кэролайн и протянула Дэвиду изящную руку.
