– Жениться на Эрике? – хмыкнул лорд Эдвард.
– Нет, просто постараться относиться к ней хорошо или хотя бы открыто не проявлять своей неприязни.
– Можно подумать, она не понимает, как мы к ней относимся! – Леди Анна была очень зла. Особенно на эту девицу, что украла у ее сына счастливое будущее. Ну как она могла начать к ней хорошо относиться?
– Мамочка, я понимаю, как вам тяжело, но я очень прошу вас впредь думать не обо мне, не о Кэролайн и уж тем более не об Эрике. Думайте о вашем будущем внуке. Ведь он ни в чем не виноват!
– Да уж, он не в чем не виноват. Но я вовсе не уверен, что смогу стать ему хорошим дедом.
– Я не уверен, что смогу стать ему хорошим отцом. Но я буду стараться.
– Мы поможем тебе, сынок. – Леди Анна подошла к сыну и прижала его голову к своей груди. Как давно ей хотелось сделать это! Ну почему все получилось так…
– Спасибо, мама. Я предложил Эрике пожить в нашем лондонском доме, надеюсь, вы не против…
– Что значит этот дом! – Лорд Эдвард махнул рукой. – Но я прошу тебя проследить, чтобы она вела себя достойно. Мне не нужны новые скандалы. Хватит и того, что ваша поспешная свадьба не состоится и ты через восемь месяцев женишься на другой женщине. Ты, кстати, понимаешь, какой это будет скандал?
– Я все понимаю, но не вижу другого выхода. А сейчас я пойду. Мне нужно отвезти Эрику в Лондон. Я вернусь вечером.
У дверей его окликнула мать.
– Дэвид, не звони пока Кэролайн, – попросила она.
Дэвид замер и обернулся, лишь когда справился с собой.
– Почему? Я должен все ей рассказать. Я не смогу жить, если она будет думать обо мне, как о предателе. Она ведь уверена, что я встречался с Эрикой, когда мы уже были вместе?
– Да, она так думает. Но сейчас не самый лучший момент все объяснять. Ей слишком больно, чтобы услышать, что ты женишься на другой.
– Но ведь она все равно узнает. Лучше раньше.
– Иногда раньше совсем не лучше, – наставительно сказал лорд Эдвард. – И потом, мало ли что еще может случиться? Мы ведь были уверены, что через неделю состоится ваша с Кэролайн свадьба и ничто не может этому помешать. И вот пожалуйста!
– Теперь все ясно и определенно четко: я женюсь на матери своего ребенка. Другого выхода нет, – мрачно повторил Дэвид и вышел.
Леди Анна и лорд Эдвард переглянулись.
– Выход всегда есть! – уверенно сказала леди Анна. – Мало ли что может случиться с беременной женщиной?
Лорд Эдвард удивленно посмотрел на жену.
– Ты готова пойти на это?
– Ради своего ребенка я готова на все.
– Даже убить собственного внука?
Леди Анна ничего не ответила.
Лорд Эдвард подошел к ней и обнял.
– Я тоже готов на все ради нашего сына, но я не допущу, чтобы ты погубила себя. Разве ты сможешь жить, зная, что на твоей совести жизнь нерожденного ребенка?
Леди Анна покачала головой. Говорить она не могла.
– Все образуется, я уверен. Не может быть, чтобы все закончилось так плохо. И потом, разве хороший человек не заслуживает счастья? И разве есть кто-то лучше Кэролайн? А ведь она будет счастлива только с нашим сыном. Поверь, все будет хорошо.
Его жена вновь промолчала. Она прижималась к все еще сильному телу мужа и думала о том, как несправедлива жизнь: любящие люди не могут быть вместе, а семьи сплачивают трагедии.
10
Это была худшая зима в жизни Кэролайн. Ей как никогда хотелось вернуться в Харлем к картинам, тишине выставочного зала и въедливой пыли запасников. Но теперь она была прочно привязана к Ноттингему: дела клиники ни на день не отпускали ее. Постоянно было что-то, требовавшее ее присутствия. Иногда Кэролайн казалось, что доктор Баррет специально придумывает для нее работу, чтобы Кэролайн, оставшись без дела, не скатилась в черную пропасть депрессии. И никто, даже сама Кэролайн, не знал, как она сможет выбраться из этой пропасти.
Пасмурные, промозглые дни, постоянные дожди, и ни одной снежинки. Вокруг только грязь и серость – все это как нельзя лучше соответствовало настроению Кэролайн. Временами ей хотелось, чтобы все оставили ее в покое. Забраться под одеяло и ничего не слышать. Ей казалось, что она сможет вот так лежать долгие, долгие дни, пока наконец-то не выглянет солнце. Но, едва оставшись одна, Кэролайн сразу же спешила куда-нибудь, где были люди. Она стала бояться одиночества и вечеров, когда не с кем поговорить. И все чаще засыпала под успокаивающее бормотание телевизора.
Внешний вид Кэролайн остался безупречным: элегантные костюмы, безукоризненно подобранные аксессуары, уложенные волосы и нейтральный макияж – идеальный образ деловой женщины. Но что-то изменилось в самой Кэролайн: ее глаза больше не блестели, улыбка казалась ненатуральной.
Самой Кэролайн стало совершенно безразлично, что о ней думают и говорят другие люди. Даже шепотки за спиной, когда она объявила о расторжении помолвки, не вызвали у Кэролайн никакой реакции. Что значили эти шепотки в сравнении с тем, что она потеряла?
Не просто любовь и надежду на счастье. Она потеряла веру. Кэролайн отчаянно завидовала сейчас отцу. Когда ушла его любимая женщина, на руках Дэйва оказалась маленькая девочка, нуждавшаяся в его любви и внимании. Кэролайн жалела, что у нее не осталось никого, с кем она могла бы поделиться нерастраченным теплом. Что такое клиника? Конечно, она очень важна для Кэролайн, как память об отце, как возможность забыться и отвлечься и просто как дело, занимающее все ее время. Но ведь у клиники нет лица, нет теплого тела, нет голоса и дыхания. А Кэролайн сейчас так нужен был рядом человек, который мог бы поделиться своим теплом одинокими темными ночами, когда ее подушка насквозь промокала от слез.
Кэролайн однажды даже задумалась о том, чтобы усыновить ребенка, но отказалась от этой мысли. Во- первых, это было бы нечестно по отношению к малышу: ведь она брала его не для того, чтобы сделать счастливым, а для того, чтобы спастись от одиночества. А во-вторых, этот ребенок постоянно будет напоминать ей о том, что где-то есть ребенок Дэвида, рожденный другой женщиной.
Это было слишком для Кэролайн. Она вообще старалась не думать о предательстве Дэвида, но всегда, когда стараешься что-то забыть, только этим и занята твоя голова…
За своими грустными мыслями и постоянно требовавшими ее внимания делами Кэролайн почти не заметила, как промелькнула промозглая и серая осень, даже Рождество прошло мимо Кэролайн. Кажется, сотрудники клиники что-то устраивали, и Кэролайн даже активно во всем этом участвовала, но в последнее время события проходили мимо ее сознания. Она жила и действовала как автомат, запрограммированный на жизнь и действие. Иногда ей становилось страшно, но ставшее привычным отупение быстро скрывало все страхи.
За окном вновь лили дожди. Все вокруг обсуждали, что для конца марта погода просто отвратительная. Лишь Кэролайн сезонные изменения мало заботили: скоро должно было случиться то, что навсегда изменит ее жизнь.
Пока ребенок Эрики и Дэвида находился в утробе матери, Кэролайн казалось, что все это нереально. Но как только он появится на свет и пуповина будет перерезана, вместе с ней будет отрезана и прошлая жизнь Кэролайн. Что будет дальше и будет ли вообще что-нибудь, она не знала.
Ночью Эрика почувствовала себя плохо. Уже давно она не ощущала тошноты и головокружения. Резкая боль в животе заставила ее согнуться пополам и закричать.
На крик из соседней комнаты сразу же прибежал встревоженный Дэвид.
– Началось? – с испугом спросил он.
Эрика покачала головой. Это были не схватки. Она никогда не рожала, но была на сто процентов уверена в своих ощущениях, ведь по настоянию Дэвида она изучила все связанное с беременностью и
