сказал Дженне о том, что ее ждет, она умерла бы на месте.
Вино, которое воспламенило кровь? Интимность обстановки, романтическая музыка?
То, что она абсолютно не знает своего партнера – ни внутренне, ни физически? Каждое прикосновение было открытием. Каждая ласка была взрывом. Дженна выгибалась всем телом навстречу Клайву, раскрывалась навстречу ему, его мощным, заполняющим ее толчкам.
Наконец она стала отзываться вскриком на каждое его движение.
Диван жалобно заскрипел, видимо, раньше ему не доводилось быть свидетелем столь бурного проявления страсти. Дженне казалось, что сейчас она, будто хрупкий сосуд, не выдержит и треснет в руках Клайва…
Ощущения постепенно становились все более острыми. Тело Дженны расплавилось, перестало существовать, превратилось в один неделимый сгусток наслаждения. Острота ощущений постепенно стала напоминать скорее пытку, нежели получение удовольствия. Дженна поняла, что балансирует на пике. Она еще крепче вцепилась в плечи Клайва. Он целовал ее в губы, что-то шептал, но Дженна не разбирала слов. Через секунду она уже не слышала ничего, кроме собственного стона.
Потом наступила тишина.
Сил пошевелиться не было.
Сил открыть глаза – тоже. Дженна попыталась вдохнуть. На выдохе она уже спала…
10
Над головой были декоративные светильники, размещенные на полукруглом выступе. Темно-зеленые шторы были задернуты. Дженна лежала на чем-то просторном, на хрустящих белых простынях.
Она точно помнила, что вечер накануне завершился на тесном диване, где двоим людям было не повернуться лежа.
– Где я нахожусь? – вслух спросила она и получила немедленный ответ:
– Это спальня. Доброе утро.
Дженна рывком повернулась на мужской голос.
На лице Клайва едва заметно пробивалась щетина. По губам блуждала рассеянная улыбка.
– Что это значит? – выпалила Дженна.
Она плохо переносила похмелье. Обычно ее утро после вечеринок сопровождалось вялостью и головной болью, тошнило. Сейчас Дженна не ощущала ни одного из этих признаков. Но…
Но она предпочла бы плохое самочувствие сумятице, творившейся в голове. Голова была ясной, осознание свершившегося – кошмарным.
– Что это было?!
– Если я не ошибаюсь, это была ночь безумия.
Дженна рывком подтянула простыню к груди, осознав, что лежит перед Клайвом обнаженная.
– Оставь, – улыбнулся он, – вид невероятный.
– А если… кто-нибудь войдет?!
– Кто сюда может войти?
– Кто угодно, – пробормотала Дженна, уже понимая всю несостоятельность своего довода. – А домработница, разве она не убирается в спальне?
– Только когда я попрошу. И она давно должна была уйти… Уже второй час дня.
– Как это получилось? – простонала Дженна.
Клайв пожал плечами:
– Вчера, когда ты заснула, я пришел в себя и подумал, что на диване тебе будет неудобно спать. Вот и перенес тебя сюда… Твои вещи лежат в шкафу.
Дженна глухо застонала. Почему Клайв так спокоен? Неужели до него не доходит, что они натворили?
– У тебя что-то болит? – встревожился он.
– Совесть.
– А! Ну, милая, это совсем не страшно. Я ведь говорил тебе вчера, что ты слишком обеспокоена происходящим вокруг:
Дженна попыталась припомнить, о чем еще они говорили.
– Как ты мог позволить этому случиться?!
– Чему именно? Остаться тебе здесь на ночь?
– Нет! Не прикидывайся, будто не понимаешь. Мы ведь переспали?
Клайв поморщился; впрочем, он не замедлил ответить:
– Прямой вопрос – прямой ответ. Да. Впрочем, я бы так не выражался. Я бы скорее сказал, что это было лучшее занятие сексом в моей жизни.
– И что теперь будет?!
– Все, что хочешь…
– В каком это смысле? – Дженна отняла ладони от лица и настороженно взглянула на Клайва.
– Хочешь – мы позавтракаем. Я могу сходить за горячими круассанами; неподалеку отсюда есть отличная пиццерия, и они мгновенно доставляют свежую пиццу. Хочешь – оденемся и куда-нибудь выберемся. Хотя я не отказался бы от того, чтобы повторить…
– Что повторить?
Вместо ответа рука Клайва оказалась на груди Дженны. Скользнув по бледному полушарию, пальцы спустились ниже, к животу. Когда рука Клайва оказалась у Дженны между ног, она застонала, закрыв глаза, но почти сразу огромным усилием воли пришла в себя:
– Прекрати! Что ты себе позволяешь?
– То, о чем ты просила ночью.
– Я? Просила?
– Умоляла.
– Ты считаешь меня какой-то распущенной девкой для постели? – вспыхнула Дженна.
Клайв приподнялся на локте, с встревоженным видом заглянул ей в глаза.
– Почему? С чего ты взяла? Кто тебе сказал, что страсть в постели исключает серьезное отношение мужчины к женщине?
– Я не помню.
– Ужасно. Тебе нужно немедленно выкинуть это из головы.
– Почему?
– Потому что я не желаю каждое утро выслушивать подобную ересь в собственной кровати…
Она не поверила своим ушам. Она медленно спросила:
– Почему… с чего ты взял, будто каждое утро я буду находиться в твоей постели?
– Потому, что я не хочу, чтобы ты уходила.
– Почему?
Лицо Клайва стало замкнутым, непроницаемым.
– Ума не приложу, почему я не сделал этого раньше…
– Не сделал чего?
– Я столько раз хотел пригласить тебя куда-нибудь, когда мы сталкивались в колледже… Столько раз смотрел на тебя, не желая отпускать… Не знал, какой еще придумать предлог, чтобы пообщаться с тобой подольше… Мешал сам себе на совещаниях, отвлекаясь на тебя.
– Так вот почему ты так придирался ко мне!
– Придирался? Не думал, что я был настолько невыносим.
– Я ломала голову: что я делаю не так? Неужели недостаточно стараюсь? А ты всего-навсего искал предлог для общения?
– Дженна, страхи могут преследовать не только тебя.
– Тебе-то чего было бояться? – рассмеялась она.
