ранения. Но, решив не быть чересчур придирчивым (что, наркоманам шприцы тоже не продавать?), он отбросил прочь сомнения и выложил на стол требуемое.
– Восемьсот семьдесят пять.
– Рублей?! – опешил один из бомжей – второй ушел за пивом.
– Нет, португальских эскудо, – невозмутимо ответил фармацевт. – Если, конечно, они у вас есть.
Расплатившись, ошарашенный бомж вышел из аптеки и залпом осушил протянутую ему бутылку. Последний раз он покупал в аптеке аспирин лет пятнадцать назад и отдал за него восемь копеек.
– Он нас разорит!
– Сколько осталось?
– Две тысячи триста двадцать пять рублей.
– Не все так грустно. Сейчас в гастроном, и – домой. Еще пивка?..
Когда двое товарищей из «службы спасения» прибыли к раненому, они были в стельку пьяны. Из выделенной суммы у них оставалось тринадцать рублей, и они громко выясняли, кто из них за батон колбасы и три бутылки водки заплатил две с лишним тысячи рублей. Дождавшись, пока компаньоны разопьют очередную бутылку и упадут там, где сидели, Пацифеев принялся священнодействовать. Наполнил один шприц ультракаином, второй антисептиком, вынул тонкий металлический зонд и приготовил пластырь с бинтом. Положил все это перед собой на кусок развернутой марли и некоторое время сидел, перебирая пальцами, как баянист. Пацифеев был слаб, он знал, что может потерять сознание в любой момент, но ничто не могло остановить его в желании помочь себе.
Витольд Романович сжал зубами резиновый жгут, надел тонкие медицинские перчатки и опрокинул на ладони недопитый бродягами стакан. Водка разлилась по перчаткам, издавая специфический запах. Именно этот знакомый запах зажег огонек в глазах врача, и он, не задумываясь, вогнал себе в плечо, рядом с раной, пять кубов ультракаина…
Он сидел, как китайский болванчик, на грязном полу лачуги, мутными глазами глядя перед собой в одну точку. Его левое плечо было туго перебинтовано, рядом с ним в беспорядке валялись окровавленный зонд, куски ваты, марли и несколько опустошенных одноразовых шприцев.
– Шейте!.. – с кривой усмешкой скомандовал он несуществующему ассистенту и стал подниматься с пола. Перед глазами плыло и двоилось, но он не переставал усмехаться. Он вынул из полиэтиленового пакета купленный бомжами скальпель и, фыркая, как кошка, и беззвучно хохоча, приближался к спящим. – Не-е-т, старичок, твоя печень мне не нужна, она увеличена – цирроз… Это я как врач тебе говорю… Но вот почки у тебя в порядке… Профессор, вам почки нужны?!
Внезапно он пришел в себя. Поняв, что стоит на коленях перед одним из бомжей со скальпелем в руке, он отшатнулся. Он терял над собой контроль. Пацифеев подошел к «своему» месту и нашел в пакете последнее, что заказывал в аптеке, – флакон с нашатырем. Несколько раз вдохнув пронзившие мозг пары, он окончательно очнулся.
Еще минут пятнадцать ушло на то, чтобы переодеться и собрать в пакет использованные препараты и инструменты. Этот пакет должен исчезнуть с лица земли. Там его кровь и отпечатки. Макаров пойдет на них, как волчара на раненую овцу, а значит, нужно пакет сжечь или закопать…
В последний раз окинув глазами спасительное жилище, Пацифеев собрался было уходить, но что-то его остановило. Он стоял и, наморщив лоб, смотрел на хронических бомжей. К вечеру, очнувшись, они допьют водку. А потом, уже плохо соображая, выйдут на улицу, расспрашивая у прохожих, куда пошел раненый мужик. Они так будут идти, желая его разыскать, точнее, не его, а его деньги, пока их не загребут в медвытрезвитель. Там они «сольют» всю информацию, и через пару часов некто по фамилии Макаров будет владеть ею в полном объеме…
– Нет, не будет. – Лицо Пацифеева исказила гримаса ненависти, и он достал из пакета шприц и десяток ампул ультракаина.
Он успокоился только тогда, когда ввел в сердце каждого из бродяг по десять кубов лекарства. Те лишь слабо пикнули, когда в их грязные груди входила длинная тонкая игла. Алкоголь для них сыграл роль хлороформа.
– Спасибо этому дому… – шептал Пацифеев, выходя из вонючей лачуги на свежий воздух.
Глава 12
Выслушав Булгакова и Старикова, Макаров вынул из пачки сигарету, но через мгновение скомканная и неприкуренная сигарета полетела в урну булгаковского кабинета.
– У него пейджер есть?
– У Ожегова? – уточнил Андрей. – У нас у всех есть пейджеры. Сотовая компания расщедрилась.
– Могла бы и на мобильники расщедриться, – влез в разговор Саморуков.
– Я видел Ожегова сейчас в отделе. Скинь ему, Андрей: «Получите гонорар за повесть в месте заключения договора. Заградский». Как только этот сучонок вывалится из отдела, поведем его на вашей машине. Интересно, куда он нас приведет?
– Рискованно, – заметил Мишка. – Он мог минуту назад разговаривать по телефону с Пацифеевым. Или просто возьмет и сам перезвонит ему.
– А у нас выхода нет! – усмехнулся Саша. – Топорно, согласен, но кто предложит что-нибудь более изощренное? Есть чем заменить номера на «Жигулях»?
Этот вопрос был адресован Булгакову. Тот подумал и ответил:
– За отделом «Тойота» уже полгода парится. Хозяина «замокрили», а родственники в Германии. Я вот никак ее номер вспомнить не могу, а почему Ожегов помнить должен?
Еще десять минут – и оперативники отъехали от райотдела на белой милицейской «шестерке» с номерами машины почившего хозяина. Прижавшись в тени стоящего рядом с отделом дома, Булгаков посмотрел на часы.
– Созвонился он с Заградским или нет – Ожегов все равно должен куда-то сквозануть из кабинета. Либо поедет за грязными деньгами, либо засуетится и начнет обсасывать ситуацию в поисках ее разрешения. В любом случае он должен покинуть отдел. Это не то место, где хорошо думается менту с запачканными руками.
– И в любом случае нам придется брать его за хобот, – добавил Макаров. – И чем быстрее, тем лучше. Он в состоянии гамбита, мы – цейтнота.
– А попроще? – ехидно сощурился Стариков. – Для вящей восприимчивости…
– Попроще… – вздохнул Саша и посмотрел на часы. – Если проще, то ситуация такова: ему сейчас необходимо совершить дерзкий поступок, чтобы выпрямить хотя бы на время нависшую над ним опасность, а нам на это некогда смотреть. Это, конечно, произойдет в том случае, если он успел связаться с Пацифеевым. А если нет… Кончаем гадать – объект появился в дверях отдела.
– Да, – кивнул Булгаков. – И, похоже, он едет не за гонораром…
Ожегов сразу увязал воедино свой разговор с Заградским и перестрелку у отдела. Больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы время, как кинопленка, промоталось назад и остановилось на том моменте, когда к нему подошел Моисей и сказал:
– Старина, нужно помочь хорошему человеку. Он окажет спонсорскую помощь милиционеру, оказавшему ему услугу. Ну, на бумагу там, на перья, на иголки, чтобы дела сшивать…
Если бы это произошло, то Ожегов достал бы свой табельный «ПМ» и все восемь раз выстрелил бы в голову Моисея. В этом случае «отмазаться», «отписаться» перед прокурором было бы легче, чем «распедалить» ситуацию сейчас. В такое дерьмо, в какое он попал, он не попадал за все семь лет работы в уголовном розыске. Один раз «чистильщики» из Службы безопасности ГУВД хотели зацепить его за взятку – не получилось. И даже РУОП пыталось взять сыщика из райотдела за задний карман брюк. «Вымогательство»! Мужик потом сказал: «Я ему, Ожегову, должен был пять тысяч долларов, а отдать не мог сначала, поэтому липовое заявление в РУОП написал». РУОП потом интересовалось, конечно, откуда у оперуполномоченного Ожегова при зарплате в две тысячи двести рублей пять «косарей» баксов? Но успокоилось, узнав, что ему их одолжила гражданка М. из торгово-закупочной фирмы «Водолей». Та подтвердила: «Я ему их одолжила, чтобы выручить малознакомого ему гражданина». Не подкопаешься. У нас законом не запрещено одалживать пять тысяч долларов малознакомым людям.
Но сейчас… Ожегову было хорошо известно, что ему будет за то, что он предал коллегу. И не просто
