что в нетрезвом виде становится мрачным и не вполне управляемым, но именно поэтому ему хватало ума пить в одиночестве.
– Что случилось?
– Я только что получил письмо из Остермарка. Сигмар знает, как долго оно шло.
Он говорил сквозь сжатые зубы, но вполне ясно, не запинаясь. Хорошо, подумал Альбрехт. Уж лучше злой, чем пьяный.
– Да? И как обстоят дела на родине?
– Плохо. Эпидемия охватила весь север. Вымерли тысячи людей, целые деревни и города. Большие города закрыли ворота, чтобы никто не мог войти, и еще тысячи людей замерзли прямо там, тщетно ожидая помощи.
– Да, очень скверно.
– Очень скверно, – повторил Стефан. И тут его голос стал неожиданно жестким – сержант даже вздрогнул. – Наш народ страдает, но теперь я знаю, что в этом виновен один человек!
– Что? О чем вы говорите, капитан?
– Грубер в ответе за этот мор – он и его адские приспешники.
– Стефан… тебя могут повесить за такие слова.
– Это письмо из храма Сигмара в Остермарке. Вот печать жреца и подпись личного врача графа.
– Его врача? Генриха? Того, что исчез несколько месяцев назад?
– Его самого. Он не исчез, а сбежал. Он знает правду.
– Правду? О болезни старика? Капитан, я ничего не понимаю.
– Жаль, что он не умер много лет назад! Ублюдок! Я сам его убью.
– Убьете его, капитан? Что вы такое говорите? Это же безумие. Остыньте.
– Безумие, Альбрехт? О да, это безумие, но отнюдь не мое. Мерзавец! Он наградил меня этим шрамом. Он дал мне… эту… эту
– Это не он, Стефан, – попытался увещевать разбушевавшегося друга сержант. – Твой дед сам выбрал свою судьбу.
– Сам? Нет, Альбрехт, это ложь, которой нас так долго кормили.
– Как так?
– Вот, прочти. Прочти!
Альбрехт, смущенный и встревоженный, пробежал глазами письмо. Печать внизу и правда принадлежала жрецу Сигмара – молот с двухвостой кометой, – и подпись была-таки подписью доктора Генриха. Вчитавшись, Альбрехт онемел.
– Что это значит? – мрачно спросил Альбрехт.
– А то, что моего деда несправедливо осудили и приговорили. Что Остермарк находится под властью предателя, разрушающего Империю изнутри. Теперь понятно, почему Грубер увел армию! Он
– Откуда ж нам знать, что в письме чистая правда? Может, это враг сеет раздор среди нас?
– Вот знак Сигмара! Ни одно вражеское отродье не смогло бы им воспользоваться.
– Этот жрец, Гунтар… Откуда мы знаем, что ему можно верить?
– Откуда… Он жрец Сигмара, дружище! Да что с тобой, Альбрехт? Как ты можешь сомневаться в словах жреца?
– Знаешь, Стефан, я никогда не был особенно религиозен. Пойми правильно, я прошу милости Маннана, когда всхожу на корабль, и молюсь Сигмару перед боем, но… Жрец – это всего лишь человек, а я не привык верить людям, которых не знаю.
– Вот как! Да разве это важно, если в письме – правда! Мое сердце знает это! – Стефан тяжело дышал.
Альбрехт вздохнул и приложил ладонь к виску, чувствуя неумолимое приближение головной боли.
– Пойми, Стефан, я как раз и боюсь, что в письме правда. Твой дед был хорошим человеком. Мы все пришли в ужас, когда… когда ему было предъявлено обвинение. Он был порядочнее, чем Грубер. Но то, о чем ты говоришь, парень, может привести к гражданской войне. Такие войны чуть не сгубили Империю. Они длились веками, Император Магнус едва справился с ситуацией. Теперь, когда Империя все еще под угрозой, ты хочешь начать очередную гражданскую войну?
– Я ему это так не спущу, Альбрехт. Ты же знаешь.
– Знаю, – вздохнул сержант. – А ты знаешь, что твои солдаты пойдут за тобой воевать с кем угодно, хоть с самим Грубером. Но разумно ли это?
– Я не собираюсь ломать голову, разумно это или нет, я просто убью его.
– Тебе придется стравить людей Остермарка друг с другом. Знакомых, друзей, даже родственников – и они будут убивать друг друга.
