Десятки миллионов уже сгинули, и осквернение планеты и ее жителей шло полным ходом.
Легат Верен, действующий полковой командир 232-го Боросского, впечатал приклад своего лазгана в голову культиста, размазав нос предателя по лицу. Человек не упал, он рычал и шипел от ненависти, протягивая пальцы, словно когти, к глазам Верена.
Лицо изменника было настолько искажено злобой, что едва походило на человеческое. Его веки были зафиксированы в открытом положении почерневшими от огня крюками, а на лбу была вырезана восьмиконечная звезда, сочившаяся кровью. Человек воплощал собой мерзость, но самым отвратительным для Верена была надетая на нем кираса Боросской Гвардии. Когда-то, считанные недели, а то и дни назад, этот человек возносил хвалу Императору Человечества и сражался возле легата. Что же сотворил с ним враг, отчего он пал столь низко?
Верен оттолкнул цепляющиеся руки и снова ударил культиста прикладом в лицо. Дикарь отшатнулся на шаг назад, дав Верену нужное пространство. Он перехватил оружие и выстрелил человеку в грудь. Предатель с бульканьем рухнул, в груди была прожжено почерневшее отверстие. Верену в нос ударил смрад плавящегося пластека и обугленной плоти.
К его позиции рвались новые культисты, настоящий поток еретиков, ищущих крови, словно дикие псы.
— Назад! — взревел Верен, огрызаясь выстрелами по толпе и уверенно отходя назад. — Двигаемся на запасную позицию!
Гвардейцы 2-й когорты стали отступать по разрушенной в ходе войны улице, отстреливая на ходу толпы воющих еретиков. От взрывов гранат и ракет задрожала почва под ногами Верена, наверху через дым и пламя с воем промчался воздушный корабль. Из разбитых окон вверху открыли огонь установленные там тяжелые стабберы, прикрывая отход солдат.
Стволы лязгающих орудий изрыгали пламя, вниз на улицу хлестал поток гильз. Когда они падали на землю, то звенели, словно бубенцы на ветру. Издалека слышался тяжелый грохот осадных мортир и «Вихрей», спустя несколько секунд за ним следовал визг падающих снарядов.
Улица превратилась в раскуроченные развалины, окруженные остовами зданий. Громоздились высокие кучи щебня, трупы валялись на земле, в колодцах и у подножия осыпавшихся стен. Во влажном воздухе висел вездесущий зловонный запах тухлятины, словно от гнилого мяса. Верен моргнул, прочищая глаза от пота и сажи. Он пятился назад, стреляя из лазгана. Стремление подарить своим содатам еще день, даже час жизни полностью занимало его, не давая ощутить весь ужас ситуации.
Прошло два месяца с момента первоначальной высадки врагов на Борос Прим, и прекрасные города родного мира Верена изменились до неузнаваемости. Они стали адом на земле, некогда величественные усаженные деревьями бульвары превратились в выжженные развалины, ясную синеву неба заполнили черный дым и кружащиеся неописуемые создания.
Некогда гордые граждане Бороса Прим — по крайней мере те, кого еще не захватили в плен или не вырезали — теперь выглядели затравленными и запуганными. Все граждане подходящего возраста независимо от положения и профессии проходили многолетнюю военную подготовку. Все способные мужчины, женщины и дети получили лазганы, и из них сформировали вспомогательные формирования для помощи СПО и подразделениям Гвардии.
Тем не менее, одно дело было уметь заряжать лазган и стрелять из него, и совсем другое — ежедневно сталкиваться с таким врагом, как этот, и видеть, как твой родной мир раздирает на части война. Присутствие вражеской порчи ощущалось повсюду, омерзительное и злобное воздействие заражало умы всех защитников имперской планеты.
Верену не удавалось как следует выспаться ночью с момента прибытия врага, его терзали жестокие кошмары, полные крови и злобных бескожих демонов, от которых он просыпался с криком, закрыв глаза всего несколько минут тому назад. Подобное творилось со всеми, и Верен знал, что это не нормальные сны, а коварное оружие противника, предназначенное для того, чтобы сеять ужас и отчаяние в полках. Будь они прокляты, но оно работало, подумалось Верену.
Дошло до того, что Верен начал видеть этих лишенных кожи демонов даже когда бодрствовал. Он краем глаза замечал, как они хищно смотрят на него, но стоило ему повернуться туда, как там никого не оказывалось. Нехватка сна, сказал он себе. Ты воображаешь всякое. Если уж даже его, ветерана, за чьими плечами были десятки лет сражений с приспешниками Губительных Сил, тревожили сны, то оставалось лишь гадать, что творилось с умами тех, кто не был готов к войне. И в самом деле, в подразделениях Гвардии число самоубийств уже достигло каждого двадцатого. Если задуматься о том, сколько солдат сражалось на Боросе, число выходило ошеломляющим.
Десятки миллионов погибли в бою. Еще миллионы, менее удачливые, были захвачены противником. Верен скривился, подумав об их участи. Он бы лучше всадил себе в голову лазерный заряд, чем допустил для себя такую судьбу.
Были слышны песнопения приближавшихся врагов. Это был низкий мрачный звук, полный ненависти. Ему сопутствовал еще худший звук — безумный дьявольский рев, от которого у Верена по коже поползли мурашки. Казалось, что что-то болезненно царапает барабанные перепонки, проникает в голову и отдается в сознании. Он ощутил тошноту, желудок поднялся к горлу.
Адское пение очень нервировало. Он уже видел, как больше дюжины солдат поддалось безумию, и комиссарам пришлось их застрелить.
Оно напоминало звук неисправного вокс-приемника, усиленный в сотню раз: оглушительное шипение помех, на которое накладывались вопли, шепот, рев и детский плач. Грохочущий промышленный лязг перемежался женскими криками омерзительного удовольствия, хрустом костей и воем животных от боли и ужаса.
Верен связывал этот звук сумасшествия и отчаяния с самим Хаосом. Он проникал в его сны, и всегда был на заднем фоне, даже когда поблизости не было ужасных парящих машин, производивших нестройный шум.
Верен нырнул за угол здания и прижался спиной к стене. Подняв оружие к плечу, он выглянул наружу. Большая часть культистов, попавших в засаду его когорты, была мертва, но не это привлекло его внимание. Сквозь огонь и дым он разглядел сперва одного, а затем и больше дьявольских врагов, закованных в красную броню, чьи лица скрывали рогатые шлемы, выполненные в виде кошмарных морд зверей и демонов. Громадные фигуры уверенно двигались вперед, выкрикивая на ходу полные ненависти псалмы.
— Шевелитесь, бойцы! Уходим! — закричал Верен. А затем враги-Астартес начали стрелять, и его слова утонули в шуме.
У Верена на глазах погибла дюжина солдат 232-го, бежавших в укрытие. По их спинам прошелся болтерный огонь, и тела разорвало на куски. Одного из них отделяли от угла считанные метры, когда срикошетивший заряд подрубил его под колено. Солдат с воплем рухнул.
Верен выругался и, пригнувшись, выскочил за угол и выпустил пару зарядов, двигаясь на помощь к солдату. Он видел, что один выстрел попал врагу точно в лоб, но даже не замедлил воина. Стена позади Верена разлетелась от попадания болта и осыпала его пылью и камнями. Верен двинулся дальше и опустился на колено возле упавшего солдата. Наспех прицелившись, он сделал еще один выстрел, а затем схватил солдата за воротник формы и поволок его в укрытие.
Дав отступавшим солдатам драгоценные секунды, по приближавшимся врагам открыли огонь тяжелые стабберы, но предатели продолжали уверенно наступать, каждой выпущенной очередью срезая все новых гвардейцев Бороса. Один из Несущих Слово выстрелил в окно, практически случайно попав в одного из стрелков. Голова того разлетелась, забрызгав кровью и мозгами лицо его ошеломленного товарища, все еще державшего в руках ленту с патронами.
Верен видел, что это была лишь горстка космодесантников-предателей. Но даже этого было достаточно. Он уже усвоил на горьком опыте, что каждый из проклятых колоссов с легкостью мог сравниться с тридцатью-сорока закаленными в бою ветеранами-гвардейцами и более, чем с сотней рекрутов вспомогательных отделений. А может, и больше. Каждый убитый его полком такой ублюдок был поводом для праздника.
Он, не переставая, сражался с врагами последние два месяца. Хотя война скатилась в ужасающую кровавую бойню, он знал, что они побеждали.
