случайность, а что — дело ее рук. Все, что я знаю, это то, что она выбрала меня давно именно ради этой миссии.
— А кто это — она?
— Не знаю. Знаю только, что она обладает огромными возможностями в Чазм-Сити. А может быть, и на всей планете. Называет себя Мадемуазель. Она ни разу не упомянула своего настоящего имени.
— Опиши ее. Она может оказаться кем-то, кого мы знаем. Кем-то, с кем мы имели дела в прошлом.
— Сомневаюсь. Она не… — Хоури замялась. — Она не из ваших. Может быть, раньше, но не теперь. Мне представляется, что в Чазм-Сити она давно. Но влиянием стала пользоваться позже — после Расползающейся Чумы.
— Она пользуется влиянием, а я о ней никогда не слыхала?
— В этом-то и состоит ее сила. Она не явная. Мадемуазель не нужно выставляться напоказ, чтобы ее желания мгновенно выполнялись. Она даже не слишком богата, но контролирует больше ресурсов, чем кто-либо другой на этой планете. Ей достаточно только шевельнуть рукой… А вот добыть корабль она не может… Вот почему вы ей и понадобились.
— Ты сказала, что раньше она могла быть одной из нас. Что ты этим хотела сказать?
Хоури замялась.
— Это не совсем очевидно. Но человек, который на нее работает — Манукьян — так он себя зовет, — безусловно, когда-то был Ультра. Он несколько раз оговорился, и по этим оговоркам можно было догадаться, что он нашел ее где-то в космосе.
— Нашел? В смысле — спас с погибшего корабля?
— Мне показалось, что так. У нее там было полно скульптур из рваного металла — по крайней мере поначалу я их сочла скульптурами. Позже они показались мне чем-то вроде обломков космического корабля. Вроде как она держит их для напоминания о чем-то.
Что-то пробудилось в памяти Вольевой, она даже позволила своим мыслям скользнуть куда-то ниже уровня сознания.
— Ты ее хорошо рассмотрела?
— Нет, я видела только ее компьютерную проекцию, а она вовсе не обязательно точна. Живет она в паланкине, как и все герметики.
О герметиках Вольева кое-что знала.
— Она не обязательно одна из них. Паланкин может быть создан для маскировки. Если бы знать больше о ее происхождении… Этот Манукьян больше ничего не говорил?
— Нет. Он хотел… мне показалось… но ему удалось не выдать ничего полезного.
Вольева наклонилась к Хоури.
— Почему ты подумала, будто он хотел тебе что-то сказать?
— Такой уж у него был стиль поведения. Этот парень никогда не держал рта на замке. Все время, пока он вез меня, он непрерывно травил мне всякие байки о делах, которые он будто бы совершил, и о знаменитостях, с которыми якшался. И ни единого слова о взаимоотношениях с Мадемуазель. Очень хитрый парень. Может быть, потому, что он тогда все еще работал на нее. И все-таки было видно, что он прямо горит от желания выложить мне кое-что о ней.
Вольева побарабанила пальцами по консоли.
— А не может ли быть, что он все же нашел способ как это сделать?
— Не поняла.
— Я и не ждала, что поймешь. Да он и не сказал ничего, хотя я почти уверена, что он все же нашел способ сообщить тебе кое-что, — то шевеление памяти, которое она ощутила несколько минут назад, все- таки что-то дало. Вольева вернулась к моменту вербовки Хоури и к осмотру, который она провела сразу же после того, как доставила ее на борт. — Я, конечно, еще не полностью уверена…
Хуори поглядела на нее.
— Ты что-нибудь во мне нашла? Что-нибудь, навязанное мне Манукьяном?
— Да. Выглядело это вполне невинно, во всяком случае, тогда. К счастью, я обладаю странным дефектом характера, который нередко встречается у нас — у тех, кто балуется научными исследованиями. Я никогда, никогда ничего не выбрасываю, — это была правда. Вольевой потребовалось бы сделать больше усилий, чтобы выкинуть найденную безделицу, нежели взять да и оставить ее в лаборатории. В тот — первый — момент оставлять ту чепуховину казалось совершенно лишенным смысла, но зато теперь она может провести качественный анализ металлического осколка, который извлекла тогда из тела Хоури. — Если я права и это проделка Манукьяна, мы, возможно, узнаем кое-что о Мадемуазель. Возможно даже, кто она такая. Но ты обязана рассказать мне буквально все о том, чего она хотела от тебя. Впрочем, нам уже известно, что это в какой-то степени касается Силвеста.
Хоури кивнула.
— Именно так. И боюсь, что эта часть моей истории тебе особенно не понравится.
— Мы закончили более детальное изучение поверхности Цербера с нашей нынешней орбиты, — сказало изображение Алисии, — и не нашли никаких следов удара кометы об эту поверхность. Очень много метеоритных кратеров, это так, но все старые. Все это очень странно, — тут она сообщила одну, более или менее подходящую гипотезу, которая заключалась в том, что комета погибла за мгновение до соприкосновения с Цербером. Но даже эта гипотеза предполагала использование некой оборонительной технологии. Правда, она объясняла эффект неповрежденной поверхности Цербера. — Но ничего подобного мы не обнаружили. На поверхности спутника не было заметно никаких свидетельств, говорящих о существовании каких-либо технологических структур. Тогда мы решили отправить группу беспилотных устройств, которые смогли бы сесть на поверхность планеты. Они должны были отыскать то, что мы, возможно, пропустили, — машины, спрятанные в пещерах или опущенные в каньоны и недоступные нашему глазу. Наши разведчики могли бы вызвать реакцию со стороны подобных машин, если бы они там оказались.
Да, ядовито усмехнулся про себя Силвест, они, безусловно, вызвали реакцию. Но не совсем такую, которую ожидала Алисия.
Вольева отыскала следующий отрывок записей Алисии. Роботы были отправлены — крохотные автоматические космолеты, хрупкие и верткие, как стрекозы. Они быстро падали на Цербер — там не было атмосферы, чтобы их задержать, а перед самой поверхностью резко сбросили скорость, выпустив небольшие язычки пламени — ракетные выхлопы. За ними наблюдали с «Лорина» — яркие крошечные искорки на сером полотне поверхности планеты, некоторое время служившие напоминанием о том, что этот мертвый мир на много порядков огромнее большинства человеческих творений.
— Запись в журнале, — сказала Алисия после небольшого перерыва. — Роботы сообщают о чем-то необычном. Эти сообщения только что начали поступать, — Алисия глянула куда-то в сторону, видимо, на данные дисплея. — На поверхности отмечается повышенная сейсмическая активность. Мы этого ожидали, но до сих пор кора вообще не двигалась, хотя орбита планеты не является, строго говоря, окружностью и тут возможны приливо-отливные сжатия. Похоже, роботы спровоцировали сейсмику, но это кажется нам полной чушью.
— Не больше, чем то, что планета стирает следы столкновения с кометой со своей поверхности, — заметила Паскаль. Потом добавила, поглядев на Силвеста: — Я вовсе не хотела быть несправедливой в отношении Алисии.
— Ты и не была, — ответил он. — Критика справедливая, — затем обратился к Вольевой: — Кроме записей Алисии, нашли еще что-нибудь? Там должны быть телеметрические данные от роботов.
— Они есть, — ответила тихо Вольева. — Только мы их еще не обработали. Материал сырой.
— Покажите мне.
Вольева тихо произнесла несколько команд в свой браслет, который никогда не снимала. В ту же минуту каюта как бы исчезла, а волна синестезии ударила по чувствам Силвеста. Он погрузился в поток информации, идущей от одного из разведчиков Алисии. Как и предупреждала Вольева, материал сенсорики был совершенно сырой. Но Силвест знал, что его ждет скорее диссонанс, нежели вопли агонии. Он плыл над Цербером. О высоте судить было трудно, так как основные детали ландшафта — ущелья, кратеры, реки
