Они подошли к воздушному шлюзу. Он был маленький — в нем помещался лишь один человек в скафандре. Как и все остальное в этой части корабля, ручка двери и сама дверь шлюза были покрыты слизью, заржавели и поросли плесенью. И все-таки все это чудом еще работало.
— Так зачем же ты делаешь это? — спросил Хегази, когда дверь со скрежетом открылась и Хоури втолкнула его в тесный и плохо освещенный шлюз. — Раз не думаешь, что я способен на тот поступок?
— А потому, что ты мне не нравишься, — сказала она и заперла дверь снаружи.
Глава тридцатая
Когда они наконец оказались в своей каюте, Паскаль тихо сказала:
— Из этой истории, боюсь, тебе благополучно не выбраться, Дэн. Ты понимаешь, о чем я?
Силвест дико устал, но мозг его продолжал бешено работать, хотя ему хотелось думать только об одном — о том, как хорошо бы заснуть. Ведь если «Плацдарм» протянет достаточно долго, чтобы путешествие в недра Цербера могло состояться, как запланировано, сейчас — последний шанс, чтобы как следует выспаться, эдак часиков десять, а еще лучше — пару-другую дней. Ему надо быть предельно осторожным и бодрым, именно теперь, когда он собирается ступить в неведомый и чуждый мир. И именно теперь Паскаль собирается снова отговаривать его от этого.
— Сейчас уже слишком поздно, — ответил Силвест устало. — Мы выдали себя, мы причинили огромный ущерб Церберу. Этот мир осведомлен о нашем присутствии. Мое появление на Цербере вряд ли значительно повлияет на ситуацию, за исключением того, что мы узнаем гораздо больше, нежели от полудохлых роботов-шпионов Вольевой, даже если я буду ждать от них результатов всю оставшуюся жизнь.
— Ты же не знаешь, что ждет тебя там, внизу, Дэн.
— Нет, знаю. Ответ на вопрос, что случилось с амарантянами. Неужели ты не понимаешь, какую ценность для людей имеет эта информация?
Он видел, что она понимает это, но лишь на сугубо теоретическом уровне. Потом она сказала:
— А что, если в тебе сейчас говорит точно такое же любопытство, которое когда-то довело их самих до гибели? Ты же видел, что произошло с «Лорином».
И снова Силвест подумал об Алисии, погибшей во время той атаки. Какое чувство заставило его пожалеть время, которое требовалось для того, чтобы извлечь ее тело из-под обломков? Даже сейчас его приказ — спустить ее тело вместе с «Плацдармом» на Цербер — на какое-то мгновение показался таким бездушным, как будто был отдан не им. И даже не Кэлвином, а кем-то, спрятавшимся за их спинами. Эта мысль заставила его поморщиться, и он тут же похоронил ее под грузом других мыслей, раздавив, как давят таракана.
— Но мы же узнаем, не так ли? — сказал он. — Мы наконец-то узнаем. И даже если это нечто убьет нас, кто-нибудь другой все равно узнает, что случилось — кто-нибудь на Ресургеме или даже в другой системе Ты должна понять, Паскаль. Я считаю такой риск оправданным.
— Значит, тут не одно любопытство! — она смотрела на него так, будто ожидала развернутого ответа. Он же сразу отвел глаза, зная, каким обманчивым может показаться отсутствие в них выражения и странная фокусировка. Паскаль между тем продолжала: — Хоури устроили на этот корабль, чтобы убить тебя. Она созналась мне в этом. Вольева же говорит, что ее послал кто-то, кто может оказаться Кариной Лефевр.
— Я считаю это не просто невозможным, а прямым оскорблением!
— И все же это может оказаться правдой. А еще — чем-то гораздо более серьезным, чем обыкновенная вендетта. Возможно, Лефевр и вправду умерла, но Нечто, принявшее ее облик, унаследовало ее тело и что-то еще, причем оно знает, как опасно то, с чем ты столь легкомысленно играешь. Разве тебе не кажется, что такую возможность следует учитывать, какой бы странной она ни казалась?
— Ничто из случившегося возле Завесы Ласкаля не может иметь отношения к тому, что произошло с амарантянами.
— Ну как ты можешь быть столь самоуверенным!
Силвест разозлился и бросил ей в лицо:
— Потому что я там был! Потому что я отправился туда, куда ходил Ласкаль, то есть в Пространство Космического Откровения, и то, что они показали Ласкалю, было показано и мне! — он старался говорить тише, но нервно схватил ладони Паскаль и крепко сжал их. — Они ужасно древние. Они такие чужие, что я дрожал от ужаса. Они касались моего мозга… я видел их… и они ничуть не походили на амарантян.
Впервые со времени отлета с Ресургема он заглянул в прошлое, вернулся к тому моменту, когда его изуродованный контактный модуль несся вдоль чудовищной Завесы. Древние ископаемые умы Странников вползали в его мозг. То было мгновение пронзительного прозрения. Сказанное Ласкалем было истиной. Возможно, Странники были чужими в биологическом смысле, возможно, они вызывали в нем отвращение только потому, что они неимоверно далеки от того, что человеческий разум считает идеалом или хотя бы достойной формой существования. Зато в динамике мышления они были куда ближе к людям, чем можно было ожидать, учитывая различия в строении тел. Какое-то время невероятность этой дихотомии тревожила его… но потом тревога прошла. А как же иначе могли бы Трюкачи так наладить его мозг, чтобы он мог мыслить как Странники, если бы основные формы мышления не были сходны? Затем он припомнил саднящую тошноту их общения, и волну черной памяти, обрушившуюся на него, — беглый взгляд на историю Странников. Миллионы лет они рыскали по всей Галактике — по той, давней, непохожей на нынешнюю, вынюхивая и собирая брошенные опасные игрушки других народов и еще более древних, чем их собственная, цивилизаций. Теперь все эти сказочные вещи лежали совсем рядом с ним. За мембраной Завесы… Он уже почти проник туда с помощью хитрости. И вдруг что-то совсем иное…
Что-то на мгновение возникшее как будто появилось на секунду в просвете между облаками или полотнищами театрального занавеса, что-то мимолетное, о чем он почти забыл, о чем вспомнил только сейчас… Что-то открылось ему, что-то, предназначенное быть потаенным, скрытым под пластами личностного… и памятью давно исчезнувшей расы… изношенной, как камуфляж.
И еще нечто, полностью погруженное в Завесу… и еще один довод в пользу его существования…
Но это воспоминание было таким трудноуловимым, оно так ловко ускользало от его аналитического ума, что пока он не остался наедине с Паскаль, оно ощущалось лишь как осадок сомнения…
— Обещай, что ты никуда не пойдешь, — молила Паскаль.
— Мы еще обговорим это утром, — ответил он.
Силвест очнулся в своей каюте. Короткий сон, который ему все же удалось урвать, прогнал из его крови лишь малую часть усталости.
Что-то заставило его проснуться, но он не мог ни рассмотреть, ни услышать того, что нарушило сон. Вдруг он заметил, что голографический экран возле кровати слегка светится, подобно зеркалу, отражающему лунный свет.
Силвест пододвинулся, чтобы активизировать экран, не разбудив при этом спящую Паскаль. Впрочем, он напрасно опасался — Паскаль спала очень крепко. Спор, который они вели перед сном, казалось, принес ей успокоение, которое и погрузило ее в сон.
На экране появилось лицо Саджаки, на заднем плане была видна какая-то медицинская аппаратура.
— Вы один? — тихо спросил Саджаки.
— Здесь моя жена, — прошептал Силвест. — Она спит.
— Тогда буду краток, — Саджаки протянул изуродованную руку как бы для осмотра. Влажная корочка уже вернула запястью прежнюю форму, хотя все еще продолжала светиться, свидетельствуя, что интенсивное лечение далеко не окончено. — Я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы покинуть медицинский отсек. И вовсе не собираюсь идти по стопам Хегази.
— Тогда перед вами серьезная проблема. Вольева и Хоури вооружены, и они приняли меры, чтобы вам не удалось получить в свои руки ничего столь же опасного, — Силвест еще больше понизил голос. — Я
