что их фортификационные сооружения будут более прочными. Самая последняя группа сделала еще один логический шаг вперед, так закамуфлировав свои фортификации, что они потеряли всякое сходство с искусственными сооружениями. Было совершенно невозможно определить время, когда эти уровни создавались и сколько тысячелетий уходило на каждый из них. Силвест не стал даже размышлять об этой проблеме. Возможно, различные уровни строились почти одновременно, а может, процесс растянулся на тысячи или миллионы лет, прошедших между отлетом Похитителя Солнц с Ресургема и возвращением его обратно уже в образе Бога.
И естественно, Силвесту ничуть не добавляло спокойствия то, что он не обнаружил в скафандре Саджаки.
— А его там никогда и не было, — сказал Кэлвин, проникая в мысли Силвеста. — Все это время ты думал, что в скафандре находится Саджаки, а его там отродясь не бывало. Пустой был скафандр. Неудивительно, что он никогда не разрешал тебе сблизиться с ним.
— Ловкий подонок!
— Уж это точно! Но ведь фактически-то ловким подонком был вовсе не Саджаки.
Силвест изо всех сил пытался объяснить этот парадокс, но особого успеха не достиг.
— Но если не Саджаки… — он не кончил фразы, вспомнив, что за все время их путешествия вне корабля он ни разу не видел Триумвира во плоти. Саджаки разговаривал с ним из клиники, но у Силвеста не было никаких оснований считать, что это действительно был Саджаки.
— Послушай, но ведь кто-то приводил скафандр в движение, пока он не грохнулся с высоты? — Кэлвин занимался своим излюбленным делом — притворялся абсолютно спокойным, невзирая на тяжесть ситуации. Только сейчас обычной бравады в нем было меньше. — Я бы сказал, что существует лишь один логически обоснованный персонаж…
— Похититель Солнц! — Силвест произнес эти слова вслух, намеренно проверяя таким образом абсурдную мысль Кэлвина. Лекарство оказалось не таким уж горьким, как ему представлялось. — Это был он, не правда ли? Значит, Хоури была права во всем.
— Я бы сказал, что на данном этапе мы выглядели бы весьма глупо, отклонив эту гипотезу. Хочешь, я продолжу?
— Нет, — сказал Силвест. — Пока не надо. Дай мне время самому обдумать ситуацию, а потом можешь одаривать меня своей божественной мудростью сколько захочешь.
— Да о чем думать-то?
— Это-то очевидно. Будем ли мы двигаться дальше или вернемся.
Решение было отнюдь не самым легким в его жизни. Теперь он знал, что все время — или часть времени — им манипулировали. Но как далеко зашло это манипулирование? Например, простиралось ли оно на его мыслительные способности? Был ли его мыслительный процесс целенаправленно руководим с того самого момента, как он вернулся от Завесы Ласкаля — то есть чуть ли не всю его жизнь, — с тем, чтобы привести к такому вот концу? Может быть, он вообще умер там, а в Йелоустон вернулся своего рода автомат, действующий и чувствующий как прежний «он», но в действительности направляемый к одной- единственной цели, которой он сейчас почти достиг? Ладно, но если по чести, так имеет ли это все хоть какое-нибудь значение?
В конце концов, как ни отмеряй, как бы ни были фальшивы его чувства, какой бы иррациональной ни была логика, но именно в этом месте он мечтал оказаться всю жизнь.
Обратно повернуть он не может. Пока, во всяком случае.
До тех пор, пока не узнает.
— Свинская скотина! — воскликнула Вольева.
Первый прицельный направленный взрыв произошел у самого носа шаттла через тридцать секунд после того, как завыла сирена тактического дисплея. Этого времени едва хватило, чтобы дипольный отражатель успел выбросить облако, предназначенное для поглощения начальной энергии гамма-фотонов. Как раз перед тем, когда иллюминаторы рубки автоматически обрели непроницаемость, Вольева успела увидеть серебристую вспышку — это «жертвенная» броня корпуса шаттла исчезла в облаке металлических ионов. Мощнейший удар потряс фюзеляж шаттла, как если бы в него попал тяжелый снаряд. Новые сирены присоединились к вою прежних. Большая часть обширной поверхности тактического дисплея переключилась на режим атаки, графически изображая степень готовности вооружений шаттла.
Бесполезно. Все бесполезно. Оборонительные системы «Грусти» слишком слабы и слишком ориентированы на ближний бой, чтобы противостоять мегатонному противнику. А что удивительного — некоторые орудия «Бесконечности» куда больше всего шаттла, а ведь они еще даже не побеспокоились подключиться к обстрелу.
Колоссальное серое тело Цербера заполнило треть неба, видимого из иллюминаторов шаттла. Сейчас надо бы сбросить скорость, а они теряют драгоценные секунды, хотя жаркое уже, так сказать, начало подгорать. Даже если бы они отбили атаку, скорость шаттла осталась бы опасно большой.
А между тем значительная часть корпуса уже превратилась в пар.
Вольева предоставила своим пальцам заниматься привычным делом — вводить в программу хитроумный зигзагообразный курс, который должен бы вывести их из-под огня. Единственным недостатком программы было то, что она включала в себя перегрузки до десяти g.
Вольева выполнила все рутинные приемы и тут же хлопнулась в обморок.
Помещение было гулким, но не пустым.
Три сотни километров в ширину, подумал Силвест, беря эту цифру почти что «с потолка», ибо его скафандр решительно отказался дать точные данные о размерах этой полости, хотя Силвест требовал их несколько раз. Нет сомнения: то, что находилось в центре этой полости, доставляло скафандру большие затруднения. Это Силвест понимал. Еще бы! Такая штуковина и ему — Силвесту — была не по зубам. У него от нее голова раскалывалась.
Фактически «штуковин» было две, и Силвест даже под страхом смерти не мог бы ответить на вопрос, какая из них более удивительна, а какая — менее. Они двигались, вернее, одна двигалась по орбите вокруг другой. Та, что ходила по орбите, походила на гемму, но гемму столь сложную и к тому же находящуюся в непрестанном движении, что определить ее форму или даже цвет и силу отражения света, которые непрерывно менялись, было просто невозможно. Все, что мог сказать Силвест, это что гемма огромна — десятки километров в диаметре, как ему казалось, но опять-таки когда он попросил скафандр проверить его оценку, тот не смог дать внятного ответа. С тем же успехом он мог бы просить скафандр прокомментировать подтекст свободной хайку, в смысле которой Силвест сам разобраться не мог.
Он попытался увеличить какой-нибудь участок поверхности геммы с помощью своей глазной механики, но она, похоже, «не пожелала» увеличиваться и даже скорее уменьшалась при этой попытке. Что-то странное происходило с пространством-временем вблизи этой драгоценности.
Попытался Силвест сделать и моментальный снимок геммы, пользуясь техническими особенностями своих «глаз», но и тут его ожидала неудача, так как снимок показал нечто, гораздо более парадоксально расплывчатое, чем он видел в реальности, как будто объект менялся гораздо быстрее на микроскопически малых отрезках времени, чем на отрезках, изменяемых секундами. Силвест попытался удержать эту концепцию в памяти и, видимо, ему это на какое-то время удалось, но потом все вылетело у него из головы — иллюзия понимания причин улетучилась. Что же до другой «штуковины»… Та «штуковина» — стационарная — была, если это возможно, еще хуже первой. Это была как бы рваная рана в реальности — широко разверстая пасть дыры, откуда бил белый ослепительный свет — вроде как изо рта Бесконечности. Необычайно интенсивный, он был куда чище и ярче, чем что-либо виденное в этом духе Силвестом. Такой свет видят умирающие — он манит их к жизни после смерти. Силвест тоже ощутил этот призыв. Свет был так силен, что Силвест должен был бы ослепнуть, но чем сильнее он вглядывался в сверкающие глубины этого источника, тем меньше слепил свет, тем быстрее превращался в успокаивающую бездонную белизну.
Свет отражался в летящей по орбите гемме, которая отбрасывала многокрасочные быстро сменяющие друг друга лучи на стены гигантского зала. Это было великолепное, яркое, бесконечно
