особенностей физиологии и анатомии нервной системы.
— То, что надо, — заметил Ратко. — Знаешь, дружище, я чем попало не пользуюсь.
— Значит, отсюда может поступать что попало? — осведомилась Зебра.
— Эй, не придирайтесь. Это все к Гедеону.
Ратко вел нас по длинным петляющим туннелям. Они были хорошо освещены, пол покрыт чем-то вроде настила, хотя проходы были вырублены прямо в скале. Похоже, туннели вели от комплекса прямо в стену бездны.
Я нарушил молчание:
— Кстати, о Гедеоне. Поговаривают, что он нездоров. А кое-кто снаружи думает, что именно поэтому начали продавать всякое дерьмо вместо Горючего. Он слишком плох, чтобы это отслеживать.
Кажется, я не сказал ничего лишнего. По правде говоря, я понятия не имел об истинном положении дел.
— Как бы то ни было, Гедеон выпускает Горючее, — отозвался Ратко. — Это сейчас главное.
— Чтобы поверить этому, я должен с ним увидеться.
— Надеюсь, ты понимаешь, что картина будет не из приятных?
— Знаю, слышал, — улыбнулся я.
Глава 36
Пока Ратко вел нас к Гедеону, я позволил себе посмотреть продолжение эпизода. Удивительно: оказывается, для меня не составляет труда вспоминать события трехсотлетней давности, сортируя их в подобии хронологического порядка и время от времени раскрывая сознание для очередного отрывка. Теперь это превратилось в нечто вроде ритуала. Я даже начал предугадывать развитие событий — во всяком случае, не ожидал никаких сюрпризов, как будто после долгого перерыва перечитывал хорошо знакомую книгу.
Осторожно ступая по скользким выступам, Небесный и Норквинко спустились к самому краю красного озера, посредине которого лежала многометровая личинка, и она называла себя Лаго.
Небесный собрал всю свою волю. Неизвестность пугала до безумия, но он был убежден: ему суждено пройти через это и выжить.
— Лаго? — проговорил он. — Не знаю. Мне казалось, что Лаго — человек.
— Я не только Лаго, но и то, что существовало до него, — громоподобный голос звучал на удивление спокойно и миролюбиво. — Мне трудно объяснить это на языке Лаго. Но я не только он, но и Путешествующий Бесстрашно.
— Что случилось с Лаго?
— Сложный вопрос. Прошу прощения…
Последовала пауза, во время которой из тела гигантской личинки вытекло несколько галлонов красной жидкости, потом столько же втянулось обратно.
— Теперь лучше. Гораздо лучше. Позвольте объяснить. До Лаго был лишь Путешествующий Бесстрашно, его личинки-помощники, и садок-в-пустоте… — щупальца шевельнулись, словно огромное создание указывало одновременно на пол и стены пещеры. — Но потом садок-в-пустоте был поврежден, и многим бедным личинкам-помощникам пришлось… В памяти Лаго нет подходящего слова. Сломаться? Раствориться? Деградировать? Но не исчезнуть полностью.
Небесный покосился на Норквинко. С тех пор, как они оказались здесь, тот не произнес ни слова.
— Что случилось до того, как на твоем корабле произошла авария?
— Да. Корабль. Совершенно верно. Не садок. Корабль. Так гораздо лучше, — рот личинки жутковато скривился, и из тела снова потекла красная жидкость. — Это было давно.
— Начни сначала. Зачем вы нас преследуете?
— Вас?
— Флотилию. Пять других кораблей. Пять других… садков.
Несмотря на страх, Небесный начал испытывать раздражение.
— Черт возьми, это не так сложно, — он вытянул кулак и стал поочередно разгибать пальцы. — Один. Два. Три. Четыре. Пять. Понимаешь? Пять. Пять садков, которые построены людьми — такими, как Лаго. Вы зачем-то преследуете нас. Мне хочется знать почему.
— Это было до аварии. После нее осталось только четыре садка.
Небесный кивнул. Значит, эта тварь имеет представление о том, что случилось с «Исламабадом».
— Ты плохо помнишь?
— Плохо помню, верно.
— Ну, так постарайся вспомнить. Откуда вы взялись? Что заставило вас прицепиться к Флотилии?
— Слишком много было садков. Слишком много для Путешествующего Бесстрашно, чтобы помнить каждый.
— Тебе и не надо вспоминать каждый. Просто скажи про тот, где мы находимся.
— Когда-то давно были только личинки, потом садков тоже стало много. Мы искали другие типы личинок, но не нашли.
Это значит, подумал Небесный, что в свое время команда Путешествующего Бесстрашно начала обследовать космос, но так и не столкнулась с разумными существами.
— Как давно это было?
— Много эпох назад. Полтора оборота.
Небесного охватил беспредельный леденящий ужас. Возможно, он что-то не так понял… но сильно подозревал, что эта личинка говорила про оборот Млечного Пути — срок, за который звезда проходит путь вокруг галактического центра. В среднем это составляет более двухсот миллионов лет… Значит, видовая память личинки — если таковая есть — охватывает более трехсот миллионов лет космического путешествия. Когда оно началось, динозавров не существовало даже в виде набросков проектного бюро эволюции. Речь шла о временных масштабах, в которых человечество и все, что им создано, было лишь слоем пыли на вершине горы.
— Рассказывай все остальное.
— Потом мы нашли других личинок. Но они были не похожи на нас. Вообще не похожи на личинок. Они не захотели… терпеть нас. Они были похожи на садок-в-пустоте, но только… внутри тоже пустой.
Корабль без живых существ на борту.
— Разумные машины?
Личинка снова ухмыльнулась, на этот раз крайне непристойно.
— Да. Разумные машины. Голодные машины. Машины, которые едят личинок. Машины, которые едят нас.
Машины, которые едят нас.
Я думал о том, как это было сказано. Словно о каком-то досадном аспекте реальности… Так говорят, смиряясь с происходящим, зная, что винить в этом некого. Я вспомнил отвращение, которое вызывало у меня смирение гигантской личинки.
Нет, не у меня, поправился я. У Небесного Хаусманна.
Был ли я прав — или нет?
Ратко по-прежнему вел нас по грубо вырубленным туннелям подземной фабрики, где производилось Горючее Грез. Время от времени мы проходили через просторные, слабо освещенные помещения, где склонялись над столами рабочие в блестящих серых халатах. Тысячи разнокалиберных пробирок и колб, громоздящихся на столах, напоминали миниатюрные стеклянные города, а среди них возвышались огромные реторты, наполненные литрами мерцающей темно-красной жидкости.
Десятки литров Горючего Грез.
В конце конвейера на аккуратных полках ждали отправки десятки заполненных пузырьков. Многие из
