Они называют себя личинками. — Откуда… вы… знаете? — вымолвил Квирренбах, стуча зубами.
— Просто в свое время я имел удовольствие встретиться с подобным созданием.
— Когда? — спросила Зебра.
— Очень давно.
— Я… отказываюсь вас понимать, Таннер! — похоже, маэстро был на грани истерики.
— Поверьте, я тоже не совсем себя понимаю, — я кивнул Феррису: — Так вы действительно сотрудничаете с этим червяком?
Из кресла раздался стук.
— Это довольно просто. Гедеон дает нам то, в чем мы нуждаемся. Я помогаю Гедеону выжить. Вам не кажется, что это образец честной сделки?
— Вы издеваетесь над ним.
— Нет, что вы. Просто иногда ему необходимо взбодриться.
Я снова взглянул вниз, на личинку. Гедеон неподвижно лежал в крутобокой металлической ванне, наполовину заполненной темной жидкостью, точно осьминог в собственных чернилах. Бледная туша была скована цепью, ванну окружали леса, соединенные узкими мостиками. Какие-то механизмы непонятного назначения, укрепленные на подвесных рельсах, словно ждали команды, чтобы прийти в движение и зависнуть над ванной. Все тело несчастной личинки было утыкано электродами и катетерами.
— Где вы его откопали? — поинтересовалась Зебра.
— В Бездне, — ответил Феррис. — Среди обломков корабля, который разбился около миллиона лет назад. Но Гедеон уцелел. Корабль был искорежен и уже не мог летать, но поддерживал его в полузамороженном состоянии.
— Значит, корабль потерпел крушение? — уточнил я.
— Могу сказать больше. Он от кого-то или от чего-то убегал — я так и не понял, от чего именно.
Из динамиков все еще доносились какие-то звуки, но я решил пренебречь правилами хорошего тона.
— Позвольте догадку. Это были разумные машины-убийцы. Они на протяжении миллионов лет преследовали таких, как Гедеон — и не только их, — вынуждая бежать от звезды к звезде. Наконец личинкам пришлось переселиться в межзвездное пространство и держаться подальше от планетных систем. Но этот корабль зачем-то прилетел сюда. Возможно, на разведку.
— Откуда вам это известно? — прозвучал вопрос, запрограммированный стариком на пульте.
— Я уже сказал Квирренбаху: мне уже доводилось встречаться с личинками.
Я снова обратился к воспоминаниям Небесного. Путешествующий Бесстрашно поведал ему о том, как беженцы учились выживать. Они научились скрываться, причем делали это мастерски. В космосе еще оставались потаенные уголки, куда пока не успел проникнуть разум — планеты, стерилизованные взрывами сверхновых, окрестности нейтронных звезд. Лучшее убежище трудно было представить. Но и здесь личинки не могли чувствовать себя спокойно. То и дело во Вселенной возникали островки разумной жизни, новые цивилизации расцветали и выплескивались в космос. Именно эти вспышки жизни привлекали внимание машин-хищников. Они размещали вокруг обещающих поживу планетных систем автоматические следящие устройства и ловушки, готовые сработать, как только новые исследователи космоса проявят к ним интерес. Поэтому личинки и их союзники — те немногие, кто уцелел — все с большим страхом и настороженностью следили за появлением новых форм жизни.
Личинки никогда не уделяли особого внимания Солнечной системе. Они по-прежнему считали любопытство роскошью, которая требует непомерных волевых усилий. И лишь после того, как появление разума на Земле стало неоспоримым фактом, личинки соизволили обратить взор в сторону этой планеты. Они наблюдали, они ждали, когда человечество начнет осваивать межзвездное пространство. Но проходили сотни, тысячи лет — и ничего не происходило.
Но долгожданное событие произошло — и его трудно было назвать приятным.
История, рассказанная Феррису Гедеоном, почти дословно повторяла рассказ, который Небесный услышал на борту «Калеуче». Пленник Ферриса спасался от погони. Он летел через сотни световых лет, в течение эпох — и все это время его преследовал один и тот же корабль. Вражеская машина двигалась быстрее, легче маневрировала и меняла скорость. Мастерство, с которым личинки управляли кинетической энергией и инерцией, казалось ничтожным по сравнению с ее возможностями. Однако даже быстрота и сила машины-убийцы были не беспредельны. У врага были свои слабые стороны — точнее, слепые пятна, которые личинкам удалось обнаружить после тысячелетий тщательных наблюдений. Их методы считывания колебаний гравитационного поля были на удивление примитивными. Поэтому иногда «садкам» удавалось спастись, затаившись рядом с какой-нибудь превосходящей массой — или внутри нее.
Спасаясь от настигающей его машины, Гедеон обнаружил желтую планету и понял, что это его шанс на спасение. Вид глубокой впадины в коре наполнил его радостью, почти блаженством — в том смысле, в каком позволяла организация его нервной системы.
На подлете корабль Гедеона попал под обстрел. Враг использовал оружие дальнего действия, но «садок» успел укрыться за Луной. Ракеты с зарядом антивещества, выпущенные почти одновременно, оставили на ее поверхности ряд кратеров. Беглец дождался момента, когда положение Луны позволило ему быстро и незаметно войти в атмосферу, а затем достичь Бездны — укрытия, которое он заметил еще из космоса. Он начал расширять и углублять трещину при помощи корабельных орудий, вгрызаясь в кору планеты, а густые ядовитые испарения позволяли делать это незаметно. И тут он допустил ужасную оплошность. Защитная энергетическая паутина корабля задела отвесные стены пропасти. Миллиарды тонн щебня обрушились на корабль, превратив убежище в склеп. Убежище, где можно было отсидеться, пока машина не уйдет в поисках новой добычи — примерно тысячу лет, жалкий миг для личинок.
Но корабль был обнаружен гораздо позже намеченного срока.
— Наверно, он ждал, пока его найдут, — сказал я.
— Конечно, — согласился Феррис. — Как только стало ясно, что враг ушел, он приказал кораблю подавать сигналы, чтобы дать знать о своем присутствии. Сначала — изменяя соотношение газов в Бездне… ну и, заодно, повышая их температуру. Потом попробовал необычное излучение. Но мы этого даже не заметили.
— Как я понимаю, другие личинки тоже.
— Думаю, какое-то время они поддерживали связь… Я кое-что нашел на корабле — нечто такое, что не может быть его деталью. Оно совершенно не пострадало — а все остальное оборудование давно вышло из строя, в том числе от времени. Это был сверкающий шар около метра в диаметре, похожий на одуванчик. Он плавал в специальной камере — видимо, его удерживало силовое поле. Невероятная, завораживающая красота.
— И что это было? — спросила Зебра.
Похоже, Феррис предвидел этот вопрос.
— Я пытался выяснить, но в моем распоряжении были слишком грубые инструменты с ограниченными возможностями. Результаты, которые я получил, противоречили друг другу. Парадокс! Прежде всего — удивительно высокая плотность. Далее — способность мгновенно останавливать солнечные нейтрино. Искривлять световые лучи. Все это предполагает наличие мощного гравитационного поля — однако его не было. Этот шар просто плавал в пространстве. Казалось, до него можно дотронуться — но он защищен барьером: стоит протянуть руку, и ощущаешь покалывание.
Не переставая «говорить», Феррис набирал на пульте новые и новые команды. Его пальцы легко бегали по кнопкам, словно у пианиста, исполняющего виртуозный этюд.
— Разумеется, в конце концов я выяснил, что это такое. Но мне пришлось привести Гедеону некоторые аргументы.
— Аргументы? — переспросил я.
— У него есть то, что мы называем болевыми точками. А также зоны нервной системы, которые отвечают за страх и панику — вернее, их эмоциональные аналоги. Мне оставалось лишь определить их местоположение.
— И что это было? — настаивала Зебра.
— Устройство связи — правда, весьма необычное.
— Для мгновенной передачи сигналов?
