И никто из взрослых не хотел сказать, что же все-таки произошло.
Наконец, когда на борту восстановилась привычная жизнь, Небесный ухитрился проскользнуть в свою детскую. Комната снова освещалась, но, к его удивлению, все осталось в том виде, в каком он ее оставил, — и даже Клоун находился в той же странной позе, что и в момент вспышки. Небесный подкрался поближе и принялся исследовать своего друга. Теперь он видел, что Клоун был просто узором из крошечных цветных квадратиков, которые покрывали стены, пол и потолок детской. Этот движущийся калейдоскоп собирался в нечто осмысленное только в той точке комнаты, где стоял Небесный. Казалось, что Клоун физически присутствовал в комнате, а не был просто нарисован на стене. Небесный увидел его ноги, изображенные на полу, — странно искаженные, они смотрелись абсолютно реальными, стоило мальчику вернуться на прежнее место. Если бы его взгляд двигался быстрее, чем цветные квадратики, этот трюк был бы разгадан. Но Клоун всегда намного опережал Небесного. Целых три года мальчик не сомневался, что Клоун реален, хотя тот не мог ни к чему прикоснуться и сам оставался «неприкасаемым».
Его родители переложили ответственность на иллюзию.
Но сейчас… Он был охвачен горячим порывом всепрощения, устрашен необъятными размерами грузового отсека и тем, что его ожидало, — и эти мысли просто вылетели у него из головы. Отсек казался еще больше из-за того, что они были здесь совсем одни, окруженные пятном света, которое двигалось вместе с ними. Границы помещения скорее угадывались по силуэтам грузовых контейнеров и вспомогательных механизмов, которые отступали в темноту по всей длине арочных переходов. Рядом замерли летательные аппараты. Вот одноместный буксир, вот «помело» — эти предназначались для полетов вблизи корабля… А вот летающие кэбы с герметичными кабинами, на них можно добраться до других кораблей Флотилии. Такой вагончик позволял совершить аварийную посадку на планете с плотной атмосферой, но вернуться в космос уже не мог. Крылатые шаттлы-дельталеты для многоразовых спусков на поверхность Конца Путешествия были слишком велики, чтобы поместиться в отсеках «Сантьяго», и пристыковывались снаружи. Увидеть их могли только те, кто работал на корпусе корабля в составе дежурных команд, — как его мать перед смертью.
Тит остановился возле одного из маленьких кэбов.
— Ну вот, — произнес он. — Мы выйдем наружу. Думаю, тебе пора увидеть вещи в реальном свете.
— Какие вещи?
Вместо ответа Тит приподнял манжету униформы и спокойно произнес в наручный браслет:
— Обеспечьте экскурсионный транспорт 15.
Приказ был выполнен немедленно, без запроса о полномочиях. Кэб с клиновидным корпусом, мигая огнями, появился из темноты и приоткрыл дверь кабины на мягких шарнирах. Поддон, на котором он был установлен, повернулся, подавая дверь поближе и выравнивая вагончик на направляющей колее. Из отверстий по бокам кэба заструился пар, и Небесный услышал, как где-то в глубине корпуса нарастает рев турбин. Несколько секунд назад эта машина была мертвым куском гладкого металла, но теперь ее наполняла могучая, еле сдерживаемая сила.
Он потоптался у двери, но отец махнул ему рукой.
— После тебя, Небесный. Иди вперед и займи место слева от пульта управления. И ничего там не трогай.
Небесный запрыгнул внутрь. Пол под ногами ощутимо вибрировал. В кабине оказалось куда более тесно, чем казалось снаружи — корпус был обшит мощными слоями брони. Мальчику пару раз приходилось пригибаться, чтобы не задеть макушкой хрящевидные переплетения внутренних трубопроводов, прежде чем он добрался до пульта. Наконец, угнездившись в кресле, он занялся вороненой стальной пряжкой, чтобы потуже пристегнуть ремень безопасности. Перед ним мерцал дисплей, по холодному бирюзовому экрану непрерывно ползли цифры и замысловатые диаграммы. Выше изгибалось прозрачно-золотистое лобовое стекло. Слева от дисплея — панель управления: аккуратные рычажки, переключатели и джойстик с черной рукояткой.
Потом вошел отец и уселся в кресло справа. Дверь закрылась, и неожиданно наступила тишина — лишь монотонно гудела система внутренней вентиляции. Отец коснулся пальцем дисплея, узор диаграмм и цифр изменился, и Тит принялся изучать их, сосредоточенно прищурив глаза.
— Маленький совет, Небесный. Никогда не доверяй этим чертовым железкам, если речь идет о безопасности. Все проверь сам.
— Ты не веришь тому, что говорят машины?
— Однажды поверил, — отец подал вперед джойстик, и кэб заскользил по колее мимо колонн летательных аппаратов. — Но машины небезгрешны. Мы верили им, обманывая себя, потому что иначе можно было бы просто свихнуться. Здесь мы зависим от них целиком и полностью. К несчастью, наша уверенность не оправдалась.
— А почему ты изменил свое мнение?
— Скоро увидишь.
Небесный поднес к губам свой браслет — не столь многофункциональный, как у отца, — и попросил корабль соединить его с Констанцой.
— Ни за что не догадаешься, откуда я разговариваю, — произнес он, когда на дисплее появилось ее крошечное, ярко освещенное лицо. — Я лечу на прогулку.
— С Титом?
— Ага!
Теперь Констанце было тринадцать, однако ей, как и самому Небесному, нередко давали больше — и не из-за внешности. Констанца выглядела не старше своего возраста, а Небесный — даже младше. Маленького и бледного мальчугана трудно было представить взрослеющим. Однако оба были развиты не по годам, и Констанца уже работала в службе безопасности под руководством Тита, почти наравне со взрослыми. В ее обязанности входило не столько следить за порядком, сколько контролировать ход запутанных процедур, связанных с соблюдением безопасности, а также изучать и проигрывать сценарии операций — вполне естественно для корабля с немногочисленным экипажем. Эта работа, при всей ее серьезности и необходимости воспринимать феноменально сложный организм «Сантьяго» как единое целое, не требовала от Констанцы выхода за пределы корабля. С тех пор как она начала работать с его отцом, их дружба все более крепла — несмотря на то, что Констанца вошла в мир взрослых и была облечена ответственностью, которой не было у Небесного. И сейчас он вознамерился произвести на нее впечатление, чтобы вырасти в ее глазах.
Ответ оказался совершенно неожиданным.
— Мне жаль, Небесный. Я знаю, что тебе будет нелегко, но ты должен это увидеть.
— Ты о чем?
— О том, что собирается показать тебе Тит, — она выдержала паузу. — Я давно знала об этом, Небесный. С того дня, когда это случилось — когда мы смотрели дельфинов. Ладно, об этом не положено говорить. Когда вернешься на корабль, поговорим… если захочешь.
Мальчуган вскипел: она говорит с ним не как друг, а как старшая сестра, так снисходительно! Отец окончательно сбил его с толку, положив ему руку на плечо, словно хотел успокоить.
— Она права, Небесный. Я хотел подготовить тебя, но потом решил, что не стоит. Констанца сказала тебе правду. Это не слишком приятно, но истина бывает разной — в том числе и очень горькой. Думаю, теперь ты к этому готов.
— Готов к чему? — он вспомнил, что линия с Констанцой все еще открыта: — Ты знала, что отец задумал?
— Она догадывалась, что я устрою тебе экскурсию, — вмешался отец, прежде чем девочка попыталась защититься. — Только и всего. Ты не можешь — и не должен — винить ее в этом. Это выход за пределы корабля, все сотрудники безопасности обязаны знать о нем. А поскольку мы не переправляемся на другой корабль, то и о цели полета.
— А какая цель?
— Узнать, что произошло с твоей матерью.
Пока происходил разговор, кэб двигался вперед и теперь достиг металлической стены грузового отсека. Круглый люк в стене распахнулся, и машина соскользнула с поддона в коридор, залитый багровым
