Клавейн снова смотрел на цитадель его народа — Материнское Гнездо.
Оболочка состоит из пяти слоев. Четыре внешних предназначены для создания искусственной гравитации с разницей в половину «g». Каждый слой состоит из трех колец приблизительно одинакового диаметра, их плоскости повернуты под углом шестьдесят градусов относительно друг друга. В двух точках пересечения кольца «врастают» в объемные шестиугольники. Эти шестиугольные узлы играют роль и разделителей, и направляющих: кольца проходят сквозь них, и магнитные поля не позволяют слоям соприкасаться. Сами кольца — темные, усеяны мириадами крошечных «окошек», — помимо всего прочего, создают освещение.
Диаметр внешней тройки колец составлял десять километров. Этот пояс создавал поле тяготения в два «g». Следующий, меньшего диаметра, отделенный километром пустого пространства — полтора «g». Еще через километр находился третий, имитировавший гравитацию в один «g». Внутри находился самый просторный и густонаселенный уровень пространства — основную часть времени Объединившиеся проводили здесь. И наконец, в самом центре уютно расположилась последняя тройка, с притяжением в половину «g», которая, в свою очередь, заключала в себе прозрачную сферу с нулевой гравитацией, которая не вращалась. Этот пузырь диаметром три километра был наполнен живыми растениями, лампами солнечного света и полузамкнутыми «нишами» с разнообразным микроклиматом. Здесь играли дети, старые Объединившиеся приходили сюда умирать. И именно здесь чаще всего находилась Фелка.
«Ночная Тень» притормозила у внешнего пояса и подошла к причалу. С внутренних уровней уже прибыла техническая группа. Потом Клавейн почувствовал, как корабль тряхнуло — это буксиры пристыковались к корпусу. Когда экипаж покинет судно, «Ночную тень» оттащат к докам, которые лепятся на поверхности. Там уже стояло множество кораблей. Их вытянутые черные тела, поражающие разнообразием форм, были втиснуты в лабиринт опорных устройств и ремонтных систем. Большинство было значительно мельче, чем корабль Клавейна — и ни одно не превосходило «Ночную Тень».
Клавейн, как обычно, чувствовал напряжение и неловкость — словно оставлял недоделанную работу. Прошло много лет, прежде чем он понял, откуда взялось это ощущение. Сходя с корабля, Объединившиеся не говорили друг другу ни слова — несмотря на то, что провели вместе не один месяц, вместе выполняли миссию и не раз преодолевали опасность.
Робот-перевозчик — вертикальный ящик с огромными окнами, укрепленный на прямоугольной базе с реактивными и турбовинтовыми двигателями — подобрал Клавейна у одного из шлюзов. Шагая на платформу, он заметил, как от соседнего шлюза отстыковался другой перевозчик, более габаритный. В нем сидели Ремонтуа, еще двое Объединившихся и гиперсвин с корабля Демархистов. С такого расстояния пленника, ссутулившегося и покорного, можно было принять за человека. В какой-то момент Клавейн подумал, что человека-свинью успешно Присоединили, и тут заметил смирительный обруч, который поблескивал у него на голове.
По пути в Материнское Гнездо гиперсвина протралили, но так и не обнаружили ничего особенного. Основная часть воспоминаний пленника была надежно заблокирована — и не тем способом, каким работали Конджойнеры. Это были грубые технологии черного рынка, которыми часто пользовались подпольные криминальные структуры Города Бездны. Обычно такими методами скрывали компрометирующие воспоминания, до которых могли добраться всякого рода приспособления из арсенала Феррисвильской полиции — «музыкальные шкатулки», косилки, «стиратели» и «пробойники». Клавейн не сомневался: техники допроса, которые доступны в Материнском Гнезде, смогут разблокировать сознание гиперсвина. Пока же удалось установить немногое: им попалась «шестерка», у пленника склонность к насилию, и он, скорее всего, входит в какую-нибудь из многочисленных «свиных» банд, которые орудуют на Йеллоустоуне и Ржавом Ободе. Ясно, что он успел натворить дел, если Демархисты его арестовали — хотя для свиней это вряд ли было чем-то из ряда вон выходящим.
Нельзя сказать, что Клавейн недолюбливал гиперсвинов, хотя и не питал к ним особой симпатии. Он сталкивался с ними достаточно часто, чтобы понять: их внутренний мир не менее сложен, чем у людей, которые их создали для службы человечеству, и нельзя подходить к ним с одной меркой. Один свин с Ганеша, индустриального спутника Шива-Парвати, трижды спасал Невилу жизнь во время пограничного кризиса, который разразился в этой системе в 2358 году. Двадцать лет спустя на Луне Ирравели, спутнике Фанда, банда «свиней» захватила в плен восьмерых солдат Клавейна. Свиньи начали пожирать их живьем, когда те отказались открыть какие-то секреты Конджойнеров. Из восьмерых удалось выжить только одному, и Клавейн помнил его боль как свою собственную. Он до сих пор носил эти воспоминания в себе, заперев их в самой потаенной части сознания, куда никто не мог случайно добраться. Но даже такое не заставило его ненавидеть «свиней» как вид.
Вряд ли то же самое можно сказать о Ремонтуа. Когда-то в далеком прошлом ему довелось пережить еще более ужасный и продолжительный эпизод. Он побывал в плену у пирата-гиперсвина по прозвищу Седьмой Заход. Седьмой Заход принадлежал к одному из первых поколений гиперсвинов, и нейрогенетические приращения оставили в его сознании множество психотических шрамов. Пират не просто держал Ремонтуа взаперти — он лишил его мысленной связи с остальными Объединившимися, что само по себе причиняло мучения. Впрочем, Седьмой Заход этим не ограничился. Он пользовался и другими методами, более старыми. И, надо сказать, весьма умело.
В итоге Ремонтуа спасли, а гиперсвин погиб. Но Клавейн знал, что психологические раны его друга до сих пор не зажили, и время от времени боль прорывается, как нарыв. И поэтому, когда Ремонтуа проводил предварительное траление, Клавейн очень внимательно наблюдал за ним. Эту процедуру можно было без особых усилий превратить в изощренную пытку. Пока Ремонтуа не сделал ничего неуместного — более того, действовал даже слишком осторожно, — однако Клавейн не мог избавиться от дурного предчувствия. Если бы пленник не был гиперсвином… И если бы у Ремонтуа не возникало определенных ассоциаций…
Наблюдая за роботом-перевозчиком, который удалялся от «Ночной Тени», Клавейн отметил, что последнее время ничего не слышал о гиперсвине, и что некоторое время будет думать об этой истории. Потом улыбнулся. Глупости, сказал он сам себе. В конце концов, это просто «свинья».
Клавейн послал примитивной субличности перевозчика мысленную команду, платформа качнулась и отчалила от темного корпуса «Ночной Тени», похожей на кита, и поплыла прочь, сквозь часовой механизм непрестанно вращающихся колец к зеленому сердцу кометы, где царила невесомость.
Эту уникальную крепость построили в числе последних. Материнское Гнездо во всех отношениях — хотя в начале войны она была всего лишь самым крупным из тайных лагерей Конджойнеров. Две трети Объединившихся находились на мелких военных базах, рассеянных по всей системе. Эта раздробленность создавала целый ряд проблем. Отдельные группы разделяло расстояние в несколько световых часов, и противнику ничего не стоило перехватить их сообщения. Строить стратегию в реальном времени становилось невозможно, равно как и слить коллективные сознания двух или более гнезд. Разобщенность нервировала Объединившихся. В конце концов, с большой неохотой, фракция приняла решение объединить все базы, образовав единое Материнское Гнездо — в надежде на то, что централизация принесет выгоды, которые оправдают риск потерять все и сразу.
Оглядываясь на прошлое, решение можно считать очень удачным.
Приближаясь к мембране, которая окружала зону невесомости, перевозчик притормозил. Рядом с гигантской изумрудной сферой Клавейн внезапно почувствовал себя крошечным. Окруженная мягким сиянием, она напоминала миниатюрную планету. Раздался хлопок, и робот проник сквозь мембрану.
Клавейн поднял раму, позволяя воздуху ядра смешаться с атмосферой в кабине перевозчика. Запах зелени защекотал ноздри. Воздух был великолепный — прохладный, свежий, влажный, наполненный ароматом леса после утренней грозы. Клавейн бесконечное число раз посещал Ядро, но аромат напомнил ему не о тех визитах, а о детстве. Он не помнил, когда и где это было, но он уже шел через такой лес — вернее, очень похожий. Где-то на Земле. Кажется, место называлось Шотландией.
В Ядре гравитация отсутствовала. Но растительность, которая наполняла его, не напоминала бесформенную зеленую массу, свободно плавающую в пространстве. Через всю сферу, от одной стенки к другой, тянулись дубовые перекладины длиной около трех километров. То соединяясь, то ветвясь, они составляли симпатичный деревянный «скелет». Некоторые отростки раздувались, внутри образовывались уютные пустоты, освещенные фонариками пастельных тонов. Более мелкие «ветки» сплетались в трехмерные ячейки, где крепилась основная часть растений. Вся эта сложная конструкция была увита оросительными и питающими трубками, подключенными к системе жизнеобеспечения, которая пряталась в
