по вполне понятным причинам – не использовались ни копья, ни секиры. Но под конец до того устал, что, подобно Колумбу, мечтал лишь об одном: отыскать заветный путь. Но не среди океанского безбрежья к Индии, а с паркета танцевальной площадки к гардеробу. И тут на пути к гардеробу передо мной предстала женщина, как некогда Америка перед моим незадачливым коллегой. Я совершил открытие: открыл собственную супругу! А может, это она открыла меня?… В тот момент она казалась мне таинственной и неизведанной, как некогда Австралия, эта Terra Incognita, до того как капитан Кук изобличил ее кулинарные извращения. Впрочем, вы наверняка об этом знаете.
– Ничего я не знаю, но если вы утверждаете, что этот полицейский офицер разоблачил ее милость, значит, так оно и есть.
– Сударь, я имел в виду не даму, а Австралию! Словом, достаточно упомянуть, что, откуда ни возьмись, вдруг возникла передо мной молодая особа – темпераментная, как Огненная Земля, загадочная, как Тибетское нагорье, и кокетливая, как… боюсь, среди географических реалий подходящего сравнения не подобрать.
– Я и не настаиваю на образном описании кокетливых манер вашей супруги.
– Да и я не стану углубляться в описание. Если верить закоренелым алкоголикам, то великие землепроходцы, будь они хоть в самой распрекрасной кондиции, не способны осилить больше одной бутылки шампанского. За исключением разве что Марко Поло – он был тот еще проходимец, – или Сесила Родса, которого скорее можно причислить к дипломатам. А посему понятно, что безобидное суденышко моей жизни, неуверенно покачиваясь, приближалось к плавно колышущемуся чуду, затянутому в шелк: ведь то был мой мыс Рок. Ибо женщина эта была подобна Африке: экзотическая, таинственная, живописная, пылкая… и как же она умела целоваться!..
– Простите, что прерываю вас, но я не в ладах с географией и даже вообразить не могу, как умеет целоваться Африка.
– Ваши топорные шутки слишком банальны, чтобы быть обидными. Поэтому я продолжу свой рассказ. В тот вечер я познакомился с Барьерным рифом моей карьеры. Представьте себе коралловый риф в открытом вечернем платье без бретелек, с голубыми глазами, похожими на…
– Можете не продолжать. Красотка была знойной, как Огненная Земля, жарко целовалась, как Африка, обладала рельефностью Тибетского нагорья и заключала вас в объятия, как Барьерный риф. Поехали дальше!
– Ваша грубость меня не задевает. Словом, мы познакомились, и я опустошил очередную бутылку шампанского, что сокрушило бы, пожалуй, даже Писарро или Кортеса, хотя они были прирожденными опустошителями. Правда ли, нет ли, теперь уж не дознаться, но многие утверждают, будто бы на рассвете я с восторженным ржанием самолично помчал к гостинице коляску, где восседала моя супруга. До сих пор не возьму в толк, как получилось, что в результате из коляски высадился какой-то старый толстяк плантатор и в благодарность отвалил мне пятьдесят центов. Последующие двое суток бушевал муссон, а последующие восемь лет я лез на стенку, так как в течение двадцати четырех часов заключил брак с этой особой. Надеюсь, мне удалось дать вам представление о том, что такое коралловый риф? Хотя, вероятно, вам это и без меня было известно.
– Что касается рифов, то я считал, что это подводные скалы.
– Неважно. Факт остается фактом: я налетел на риф, загадочное подводное образование… но поцелуи…
– Поберегите свое красноречие. Я уже усвоил, что коралловые рифы целуются, как Африка, темпераментны, точно Огненная Земля, а кокетливы так, что географических сравнений не подыщешь. Хотелось бы, однако, докопаться до сути дела, но сжатость изложения – не самая сильная ваша сторона.
– Я отвечаю вам по существу – просто, доступно и нимало не отвлекаясь в сторону. Должен вам сказать, что в карьере географического исследователя женитьба, как правило, знаменует крутой взлет. Именно в этот период свершаются судьбоносные, длительные, иной раз многолетние путешествия, когда никакие джунгли не кажутся такими уж далекими, непроходимыми и опасными. Мое супружество в этом отношении было идеальным. Дело в том, что моя супруга пристрастилась играть на губной гармонике. Почтеннейший господин! На земле берберов мне довелось слышать рев слона, рыщущего в поисках добычи, а в Бомбее слух мой был поражен трубным гласом обезумевшего слона, испускавшего дух. Эти звуки тотчас приходят мне на память, стоит только вспомнить музыкальные экзерсисы моей супруги. Именно губная гармоника явилась причиной того, что я посвятил себя изучению дебрей Амазонки, и приходится лишь удивляться, что в тех краях еще остались белые пятна. Однажды я сбежал от звуков гармоники к озеру Рудольфа в центре Африки, в другой раз наглухо заперся в ванной комнате и открыл все краны… И наконец, будучи на острове Цуиджи, я почувствовал: все, хватит, чаша моего терпения переполнилась! С какой стати мне возвращаться домой? Не лучше ли остаться среди гостеприимных каннибалов и жить себе поживать тихо-мирно? Так я и поступил. Сладко спал, вкусно ел и… стал прибавлять в весе. Это меня и погубило. Каннибалы при виде меня расплывались в плотоядной улыбке. Задаривали подарками, угощали всякими вкусностями… Наконец я смекнул, что меня откармливают к праздникам и, должно быть, уже рассылают приглашения на роскошный пир родственникам в провинции. Однажды утром вождь племени, мучительно смущаясь и принося извинения, сообщил, что вечером меня разделают и приготовят к столу, однако с готовностью удовлетворят мое последнее желание: угодно ли мне будет, чтобы меня нашпиговали, или же подали под маринадом, но могут, если я захочу, и зажарить на вертеле. Люди в их племени сплошь гуманные, а посему любезно предоставляют мне право выбора, хотя сами они втайне отдают предпочтение географическим исследователям, нашпигованным кореньями и специями. Но до пиршества дело так и не дошло.
– Как же вам удалось отвертеться?
– Жизнь моя и вправду висела на волоске. Однако, к счастью, в тот день к берегу причалило судно, матросы которого сочли оскорбительным для себя быть использованными в качестве фарша для деликатесной колбасы. В результате вспыхнула словесная перепалка, перешедшая в рукоприкладство, и мне удалось бежать вместе с кандидатами на фарш. С листа старого меню я прихватил на память имя американского коммивояжера Эгона Смолла, а затем дал знать общественности, что каннибалы вычеркнули Густава Барра из списка живых. Вот вам и вся моя история. Теперь очередь за вами. Извольте организовать экспедицию и, разумеется, поднять вокруг этого соответствующую шумиху, которая отправится на поиски, найдет меня и вернет к цивилизованной жизни.
– Но, если все обстоит так, как вы рассказываете, зачем вам возвращаться домой? Чем вас не устраивает жизнь в Сан-Франциско?
– Всем устраивает, – погрустнел путешественник. – Но эта женщина – я имею в виду свою супругу – достала меня и здесь.
– Уж не хотите ли вы сказать, что сюда из Лондона доносятся звуки губной гармоники, когда ваша супруга… хм… музицирует?
– Вы хоть знаете, что это такое – вернуться домой?
– Конечно. Это когда географические исследователи с неуравновешенной психикой, вместо того чтобы объявить себя без вести пропавшими или с потрохами съеденными каннибалами, честь по чести возвращаются в свой дом, к своей семье.
– Не спорю. Но у меня другой случай. Прослышав о моей смерти, супружница заделалась спириткой и на каждом сеансе вызывает меня с того света. Есть что-нибудь в этом спиритизме или нет, – не мне судить. Ясно одно: еженощно мне снится, будто бы я просыпаюсь дома, в своей квартире, бок о бок с женой. И оба мы играем на губной гармошке. Потому как во сне она и меня научила играть. Так что пусть уж лучше мне снится, будто бы я просыпаюсь в Сан-Франциско… ведь здесь я чувствую себя замечательно. К сожалению, если уж женщина возьмется допекать муженька, ей и смерть не помеха – к такому выводу привел меня мой горький опыт. Словом, отыщите меня, чего бы вам это ни стоило!
– И как, по-вашему, надлежит вас отыскать?
– О, это дело непростое! Вы должны будете представить соответствующие доказательства, изложить правдоподобную, подтвержденную научными аргументами историю. Стоит споткнуться на какой-нибудь мелочи, и вас моментально разоблачат. Выставить себя на посмешище – оно вам нужно? Знаете… пожалуй, я не стал бы возражать, если бы вы спрятали меня на своем корабле.
