– Эй, что за свинство! – возмутился он. – Где же отпущенные мне полчаса?! Так и норовят надуть беспомощного иностранца… Выходит, мой учитель был прав.
Однако смуглокожие воины не торопились затягивать веревку, конец которой был переброшен через толстый сук дерева. Держа ружья наготове, они стерегли пленника, а тот так и стоял под деревом с петлей на шее.
– Черт бы его побрал, вашего шефа! – не унимался Ржавый. – Китаеза поганый, чтоб ему собачатиной подавиться!
Время текло минута за минутой. Ржавый догадался, что ему приходиться расплачиваться за предательство Брэдфорда.
Вдруг раздались звуки горна, и гарнизон мигом выстроился. К лагерю подъехала небольшая группа всадников, верховые спешились у входа в лагерь. Впереди шел плечистый мужчина в зеленом кимоно с соломенной шляпе. Воины замерли, вытянувшись в струнку.
Это был генерал Чан собственной персоной.
Генерал прошествовал прямо к виселице и высоко поднял руку, делая знак стражникам. «Ну, прощай, моя житуха», – было последней мыслью Ржавого. Резкий рывок – подбородок дернулся вверх, и веревка стянула шею…
Неожиданно рука Чана описала полукруг – так дирижер во время репетиции останавливает оркестр, – и веревка ослабла. Ржавый рухнул на колени. Послышался чей-то отчаянный крик: Малец выскочил из барака и устремился к генералу. Чан, удивленно обернувшись, очутился лицом к лицу с переодетой девушкой. Замерев на миг, они уставились друг на друга, а потом Малец с рыданием бросился ему на шею:
– Том! Дорогой мой!
Чан оказался белым. Его звали Томас Ливен, и полтора года назад он сбежал из Легиона.
Воины растерянно замерли, глядя, как генерал обнимает и целует полковника-англичанина. Как знать, насколько бы затянулась радостная сцена, если бы откуда-то снизу не раздался укоризненный возглас:
– Может, пора снять пеньковый галстук?
Ржавый как упал на колени, так и стоял с петлей на шее.
4
Ливены и Ржавый тесной компанией уединились в кабинете коменданта.
– Не угляди я в последний момент, что вы не Брэдфорд, и случилось бы непоправимое, – сказал Чан, то бишь Томас Ливен. – И пожалуйста, не держите на меня зла.
– Пустяки! Я рассматриваю происшествие как извинительную оплошность. Но, если не секрет, каким образом вы превратились в генерала Чана?
– Дорогой друг, – с улыбкой произнес Ливен, – немало европейцев – офицеров или авантюристов по складу характера – разгуливают по этой загадочной земле под китайскими именами. Мой собрат по несчастью умер, а я выздоровел. За время болезни я убедился, что туземцы очень привязались ко мне, и, когда они перекочевали на север, я отправился вместе с ними. Люди этого племени относились ко мне очень хорошо, и я из благодарности занялся их военным обучением. Народ они смекалистый, умеющий постоять за себя, так что я своим обучением сослужил им великую службу. Впоследствии к ним присоединились еще несколько племен и кое-кто из китайцев – политические беженцы и люди весьма неглупые; таким образом я сформировал вольный индокитайский отряд с целью защитить минные племена от разбойников и грабителей. За это они расплачиваются с нами каучуком и слоновой костью. Как видите, этого «налога» хватает, чтобы выписать из Китая кое-что из предметов первой необходимости: обмундирование, провода, телефонные аппараты, оружие.
Чан с нежностью погладил сестренку, а затем выслушал краткий рассказ Ржавого о принце, Брэдфорде и о транспорте оружия, который должен прибыть на границу сегодня ночью.
– Знаю, – мрачно подтвердил Чан. – Я водил за нос посланца Шнайдера, заранее решив, что помогу Британии. И со Шнайдером-то я заигрывал для того, чтобы заманить транспорт к границе. Прежде всего я отрежу путь враждебным повстанцам, а затем захвачу караван поставщиков оружия, чтобы уничтожить это оружие. Я не хочу становиться местным властителем и никто другой пусть не рвется в правители этого края. Заверьте принца, что и без помощи англичан я сумею сохранить здесь порядок. Благодарю вас, друг мой, за все, что вы сделали для сестры и для меня лично. Два недостающих чертежа хранятся у меня, я унес их из квартиры Элен Олдингтон. Я уже тогда знал, что Брэдфорд – подлый двурушник, но у меня не было доказательств. Сестра реализует мое изобретение, и всех вас ожидает награда за верную службу.
– Если кто-нибудь из нашей команды еще остался в живых, – заметил вскользь Ржавый. – Крейсер теперь уже наверняка захвачен.
В этот момент в комнату, тяжело дыша, ворвался весь покрытый дорожной пылью китаец: он соскочил с коня у самого порога. Его короткое донесение на аннамитском языке взволновало старшего Ливена, он испуганно схватил китайца за плечи.
– Что случилось? – спросил Малец.
– Страшная беда, – пояснил Ливен. – В двадцати километрах вверх по течению взорвали плотину Меконга, и вода хлынула на север.
– Что это значит? – уточнил Ржавый.
– Ничего хорошего. Река затопила долину, вследствие чего мои солдаты отступили еще дальше на север – в горы, и теперь меня от моей армии отделяет многокилометровое водное пространство. Я отрезан от главных сил с небольшим отрядом в сотни полторы человек, и подкреплению сюда не добраться. Все это, конечно, дело рук Шнайдера. Он отсек мою армию от перевала и теперь, добившись колоссального численного преимущества, намеревается нанести нам удар. Эй, сигнальщик! Труби тревогу!
Раздались звуки горна.
– Как же теперь спасти положение? – спросила Эдит.
– Первым делом мы должны подготовиться, чтобы нападение банды Шнайдера не застало нас врасплох. Судя по всему, он догадывался, что я веду с ним переговоры лишь для вида… Ну, а потом мы будем защищать перевал до последней капли крови. К сожалению, надежды у нас мало.
Наступил вечер. Мирная тишина опустилась на джунгли, и в отдалении при свете луны были видны лениво ползающие по берегу Меконга крокодилы. Часть темнокожих воинов заняли позицию у перевала, а остальные наспех соорудили вокруг лагеря защитный вал из мешков с песком, досок и камней. Часа два-три прошли в напряженном ожидании. Затем по южной тропе прибыл гонец-аннамит.
– Генерал! – склонился он в глубоком почтении. – Мой господин, генерал в черной одежде, ждет твоего ответа, поскольку, как донес наш агент, у перевала Луанг повернула к Индокитаю первая партия мулов с оружием.
– Скажи Шнайдеру, – ответил Ливен, что мои люди встретят у перевала этот транспорт и уничтожат его.
– Мой господин, это значит – быть сражению.
– Да, Ху-вей, сражения не миновать. Возвращайся и передай это своему господину.
Гонец удалился. Дозорный Чана, залегший на верхушке скалы, что повыше, подтвердил, что по серпантинной тропе вдоль перевала к границе движется караван.
– Как только они выйдут на линию огня – стрелять! – распорядился Ливен. – Хо! Вышли патруль к южному подступу! Будьте начеку, противник приближается.
– Дайте-ка мне ружье, Ливен, – попросил Ржавый. – Я, конечно не чемпион в стрельбе по мишеням, но думаю, один стою полусотни ваших черномазых вояк.
– Немедля дадим вам оружие, дорогой… кстати, как вас зовут?
– Ржавый.
– Как вы сказали?
– Ржавый. Это и есть мое имя.
– Но ведь это кличка, причем пренебрежительная.
– Пренебрежительная? Не скажите! Мне иногда кажется, что уважительная. Примерно тот случай, как с бывшим капитаном британской армии, которого зовут Чан. Кстати, в документах я записан как Джон Хеллибартон.
– Хеллибартон? Вроде бы я когда-то слышал это имя… Постойте, ага, вспомнил! Некий Джон Хеллибартон побил мировой рекорд, перелетев на скоростном самолете из Лондона в Австралию, и был
