я помогу тебе, а ты завтра поможешь мне. Главное не выпасть из колоды. Пока ты в ней, то, конечно, при раздаче можешь сразу уйти в отбой. Но потом колоду все равно перетасуют заново и ты, если повезет, попадешь в козыри. Нужно всегда быть в колоде, а остальное приложится.
Он закурил. Прошелся по маленькому залу, бездумно разглядывая разводы грязи на плитках пола. Вспомнил, что ночью шел дождь и гремела гроза. У двери проснулся милиционер, разбуженный его ходьбой. Испуганно подобрался. Уселся ровнее и стал следить, как он ходит. Вадим небрежно махнул ему рукой: мол, все в порядке, спи дальше.
'В Багдаде все спокойно, так сказать. Спите, жители Багдада, спите. С тем, 'что' и даже, 'как' делать в ближайшем будущем было ясно. Ну, почти ясно. А вот как… как мягко, незаметно, без нажима и лишних телодвижений выскочить отсюда? Продолжить движение… Уйти, не оставив в наших доблестных ментах обиды и затаенного желания отомстить? Раззвонить по всем углам, что господин Поляков — депутат от партии 'Ридна Краина' — по какому-то странному стечению обстоятельств оказался на дороге в Заднепровск. В тот тяжелый момент, когда храбрые стражи порядка героически потели, ловя ужасных убийц. Кстати, а почему убийц? Вроде Анька говорила, что мамаша взяла одного квартиранта…'
'А ерунда, — Вадим даже махнул рукой и буркнул себе под нос нечто нечленораздельное. — Все это не имеет значения. Главное — вырваться отсюда в ближайшее время. Он посмотрел на часы: с момента задержания прошел почти час. Пора бы появиться гребаному генералу…'
Депутат остановился у окна и, расставив ноги на ширину плеч, скрестив на груди руки, бездумно уставился на дорогу. Там снова происходило какое-то движение. Вернулась 'скорая помощь', уехал стоявший на выезде 'камаз', а за ним две патрульных машины… Ментов на заправке поубавилось, врачи практически исчезли. За исключением двоих, вышедших из подъехавшей 'скорой'. Насвистывая, в кафетерий вошел милиционер. Скользнув по Вадиму равнодушным взглядом, проследовал в туалет. Несмотря на гудение кондиционера, было слышно, как он кряхтит, что-то роняет и матюкается в кабинке. Потом шумно полилась вода из крана.
Вадим посмотрел на часы: прошло пять минут. Хлопнула дверца. Он оглянулся: поправляя и застегивая липучки бронежилета, милиционер с озабоченным видом вышел наружу. Его товарищ на стуле у дверей достал сигарету, взглянул на депутата. Закурил. Вадим налил себе сока. Присел. Раздраженно подумал, что имеет смысл все-таки вызвать майора и потребовать, чтобы отпустил. 'Какого черта, он должен торчать в этой дыре? Он не преступник, не подозреваемый и, вообще, не имеют они права задерживать парламентария! Какого хрена ему тут сидеть на привязи, ждать генерала? Это им генерал — генерал, а ему он — тьфу! Обоссать и закопать! Туфлем растереть!'
Он решительно поднялся. 'Пусть обеспечивают охраной, если хотят, и сопровождают в Заднепровск. Будут у следствия вопросы — он на них ответит. Но потом, в нормальной обстановке. А сейчас не хрен здесь дальше париться.' Вадим подошел к курившему у дверей милиционеру. Тот с явным раздражением посмотрел на депутата. Глаза у мента были серо-зеленые, а не по-летнему бледная кожа на плоском лице вся в зернышках коричневых родинок.
— Ну что? — грубым голосом поинтересовался сержант. — Нужно что-нибудь?
— Кириленко позовите, — бросил Вадим и развернулся. — Скажите, пусть придет. Сейчас же.
За спиной раздался неясный звук. Как будто мент насмешливо фыркнул. Но депутат оборачиваться не стал. Направился к стойке, взял коричневый поднос. Подойдя к своему столу, собрал использованные тарелки. Переставил грязную посуду на соседний столик. Тем временем милиционер лениво поднялся и высунулся в дверь. Что-то негромко сказал дежурившему снаружи товарищу. Вернулся на стул. Мимо витрины прошествовал 'даишник'. Через минуту он вернулся и зашел в кафе.
— Капитана нет на месте, — кинул вошедший милиционер и скрылся в туалете.
— Как нет? — вскинулся Вадим. — Тогда позовите этого… Марычева! — потребовал он, когда мент вышел из уборной.
— Они вместе уехали, — равнодушно ответил блюститель порядка и ушел.
Вадим мысленно заматерился. Ему захотелось вскочить, наорать, потребовать, чтобы милицейское начальство изволило явиться и дать отчет не позже, чем через пять минут. 'Да, да. Через пять минут или триста секунд! А не явитесь, так вы у меня все, все! Сержанты, лейтенанты и до генерала вашего гребаного включительно, будете сортиры зубными щетками драить! С работы вылетите в пять секунд. Без пенсий и выходного пособия. Уроды! Сторожами на стоянках работать будете.'
Он еле сдержался, чтобы не вскочить, не забегать по залу. Хотя депутат не смотрел на сидящего у двери охранника, ему казалось, что тот следит за ним и насмешливо скалится. Выказать нетерпение — значило унизиться, потерять лицо. Сохраняя спокойное выражение, Вадим откинулся на спинку стула. Посмотрел в окно. Боковым зрением заметил, что сержант спит, вытянув перед собой ноги. Вот сволочь. Вадим с противным скрежетом отодвинулся от стола вместе со стульчиком. Мент вздрогнул, проснулся и гневно посмотрел на депутата. Тут же снова завозился на стуле, устраиваясь поудобнее. 'Солдат спит, а служба идет, — мысленно вздохнул Вадим, — вернее не скажешь. Да и не в остолопе дело.'
Николай
Ярче всего эта тема отразилась в кино, анекдотах и криминальной хронике. Уна Турман в 'Криминальном чтиве', вдыхающая героин через свернутую в трубочку купюру. Бесконечные косячки и набитый под завязку кустами травы бус рисковых ребят из 'Карты, деньги, два ствола'. 'А они как ломанулись…' — анекдот про наркошу-сторожа в зоопарке. И бегущая строка на электронном табло над входом в городское управление милиции: 'Сегодня работниками линейного отделения Зализнычного района при попытке реализации маковой соломки задержан нигде не работающий громадянин С…'. Последнее, ближе всего к жизни, но люди и то, что было с ними до ареста, осталось за кадром…
До этого дня бог миловал его от близкого общения с наркоманами. Повезло, что никто из родных и близких друзей не подсел на дурь. Выкуренные же в студенческие годы косячки следа в памяти не оставили. На фоне выпитой горилки прошли совершенно незамеченными. Ну, покурил и покурил, так сказать…
Правда, были несколько старинных знакомцев — дворовые ребята и парочка пацанов из взрослой жизни. Пути-дороги давно с ними разошлись, только редкие встречи на улице или всплывали в разговорах с общими приятелями. Ответы на вопросы, типа: 'Помнишь Зеленого из параллельного класса?' или 'Ты давно Сашку Хвороста видел?' — неожиданно оборачивались жутковатыми рассказами — подсел на мак, героин и сгорел за несколько лет. И короткое описание последней встречи: 'прошел мимо, если бы он сам не окликнул, то хрен бы я узнал: высох — кожа да кости остались…', 'Жанка! Какая девка была! С ума сойти, во что превратилась. Замуж за зэка вышла, потом оказалось, что он не завязал, в зоне на иглу подсел. Его через год опять загребли и на червонец. А у нее маленький ребенок плюс денег ни копья. Стала приторговывать маком и начала сама ширяться. Видел недавно — одна тень осталась…'.
Временами встречались ему в городе компании худых людей с землистыми лицами. Мужчин и женщин неопределенного возраста: никогда неясно сколько лет, то ли за сорок, то ли двадцать. Худые, на грани истощения, в дрянной, грязной одежде. Тихие и сосредоточенные, в отличие от алкашей у баров. Любому видно — люди собрались не просто так: пошуметь, обсудить текущий момент за бутылкой водки- пива. Нет. Все очень серьезно: в глазах, подернутых пеплом ожидания, тлеет такой огонь… Куда там любви и сексу! Только голод может сравниться с этим чувством. Тот голод, для удовлетворения которого человек с легкостью и целеустремленностью пса, идущего по следу течковой суки, решается на кражу, убийство, предательство. Главное, чтобы в такой компании не оказалось знакомого.
Иначе все. День испорчен. Пошатываясь, но с неожиданной резвостью выскочит из своей кучки. Торопливо подойдя, ухватит нечистыми пальцами за руку. И начнется с искренностью умирающего от жажды, увидевшего дождевую лужу в пустыне. 'Здорово, братан, кореш, дружище… Сколько мы не виделись… Ты классно смотришься, мужик! Слышал неплохо стоишь. И тачка у тебя крутая…'. На небритом лице с траурными глазами, запекшимися губами гримасы, долженствующие отразить восхищение тобой и твоим преуспевающим видом. Тонкая, костлявая кисть с черными дорожками все дальше высовывается из рукава драного свитера, а из прореженного рта налетает гнилой запашок. А ты стараешься не смотреть на Петьку или Сашку, с которым в детстве играл в футбол, дрался в общем кодле район на район, или первый раз в жизни пил водку. Деликатно отворачиваешься, делая вид, что заинтересовала проходящая дамочка,
