Во время перехода 24 марта погода стояла хорошая. Состояние льда, хотя и покрытого свежими трещинами, улучшилось. Из-за позднего старта наш дневной маршрут затянулся до морозной полуночи. Ветер щадил нас. С легким сердцем, без задержек мы продвигались вперед. Я слышал приглушенное постукивание собачьих когтей по льду и громкий, режущий слух скрип нарт. Поля льда вращались вокруг меня, словно я сам мчался на карусели с головокружительной скоростью. Мы неудержимо продвигались вперед 23 мили, но поскольку старались следовать по гладкому льду, то по прямой я отсчитал только 18 миль.
Ночь была великолепной. Солнце погрузилось в пурпурную дымку. Вскоре на небе появились три солнца, сверкающие всеми цветами радуги. Затем они медленно погрузились в замерзшее море и скрылись за неумолимой дымчатой завесой, вечно висящей над паком при низком солнце. Узкая, похожая на ленту, полоса оранжевого цвета пронеслась по небу на севере. Поверхность пака сверкала всеми возможными оттенками фиолетового, лилового и бледно-пурпурного цвета. В Арктике постоянно наблюдаются подобные великолепные явления. Тогда я упивался этим зрелищем, но вскоре голод и усталость заморозили мою чувствительность, приведя ее в состояние безразличного оцепенения, при котором прекрасное уже не замечалось.
Не успели мы стать лагерем, как на западе обнаружились признаки урагана.[113] Небольшие, черные как сажа облака с рваными краями неожиданно стали заволакивать небо. Огромные дымчатые облака с устрашающей скоростью зачернили его жемчужное сияние. Мы стали искать подходящую площадку для лагеря и в течение часа построили иглу крепче обычного. Возвели двойные ярусы снежных блоков с наветренной стороны и, чтобы сцементировать блоки, слегка полили их сверху водой. Мы закрепили собак с подветренной стороны торосов и крепко привязали ко льду нарты.
Мы приготовились встретить ураган, и нам не пришлось долго ждать, чтобы испытать его свирепость. Не успели мы заползти в спальные мешки, как ветер начал мести снег с неимоверной силой. Воздух потемнел от пурги. В течение нескольких минут собаки и сани оказались похороненными под снежными сугробами, огромные заносы окружили иглу. Сцементировавшиеся блоки купола хорошо выдерживали порывы ветра. Однако время от времени ветру все же удавалось просверлить небольшие отверстия в стене нашего иглу, и тогда врывавшийся снег засыпал нас. Я провел без сна долгие часы, ощущая ужасный гнет этой бешеной, подобно вампиру, высасывающей тепло жизни силы, свирепствовавшей над отчаявшимся миром. Мне казалось, что какие-то бестелесные существа, возможно души погибших в этих местах, неистово взывали ко мне в порывах ветра. Я ощутил под собой волнения мятущегося ужасного моря. Чувство было такое, будто пустота этого штормового мира гнездилась в моей трепещущей душе, и в то же время я преисполнился решимости утвердить превосходство человека над этими слепыми, неодушевленными силами, доказать, что ограниченное в своих возможностях, но думающее существо может противостоять враждебной природе, которая восстала, чтобы убить. Я лелеял мечту оправдать тех, кто погиб здесь, исполнить их надежды, ниспослать мир на их взывающие ко мне души. Шторм пробудил во мне злую, вызывающую решимость.
Рано утром 25 марта шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Воцарилась тревожная тишина. Казалось, будто шторм, уловив мои мысли, лишь приостановился для того, чтобы придумать еще более ужасное злодеяние. Отчаянно завыли собаки, будто на них напал медведь. Схватив ружья, мы выбежали из иглу. Зверя поблизости не оказалось, однако собаки совершенно несчастными голосами подавали сигнал серьезной опасности. Наметенные снегом сугробы засыпали их, приковав к неподатливому льду. Правда, им удалось частично откопать себя. Связанные постромками и упряжью, собаки вмерзли в массу снега. Не многие сумели выбраться и размяться. Они испытывали страшные мучения.
Мы поспешно освободили собак от постромков и выбили палками смерзшийся в их шкурах снег. Освободившись, собаки радостно запрыгали, их лай, загнутые кольцом хвосты и вздернутые кверху носы выражали благодарность. Покуда мы танцевали на льду, разминая мышцы и потирая руки, чтобы восстановить кровообращение, над голубыми северными просторами поднялось солнце, окрасив недавно наметенные сугробы в теплые тона. Во время шторма температура воздуха поднялась только до —26°, но вскоре снова упала ниже —40°. На западе все еще стоял туман, и погода казалась неустойчивой. Трогаться в путь было еще слишком рано; мы снова заползли в наши мешки, ища успокоения во сне.
Ужасная бессонница, которая преследовала меня во время путешествия, на этот раз не пришла, и я уснул с блаженством невинного ребенка. Должно быть, я пребывал в забытьи несколько часов, но когда неожиданно открыл глаза, ужас охватил мое сердце. Громкие взрывы отдавались эхом у меня под головой. Казалось, будто в глубинах моря подо мной разлетались на куски бомбы. Я лежал неподвижно, размышляя, уж не приснилось ли мне это. Звуки, отдаваясь эхом, замерли вдали. Осмотревшись, я не заметил в иглу ничего необычного. Я увидел, что Авела и Этукишук смотрят на меня испуганными, широко открытыми глазами. Я поднялся на ноги и выглянул наружу через глазок в двери. Ледяные поля отражали теплый свет восходящего солнца, который растекался волнами коричневатого цвета. Ничто, казалось, не тревожило лед. Вокруг царило неземное спокойствие. Решив, что лед, как обычно, трескался от внезапной перемены температуры, я вернулся к своим товарищам, ободрил их и быстро заснул.
Неожиданно я пробудился снова. Ошеломленный, я услышал под собой серию отдающих эхом громоподобных звуков, почувствовал, как лед заходил ходуном, и ощутил внезапное головокружение, которое испытываешь на раскачивающемся корабле в море. Через какую-то долю секунды я увидел, как Авела вскочил на ноги. В то же самое мгновение купол снежного дома раскрылся над моей головой, и я успел разглядеть подернутое золотом небо. Инстинкт подсказал мне вскочить на ноги, но я успел лишь приподняться, когда совершенно неожиданно все, что находилось подо мной, куда-то ушло, поехало. Я ощутил захватывающее дух падение, а затем, к моему неописуемому ужасу, мне все тело что-то сдавило, словно я оказался внутри холодной стальной раковины, которая, сжимаясь, перекрыла мое дыхание, чтобы выгнать из меня саму жизнь.
Еще мгновение, и стало ясно, что трещина прошла как раз там, где лежал я, и я, совершенно беспомощное создание, в своем спальном мешке при температуре —48° барахтался в морской воде, а сверху на меня валились снежные блоки иглу, лед и снег.[114]
16 Открытие неведомой земли
С боем сквозь пронизывающий холод и штормы. Жизнь — монотонное чередование трудностей. Неумолимое влечение полюса. Открытие но вой земли за 84-й параллелью. Более двухсот миль от Свартенвога. Первые шестьсот миль позади
Видимо, я был на грани потери сознания, когда почувствовал, как чьи-то руки подхватили меня под мышками, затем я услышал смех. С ловкостью, присущей эскимосам, мои спутники вытащили меня из воды и, покуда я, распростершись на льду и тяжело отдуваясь, оправлялся от испуга, бросились спасать снаряжение. Все произошло настолько быстро, что я пробыл в воде какое-то мгновение. Мои спутники усмотрели что-то забавное в случившемся и смеялись от всей души. Хотя я пробыл в воде совсем немного времени, мой спальный мешок[115] мгновенно покрылся коркой льда. К счастью, оленья кожа оказалась совсем сухой, когда с нее сбили лед. Происшествие, так сильно испугавшее меня, явилось очень поучительным опытом, потому что продемонстрировало, какую опасность таит лед во время затишья после шторма.
Чувство благодарности судьбе наполнило мое сердце. Я целиком и полностью сознавал, что наши жизни висели на волоске. Проспи мы несколько мгновений дольше — и все мы исчезли бы в разверзшейся трещине. Вечно голодный Север вновь принял бы человеческие жертвы.
Лед вокруг нас был изломан. Многочисленные черные трещины с открытой водой окружали нас, источая струйки морозных, похожих на дым испарений. Разница между температурами воды и воздуха составляла 76°. При таком контрасте вода казалась кипятком.
Мы торопились как можно скорее уйти из этого опасного места и поэтому упростили завтрак. Растопив снег, мы выпили немного этой ледяной жидкости в качестве возбудительного средства и приступили к
