Позже, когда они лежали рядом и Витторио поглаживал рукой ее живот и бедро, он произнес:
— Если бы я знал…
— Знал о чем?
— О том, что ты девственница, — объяснил он и печально улыбнулся, — я бы не торопился.
— Ты не знал, что я девственница? — удивленно спросила Ана. — Боже мой, Витторио, я думала, это очевидно.
— Очевидно для тебя, пожалуй, — ответил Витторио. — Но ты говорила, у тебя был роман.
— Я никогда не заходила так далеко, — ответила Ана.
— Извини, что причинил тебе боль, — пробормотал Витторио.
— Я об этом давно забыла. — Ана прижалась губами к его теплому плечу.
Прошло еще несколько часов, прежде чем они наконец выбрались из постели.
— Теперь идем на виноградники, — сказала она, и Витторио запрокинул голову и рассмеялся.
— Виноградники всегда будут твоей первой любовью, — произнес он с упреком в голосе.
Она хотела сказать: «Ты моя первая любовь», но не решилась. Слова застряли в горле, ее обуял страх. Вместо этого она потянулась за одеждой.
— Абсолютная правда.
Ана прохаживалась вдоль аккуратных посадок винограда на плантации Кацлевара. Солнце нещадно палило, и она пожалела, что не надела шляпу. На Ане была привычная рабочая одежда: пыльные брюки и старая бесформенная рубашка. На лбу выступили капельки пота, ботинки покрылись тонким слоем пыли.
Она остановилась, чтобы внимательнее рассмотреть виноград сорта Неббиоло, вызревающего к октябрю, наклонилась и вдохнула аромат, закрыв глаза от настоящего чувственного наслаждения. Ветер трепал ее волосы, солнце светило в лицо, вокруг витал запах земли.
Через несколько секунд она открыла глаза, чувствуя на себе взгляд Витторио. Выражение его лица было непроницаемым, и только губы едва заметно подрагивали.
— Мне нравится аромат, — сказала она немного застенчиво. — Я всегда нюхаю виноград. Когда я была маленькой, моя мама нашла меня спящей под виноградными лозами.
У Витторио было странное выражение лица.
— Похоже, у тебя было счастливое детство, — приглушенно произнес он.
— Виноградники были моим убежищем, — признала Ана, — и моим райским уголком.
— Райским уголком, — повторил Витторио. Он выглядел растерянным.
— Витторио? — неуверенно спросила Ана. — С тобой все в порядке?
— Ана, — сказал он, улыбаясь и словно с облегчением, — иди сюда.
Ана не знала, что он имел в виду — они стояли рядом.
Витторио вынул руки из карманов, легким движением притянул жену к себе и уткнулся в ее волосы.
— А я люблю запах твоих волос, — пробормотал он, запуская пальцы в ее густую шевелюру. — Я хочу тебя так сильно, — отрывисто произнес Витторио. — Поедем обратно в замок. Я хочу заняться с тобой любовью, Ана.
— Опять? — насмешливо спросила Ана.
— Думаешь, что одного-двух раз достаточно?
Она едва могла поверить в то, что он так сильно ее хочет.
— Нет, определенно недостаточно, — прошептала она.
— Поедем обратно?
— Нет.
У Витторио так смешно вытянулось лицо, что Ана расхохоталась бы, если бы сама не дрожала от желания.
— Не нужно ехать в замок, Витторио. Давай здесь.
Он уставился на пыльную землю.
— Здесь? — повторил он с сомнением.
— Да, — твердо сказала Ана, потянув его за руку, — здесь.
И Витторио уступил ее желанию. Он разложил на земле шелковый пиджак и уложил на него Ану. Витторио прикасался к ней почти благоговейно, она совсем не ожидала увидеть его восхищенный взгляд. Земля была твердой и неровной; камешки впивались в ее спину, но ей было все равно. Ана наслаждалась близостью Витторио.
Витторио потянулся к пуговицам ее старой рубашки.
— Я никогда не думал, что хлопчатобумажная рубашка может быть такой сексуальной, — прошептал он и наклонил голову к ее обнаженному телу.
Когда Ана запустила пальцы в его волосы, она поняла, что никогда даже не думала о том, что способна испытывать такое влечение.
— Витторио…
— Как же я тебя хочу… — тихо произнес Витторио.
Позже, когда они лежали в объятиях друг друга и пребывали в томном удовлетворении, она пробормотала:
— Под таким ярким солнцем мы с тобой быстро обгорим, причем в очень интересных местах.
— Нет уж. — Витторио грациозно поднялся и подхватил Ану на руки. Она завизжала, а Витторио усмехнулся. — Одевайся, женушка, — сказал он, ставя ее на землю. — Дома нас ждет отличная кровать, которой я намерен пользоваться весь день.
— Весь день? — Ана стала поспешно одеваться.
Следующие несколько недель прошли в счастливой безмятежности. Ана никогда и не мечтала, что будет испытывать такое блаженство. Хотя они никогда не говорили о любви, ее неопределенность в отношении Витторио растаяла. Он был заботлив и предупредителен, и она решила, что вряд ли следует заговаривать с ним о любви. Зачем говорить о чувствах, когда их близость намного красноречивее? Днем они по-прежнему были на работе; Ана ловила себя на том, что глупо улыбается в совсем не подходящие моменты: подписывая формуляр или читая перечень заказов. Иногда она могла даже громко рассмеяться без явной причины.
Витторио тоже казался счастливым. Его лицо светилось от радости, во взгляде читалось веселье и влюбленность.
Он рассказывал ей о своем детстве, в котором присутствовали как тяжелые, так и радостные события: игра в бильярд с отцом, школьная экскурсия в Рим, во время которой пятнадцатилетний Витторио ужасно напился.
— Меня не исключили из школы по счастливой случайности.
— Что за случайность?
— Я говорил тебе, что играл на тромбоне, — ответил он с лукавой улыбкой. — Школьному оркестру был очень нужен тромбонист.
Ана рассказала ему о том, о чем никогда никому не говорила.
— После смерти матери мой отец был переполнен горем. Он не хотел видеть меня и на несколько дней заперся в своей спальне.
— В это очень трудно поверить. — Витторио гладил ее по волосам и щеке. — Вы с ним так близки.
— Нам пришлось над этим поработать, — откровенно сказала Ана. — На самом деле через неделю после смерти матери он отправил меня в школу-интернат, думая, что так будет лучше. Ему, я думаю, было. Два года в школе-интернате стали самыми тяжелыми в моей жизни.
Витторио прижался губами к ее плечу:
— Сочувствую.
— Сейчас это не имеет значения.
