в том, что случилось Это решение мне следовало принять еще несколько лет назад Сейчас у нас появятся какие-то деньги. Может быть, вернусь в Париж. Мне там нравилось. Я училась там в колледже. Правда, недолго. Так что если не понадоблюсь Лео…
Тереза никогда не оглядывалась. Слишком много обломков, того, что уже не поправишь. А что у Рафаэлы? Ничего, кроме неясных воспоминаний. Пожелтевших, выцветших, как старые акварели. Не самое лучшее время, чтобы догонять прошлое.
– Знаете, я бы не советовала принимать поспешные решения.
Рафаэла покачала головой:
– Оно не поспешное. Я давно хотела уехать, но не посмела. Чувствовала себя в долгу перед этим проклятым островом, перед Микеле с его несбыточными мечтами. Брат воображает себя героем. Хранителем традиций. Пытается сберечь старинное ремесло, которое остальные давно превратили в средство выколачивать деньги из туристов. Это самообман. Я прожила здесь всю жизнь и вижу, во что превращается Венеция. В кладбище. Пусть красивое, да, но все равно кладбище. Рано или поздно оно высасывает из человека все соки. Так уже произошло с Микеле, но он не желает ничего замечать. А я хоронить себя здесь не намерена. – Глаза ее блеснули. – Нет, не намерена. Как только Лео станет лучше… как только он поправится…
В возникшей паузе скрывался вопрос, но отвечать на него сейчас Тереза не могла.
– Я уеду, как только сниму с души этот камень, – закончила Рафаэла.
Это было уже слишком, и Тереза, пододвинув стул, взяла ее за руку.
– Послушайте, вы ни в чем не виноваты. В том, что так случилось…
– Но ведь Браччи угрожал мне! Если бы я была хоть немного повнимательней и не позволила ему схватить меня…
– Тогда он схватил бы кого-то другого. А Лео, Ник и Джанни все равно бы поступили так, как поступили. Не обманывайте себя и не корите. Таков их долг. Они вступились бы за любого.
Рафаэла посмотрела на неподвижную фигуру под белой простыней.
– Но ведь он поправится, правда? Ваш знакомый, тот, из Болоньи, по-моему, настроен весьма оптимистично.
Солгать Тереза не могла.
– Шансы есть. Но они невелики. Мозг – удивительный и во многом еще загадочный орган. Пино – отличный специалист. Лучший из всех, кого я знаю. Тем не менее…
Рафаэла Арканджело подалась вперед. Такой решительной и собранной Тереза видела ее впервые.
– Лео поправится. Я знаю. И если в этом мире еще существует справедливость, кто-то ответит за причиненное зло и пролитую кровь.
Тереза Лупо даже заморгала от удивления. До сих пор она полагала, что Рафаэла разделяет общее, преобладающее мнение, согласно которому именно Альдо Браччи, человек, в кармане которого нашлись ключи Беллы, человек, уже обвинявшийся в кровосмесительной связи с сестрой, и был тем, на ком лежала вина за смерть супругов, преступником, которого покарала сама судьба. В местной газете «Нуова» даже появилось письмо, автор которого предлагал повысить в должности комиссара Джанфранко Рандаццо, проявившего выдержку и хладнокровие и пристрелившего бешеного пса.
Рафаэла слегка отодвинулась от Терезы.
– Я не идиотка и понимаю, зачем вам понадобились эти вещи. – Она кивнула на сумку. – Лео доверял мне и подтвердил бы это, если бы мог говорить. Я знаю, для чего вам нужны вещи Беллы. Вы не участвуете в официальном полицейском расследовании; вам нужен тот, кто действительно виновен в случившемся с Лео. Мне он тоже нужен. Тот, кто убил моего брата и бедняжку Беллу. Я пыталась помочь Лео. – В ее голосе послышались умоляющие нотки. – И не смогла. Больше я его не подведу. Обещаю. Я в долгу перед ним. Пожалуйста…
– Мы не можем… – Тереза подумала о Сильвио ди Капуа, который, сославшись больным, прилетел накануне из Рима в Венецию и теперь вместе с парой знакомых специалистов организовывал что-то вроде любительской лаборатории для проверки обещанных материалов. – Я не имею права разговаривать с вами не эту тему. Поймите, риск слишком велик.
– О каком риске вы говорите? Да, они могут уволить вас и ваших друзей, но мне-то ничего не сделают.
Коста и Перони, прежде чем их попросили из квестуры, успели выкачать из компьютеров кое-какую любопытную информацию. Судя по всему, игра шла по-крупному, и ставкой в ней была не только карьера нескольких лиц. Хьюго Мэсситер определенно выбрал для себя роль крупного политического деятеля и, будь он итальянцем, наверняка уже сидел бы в парламенте. Были у него и связи. Настоящие криминальные связи. И не только со старой итальянской гвардией, но и с новоявленной мафией, людьми с Балкан, теми, кто не чувствовал себя связанным какими бы то ни было старомодными кодексами поведения.
– Мне не нужны детали, – настаивала Рафаэла. – Просто скажите, что вам нужно?
А почему бы и не попробовать? Хотя бы для того, чтобы вытащить Рафаэлу из этой тихой, ярко освещенной палаты, где даже кондиционер не мог совладать с солоноватым запахом лагуны и куда долетали пронзительные гудки проносящихся мимо машин. Даже если ничего другого не получится, результат уже будет положительный. Этой женщине нужно напомнить, что мир не сосредоточился здесь, внутри четырех белых стен.
– В ту ночь на острове был кто-то еще, – сказала Тереза. – Не Альдо Браччи. Кто-то, кто очень хотел поговорить с Беллой. Кто-то…
Она доверяла этой женщине, но не хотела вовлекать ее в затеянную ими рискованную игру. Не хотела делиться непроверенными подозрениями или теориями.
– Больше я, к сожалению, сказать не могу. Если бы вы просто постарались вспомнить… Что-то необычное. Да и вообще что-то. Возможно, это помогло бы.
Рафаэла кивнула:
– Конечно.
Тереза взглянула на вытянувшееся на кровати тело. Ну сделай же что-нибудь, мысленно попросила она. Откашляйся. Захрапи. Хоть что-нибудь.
– Он поправится, – без тени сомнения повторила Рафаэла. – Я знаю.
– Надеюсь. Вы… Вы не помните, Браччи говорил что-нибудь? Я имею в виду, когда держал вас?
– Ничего особенного. Нес какую-то пьяную ерунду. Я даже не поняла.
Ерунда тоже порой имеет значение. Особенно когда ее несет человек с револьвером.
– Постарайтесь припомнить.
Рафаэла посмотрела на нее своими темными грустными глазами.
– Не уверена, но он, кажется, спросил, где англичанин. Англичан там было несколько: Мэсситер, его адвокаты, кто-то из городских художников. Скорее всего это ничего и не значит.
– Наверное.
Многих ли англичан знал Альдо Браччи? В артистических кругах он не вращался, с юристами скорее всего тоже не сталкивался. Речь определенно шла только о Мэсситере. С другой стороны, оброненная в таких обстоятельствах реплика вряд ли потянет на доказательство.
Тереза снова взяла Рафаэлу за руку.
– Я, конечно, всего лишь высказываю предположение, но… Как вы считаете, Белла и Мэсситер могли быть любовниками?
– Нет! – Рафаэла даже улыбнулась. – Это невозможно.
– Но почему? Он, на мой взгляд, большой охотник до прекрасного пола.
– Да, но… Белла? Нет! – Она решительно покачала головой. – Я не хочу говорить о ней плохо, не подумайте, но, насколько мне представляется, Мэсситер всегда целился выше. Поговаривали – не знаю, можно л и доверять слухам, – что бедняки его не интересуют. Да и необходимости такой не было, не так ли?
– А вы сами ничего не замечали? Он ведь часто бывал в особняке, у него там апартаменты…
– Нет, – уверенно, даже не дослушав доводы Терезы, ответила Рафаэла. – В палаццо он бывал только днем. Оставаться на ночь Микеле не разрешал. К тому же в доме постоянно велись работы. Зачем ему
