получается восемь месяцев! А что, если она была… беременна, когда сбежала из дома?…
Эйприл поднялась так стремительно, что каркас, На который было натянуто одеяло, перевернулся и упал на пол. Дрожащей рукой она указала на дверь.
- Я буду вам весьма признательна, миссис Флетчер, если вы немедленно покинете этот дом. Видит Бог, я долго сносила ваши нападки и издевательства, но мое терпение лопнуло. Вы приходите сюда лишь затем, чтобы найти новую пищу для своих гнусных сплетен!
- Ну и нахалка же ты! - задохнувшись от возмущения, выкрикнула Изабель, поднимаясь с места.
- Боюсь, что это определение больше подходит вам, миссис Флетчер. Я только одного не пойму: почему вы так себя ведете? Неужели только потому, что я отказалась принять ухаживания вашего сына? Да я лучше умру старой девой, чем выйду замуж за этого неотесанного грубияна! Как вспомню, сколько раз он приставал ко мне, так жалею, что в свое время не пожаловалась отцу. Уж он был задал вашему Грэхему хорошую трепку!…
- Как ты смеешь говорить о моем сыне в таком тоне? Да я сама никогда бы не позволила ему ухаживать за тобой, паршивая шлюха! Ты ничуть не лучше своей сестры, а я своими глазами видела, как она лежала голая под вашим конюхом!
- Вы видели, что они обнимались и целовались, и ничего больше. Да, грудь моей сестры была обнажена, но только грудь. Мистер Таггерт вообще был одет. Так зачем представлять дело хуже, чем оно есть на самом деле? Зачем, я вас спрашиваю? Неужели это доставляет вам такое удовольствие, миссис Флетчер?… Должно быть, у вас извращенный ум, и, несмотря на то что я очень на вас сердита, мне почему-то жаль вас… А сейчас немедленно покиньте мой дом и больше никогда сюда не приходите. Я не желаю вас видеть!
- Не беспокойся, я уйду!
Изабель Флетчер, воинственно выставив вперед подбородок, схватила со стула шаль. Ее узкие глазки-щелочки были полны злости.
- Но ты у меня еще попляшешь, паршивка эдакая! Будь уверена, я расскажу мужу, как ты со мной обошлась. Мы перекроем вам воду. Вот тогда Пайнхерсту действительно придется несладко! Все ваши теперешние беды покажутся мелочью…
В гостиной наступила напряженная тишина, в которой отчетливо прозвучал спокойный голос Эйприл:
- Я внимательно изучила деловые бумаги отца и знаю, что между ним и вашим мужем было подписано юридическое обязательство, касающееся права на пользование водой. Прежде чем угрожать мне, подумайте, о чем вы говорите. Если вы попытаетесь нарушить договор, я буду вынуждена обратиться в суд!
Услышав громкие голоса, в гостиной появился Бьюфорд и с опаской остановился на пороге. Эйприл строго отчеканила:
- Проводи, пожалуйста, миссис Флетчер к выходу и скажи всем слугам, что отныне они не должны пускать ее в Пайнхерст!
- Дай срок, Эйприл Дженнингс, ты еще заплатишь мне за это! - Разгневанная Изабель вскочила и обернулась к Талии и Кэтрин: - А вы что сидите? Надеюсь, вы не собираетесь оставаться в обществе такой грубиянки!
- Конечно, нет, - спокойно ответила Талия, как ни в чем не бывало продолжая шитье. - Поэтому мы и не уходим с тобой, Изабель!
Изабель Флетчер пулей вылетела из гостиной. А Эйприл устало опустилась на стул. Казалось, силы внезапно покинули ее.
- Прошу прощения, леди. Мне жаль, что вы оказались свидетелями такой неприятной сцены.
Талия с материнским сочувствием похлопала девушку по руке, а Кэтрин одобрительно усмехнулась:
- Ну что ты, дорогая! Ты была совершенно права. Миссис Флетчер уже давно на это нарывалась и получила, наконец, по заслугам!
Эйприл склонилась над одеялом, усердно работая иголкой и надеясь на то, что дамы не заметят ее слез. В последнее время девушке постоянно приходилось скрывать от посторонних свои чувства. Расслабиться она могла, только когда оставалась одна. Но, Боже милосердный, надолго ли хватит ее сил? …
От Ванессы по-прежнему не было никаких вестей. Жеребенок, подаренный отцом, исчез в ту же ночь. Возможно, его действительно украл Рэнс Таггерт, и они уехали вместе с Ванессой. Но самое ужасное - это то, как у нее на глазах отец терял связь с внешним миром. С той ночи он изменился до неузнаваемости, стал похож на собственную тень. Правда, неизвестно, что послужило этому причиной - болезнь или стыд за Ванессу.
По мнению доктора, с медицинской точки зрения объяснить его состояние невозможно. Большую часть дня Картер Дженнингс проводил, сидя в кресле и уставившись в окно своей спальни. По выражению лица было ясно, что мысли его витают где-то далеко-далеко.
Но что больше всего пугало Эйприл и что она не осмеливалась рассказать никому, так это то, как временами отец, глядя на нее, улыбался и шептал:
- Лорена, любимая моя! Ты наконец вернулась ко мне…
В таких случаях она пыталась урезонить отца и ласково объясняла:
- Нет, папа, это я, Эйприл. А мамы нет. Вспомни, ведь она давно умерла…
Вначале отец, услышав ее слова, мгновенно приходил в себя, с удивлением смотрел на дочь и печально говорил:
- Да-да, конечно, я знаю, что это ты, Эйприл…
Но в один прекрасный день все изменилось. В ответ на слова дочери он неожиданно громко рассмеялся и проговорил:
- Ну, зачем дразнить меня, дорогая? Я ведь знаю, что это ты! Разве можно забыть твое прекрасное лицо?
Эйприл, не в силах сдержать слез, выбежала из комнаты.
Возможно, она и сегодня не дала бы волю своим чувствам и не выставила бы из дома несносную Изабель Флетчер, если бы не утренняя сцена. Отец снова принял ее за мать, и прежде чем Эйприл успела выбежать из комнаты, схватил ее с такой силой, которой она не ожидала в немолодом больном человеке. Девушка в испуге закричала, а отец посадил ее к себе на колени, прижал к груди и попытался поцеловать в губы. При этом он шептал, как хочет ее, Лорен, и что ни с одной женщиной он не испытывал такую…
- Нет! - в ужасе вскричала Эйприл, стараясь высвободиться. - Прекрати сейчас же, папа! Это я, а не мама. Мама давно умерла!
- Позволь мне прикоснуться к тебе. - И он принялся ласкать ее грудь. - Я хочу услышать твои счастливые стоны…
Оттолкнув больного с такой силой, что он потерял равновесие, Эйприл, наконец, высвободилась и вскочила на ноги. Но Картер уже пришел в себя и снова схватил ее за юбку. Эйприл метнулась к двери, ткань затрещала, и в его руке остался клок. Глядя на него потерянным, печальным взглядом, отец тихо проговорил:
- Я не понимаю тебя, Лорена. Раньше ты никогда мне не отказывала. Ты всегда была готова любить меня…
Вбежав в свою комнату, Эйприл заперла дверь и прислонилась к ней, тяжело дыша. Все ее тело сотрясала ледяная дрожь. Внезапно, почувствовав спазмы в желудке, она метнулась к тазику. Затем ослабевшая села на кровать, вся дрожа от ужаса: «Господи, если бы я не убежала, он овладел бы мною. Подумать только, родной отец!… Он теряет разум». Теперь Эйприл была в этом уверена. Возможно, толчком послужила смерть ее матери, и с той поры болезнь незаметно подкрадывалась к нему. Вот почему, вероятно, отец так плохо относился к Ванессе все эти годы. Постепенно это чувство переросло в настоящую ненависть…
Погруженная в свои мысли, девушка даже не услышала, что Талия зовет ее на ленч. Только когда добрая женщина взяла ее за плечо, Эйприл наконец очнулась.
- Что с тобой, дорогая? Ты словно в трансе, - с тревогой сказала Талия. - Может быть, когда доктор
