— Возможно, и не придется, — загадочно улыбнулся брат.
— Что ты имеешь в виду?
— Потом узнаешь, пока рано. Я ведь твой должник, не забыла? Если бы не ты, вернее, не снимок, сделанный нанятым тобой детективом, сидеть мне сейчас в тюрьме и хлебать баланду. А так там Прокоша сокамерников развлекает. Думаю, он пользуется огромной популярностью!
— Злой ты, нечуткий все-таки! А насчет снимков… — Лана тяжело вздохнула. — Я ведь, увидев Константина, больше ни на кого и внимания не обращала. Да и трудно было узнать Винторогова в водителе «Опеля», он выглядел эдаким ботаном — очки в роговой оправе, жиденькая бородка, усики, отвисшие на попе штаны, сутулится.
— Ага, а накачанные плечи так и прут из-под пиджачка. Молодец Костян, углядел.
— Знаешь, мне так стыдно перед ним!
— Ничего, он не в обиде. А что касается Прокоши — пусть радуется, что жену выгородил, а мы не стали ее топить рассказом о шантаже. Так хотя бы мама у их сынишки будет. Папа ведь теперь нескоро вернется. За убийство того несчастного бомжа, которого он за себя выдал, сидеть долго придется. Вот же гад, а! Мы ведь вместе учились, он на два курса старше был, но в компаниях частенько пересекались, пили вместе!
— Подумаешь — пили! Зависть все-таки штука страшная.
— Зависть и жадность.
Дарья Калинина
Нескучный дед
Чудный летний день подходил к концу, близился вечер. Все семейство Дубовых расположилось под тенью огромного шатра в белую и зеленую полоску и наслаждалось ароматом молодого вина, разлитого по графинам. Аромат вина дивно смешивался с запахом жарящегося шашлыка на мангале, и все вокруг казалось удивительно замечательным и прекрасным.
Возле мангала хлопотал Семен Фадеевич — отец и глава семейства. Жарить мясо он в этом доме не доверял никому. Но никто и не думал протестовать. Во-первых, потому, что никому не хотелось возиться с щепками на растопку и березовыми дровами. А во-вторых, потому, что шашлык у Семена Фадеевича неизменно получался сочный и с красивой поджаристой корочкой.
— Лучше тебя, папа, все равно никто не приготовит, — льстиво произнесла Ларочка — дочь и любимица.
— Лучшее — враг хорошего! — поддержала ее мать. — Жарь, Сенечка, это твоя вотчина!
За столом, накрытым безупречной белоснежной скатертью, восседало пять человек. Ларочка, ее мать Стефанида Альбертовна, их бабушка — Марфа Сергеевна и молодая пара счастливых влюбленных — Леонтий и Ирина. Леонтий был сыном Стефаниды Альбертовны и Семена Фадеевича. А Ирина являлась его невестой.
Сегодня Леонтий впервые привел свою девушку в дом, знакомиться с семьей. И по этому случаю был заколот бычок. То есть бычок был заколот сам по себе, но мясо с него было куплено исключительно в честь Ирины. И молодое вино с рынка тоже. О приезде Ирины было известно загодя. И все семейство в нетерпении ожидало визита дорогой гостьи.
— Нельзя ударить в грязь лицом перед невестой нашего сына. Все должно быть по высшему разряду. Пусть девушка видит, что в этом доме ей рады.
Семья действительно радовалась за молодых. Их Ленечка, дорогой и любимый Ленечка, увы, не был писаным красавцем. Очки на его длинном носу были как бы продолжением его самого. Он не расставался с ними никогда, ни днем, ни ночью. Увы, без очков молодой человек был почти слеп. Минус восемь — это вам не шуточки.
Но сейчас молодой человек сиял, словно начищенный медный пятак. Ведь рядом с ним сидела Ирина, Ира, его дорогая Ирочка. И Леня был совершенно счастлив. Мать, бабушка и сестра наблюдали за ним со снисходительно-ласковыми улыбками. Их мальчик наконец-то нашел себе подругу сердца. Какое счастье! Как они рады за него! Да и девушка красавица! И милая! И приветливая! И явно получившая хорошее воспитание.
— Умеет держать себя в обществе.
— Прекрасная партия для нашего Леньки.
— Вот уж нежданно-негаданно. Я уж и надеяться перестала, что увижу правнуков, а тут…
Бабушка взмахнула рукой и не договорила, потому что как раз в этот момент Ирина охнула и вскочила со своего места. На ее красивом выходном платье из сжатого шелка расплывалось уродливое бордовое пятно.
— Ленька! — ахнула Лара. — Какой же ты неуклюжий!
— Но я нечаянно. Меня мама толкнула.
— Не хотела я тебя толкать. Меня саму бабушка толкнула.
— Я тост собиралась сказать. И никого не толкала.
— Я нечаянно, — виновато повторил Леня, но сестра ему не поверила.
— Ври больше! — возмутилась она. — Все знают, что ты неуклюжий тюлень. Сам перевернул, сам и отдувайся. Не вали на мать, не маленький уже.
— Что у вас там? — подал голос от мангала Семен Фадеевич. — Что за катастрофа?
— Ленька облил вином Ирину!
— Ну, так переоденьте Ирочку! Лариска, дай Ирине что-нибудь из своей одежды.
— Ага. Хорошо, папа.
— Только быстро, — скомандовал Семен Фадеевич. — Сейчас уже шашлыки будут готовы.
Виноватый Леня тоже поплелся вслед за девушками. Но в комнату к Ларе, где должна была переодеваться Ирина, его не пустили.
— Вот женишься, тогда и будешь наслаждаться! — шутливо толкнула его в мягкий живот сестра. — А пока иди… Погуляй!
Гулять молодой человек не пошел. Он вышел в холл и остановился перед большим напольным зеркалом. Оно висело на дедовой даче с незапамятных времен. С годами стекло стало тусклым и мутным, да еще покрылось по всей поверхности некрасивыми коричневыми оспинками. Несколько лет назад бабушка отвезла зеркало в мастерскую, откуда его привезли сверкающим новеньким серебром. Конечно, это было уже другое зеркало. Но рама оставалась прежней. И Лёне нравилось думать, что это их прежнее старое зеркало.
Леня посмотрелся в зеркало и вздохнул. И что Ирина нашла в нем? Полное, рыхловатое его туловище не имело ни талии, ни плеч. Просто упитанный кусок мяса со складками жира там, где у нормального парня должны быть мускулы. Кожа у Лени была нечистой, даже сейчас, летом, его лоб украшала россыпь юношеских прыщиков.
А ведь Леня давно перестал быть юнцом. Он закончил университет. И уже несколько лет трудился в
