уверенность в собственном превосходстве, особенно печальная теперь, когда солнце их давно закатилось. Их женщины. Особенно — женщины. Нахальные, лишенные всякой скромности с тощими, как после долгой голодовки, телами — и все равно странным образом напоминающие гурий рая. Четверо этих созданий тесным кольцом окружали Валентайна Майкла — здесь, на встрече, которой подобало бы быть чисто мужской.
Но для Валентайна Майкла все эти люди — в том числе даже эти назойливые существа женского пола — являются братьями, он представляет их гордо и радостно, тем самым налагая на Махмуда узы обязанностей, несравнимых даже с теми, которые человек имеет по отношению к сыновьям брата своего отца. Махмуд усвоил смысл марсианского термина, обозначающего такое опосредованное родство, при прямом общении с марсианами и не нуждался в неадекватных переводах типа «цепная связь», а также в пересказах вроде «брат моего брата — мой брат» или «две вещи, равные порознь третьей, равны между собой». Он видел марсиан, он знал их бедность (по земным меркам), он чуть-чуть прикоснулся к их культурному богатству — и сумел оценить его огромность. И он огрокал, что межличностные отношения — высшая для марсиан ценность.
Что ж, ничего тут не попишешь — он разделил с Валентайном Майклом воду и теперь обязан оправдать его доверие. Остается только надеяться, что эти янки — не совсем уж окончательные жлобы.
Доктор Махмуд приветливо улыбнулся и продолжил:
— Валентайн Майкл объяснил мне — и с большой гордостью, — что все вы находитесь с ним… (тут он произнес марсианское слово).
— Как?
— В братстве по воде. Вам это понятно?
— Грокаю.
Махмуд сильно сомневался в Джубаловом «гроканье», но сомнения эти предпочел оставить при себе.
— Я состою с ним в таком же родстве, а потому считаю своей обязанностью попросить вас считать меня членом семьи. Я знаю ваше имя, доктор, а вот это, очевидно, мистер Какстон. Мистер Какстон, я часто вижу вашу фотографию в газете, рядом с колонкой. А теперь позвольте мне разобраться в молодых дамах. Вот это, очевидно, Энн.
— Да, но она в мантии.
— Конечно же. Придется мне выразить ей свое уважение немного позже.
Знакомясь с Джилл, Махмуд неожиданно услышал правильное марсианское обращение к брату по воде, произнесенное тремя октавами выше, чем это сделал бы марсианин, и в то же время с абсолютно точным акцентом (со стороны это звучало так, будто несчастная медсестра жестоко застудила горло). Из той сотни с небольшим слов, которые Джилл начинала понимать, произнести она могла не более дюжины, да и те с грехом пополам; но это обращение, которое ей приходилось слышать и употреблять десятки раз на дню, было усвоено в совершенстве.
Глаза доктора Махмуда расширились — пожалуй, в этих необразованных варварах что-то есть… и не стоило спешить, ставя под сомнение интуицию Ватентайна Майкла. Он мгновенно ответил Джилл соответствующим приветствием и приложился к ее руке.
Краем глаза Джилл увидела на лице Майкла выражение полного восторга; она кое-как сумела прохрипеть самую короткую из девяти форм ответа на ответ — хотя и не понимала ее и вряд ли решилась бы произнести ее эквивалент, соответствующий биологии человека, по-английски. И уж во всяком случае — не обращаясь к почти незнакомому мужчине.
Махмуд, понимавший эту фразу, воспринял ее не в буквальном смысле (для людей анатомически невозможной), а символически — и ответил положенным образом. Но тут возможности Джилл иссякли; не слова не поняв, она не могла ответить даже по-английски.
И тут медсестру Бордман посетило вдохновение; взяв со стола один из многочисленных графинов с водой, она наполнила стакан, посмотрела Махмуду прямо в глаза, торжественно произнесла:
— Вода. Наше гнездо — ваше гнездо, — коснулась стакана губами и протянула его семантику, наблюдавшему за всеми этими манипуляциями с нескрываемым интересом.
Тот ответил по-марсиански и тут же сам перевел:
— Поделившиеся водой — поделились всем.
Отпив крошечный глоток, Махмуд начал было возвращать стакан Джилл, но тут же повернулся и протянул его Джубалу.
— Я-то по-марсиански не умею, — сказал Джубал, — но за воду, сынок, спасибо. Да не мучит тебя нигде жажда.
Он опустошил стакан на добрую треть, передал его Бену и шумно перевел дыхание.
Какстон, взглянув на Махмуда, торжественно произнес:
— Взрастим близость. С водой жизни мы взрастим нашу близость, — чуть омочил губы и протянул стакан Доркас.
Все, казалось бы, ясно, но Доркас замялась.
— Доктор Махмуд? А вы понимаете, насколько это серьезно для Майка?
— Понимаю, мисс.
— Я хотела сказать… ну… для нас это тоже серьезно. Это вы понимаете? Вы… грокаете?
— Я грокаю в полноте — иначе я отказался бы пить.
— Хорошо. Да пьешь ты всегда вдосталь. Пусть наши яйца лежат в одном гнезде.
По щекам Доркас потекли слезы, она отпила и торопливо сунула стакан Мириам.
— Возьми себя в руки, — прошептала Мириам, после чего обратилась сперва к Майклу:
— Мы приветствуем своего брата водой, — а затем к Махмуду, — гнездо, вода, жизнь. — Немного отпив, она добавила: — Наш брат, — и протянула ему стакан.
Махмуд допил все, что осталось на дне, и протяжно произнес по-арабски:
— А если вы смешаетесь с ними, то они — ваши братья.{50}
— Аминь, — согласился Джубал.
Махмуд на мгновение вскинул взгляд, но решил не выяснять, понял слова Пророка этот американец или нет; и не место и не время начинать такой разговор, лишний раз бередить собственные свои тревоги и сомнения. Но как все-таки согревает душу ритуал воды… хотя все это сильно отдает ересью.
Его мысли прервал подбежавший помощник главы протокола.
— Вы — доктор Махмуд. Доктор, ваше место на противоположной стороне. Идемте, я вас провожу.
— Нет, — улыбнулся Махмуд, — мое место здесь. Доркас, позвольте, я переставлю стул и сяду между вами и Валентайном Майклом.
— Конечно, доктор. Я потеснюсь.
ПГП только что ножкой не топнул.
— Доктор Махмуд, я провожу вас. По схеме размещения гостей вы сидите в другом конце зала! С минуты на минуту появится Генеральный секретарь, а тут буквально не протолкнуться от репортеров и всяких прочих… и я просто не знаю, что мне делать!
— А не знаешь, сынок, так сходи куда-нибудь и подумай, — дружелюбно посоветовал Джубал.
— Что? Кто вы такой? Вы в списке приглашенных? — Неврастеничный юноша схватился за свою схему рассадки.
— А сам-то ты кто такой? — гордо вскинулся доктор Джубал Харшоу. — Официант, что ли? Я — Джубал Харшоу. Мое имя есть в этом, а иначе порви его, помни и повесь на гвоздик. Слушай, пентюх, если Человек с Марса желает, чтобы рядом с ним сидел доктор Махмуд, спорить больше не о чем.
— Но он не может здесь сидеть, — чуть не расплакался протокольный помощник. — Места за столом переговоров предназначены для Верховных министров, глав делегаций, членов Верховного суда и прочих персон аналогичного ранга — я и их-то не знаю, как втиснуть, тут же все подходят и подходят. Ну и, конечно же, для Человека с Марса.
— Конечно же, — охотно согласился Джубал.
— Ну и конечно же доктор Махмуд должен находиться поблизости от Генерального секретаря — чуть
