В передней части фабрики, в вестибюле, находилась небольшая кузница и несколько печей для обжига керамики, там делали плитку и посуду, которые затем продавали по всему Яриму и Роланду. Здесь работали ученики первого и второго года, они учились смешивать исходные материалы, подправлять формы и доставать тяжелые плитки из маленьких печей.
В задней части фабрики, за тяжелыми двойными дверями, шла настоящая работа. Там стояли большие печи и чаны. Сюда допускались только ученики третьего, четвертого и пятого года. Они здесь жили и работали, делая дренажные трубы и плитки для мостовых.
Художественные изделия производились в двух крыльях здания, где жили подмастерья, а также ученики шестого и седьмого года, которые заканчивали обучение под руководством опытных мастеров, постигая секреты архитектурных чертежей и ручной росписи фарфора.
Во время четвертого года обучения Омет недолго служил одним из надсмотрщиков, в чью обязанность входило следить за работой учеников первого и второго года. Он очень быстро усвоил самый главный урок: не жалей кнута, имея дело с теми, кто стоит ниже тебя на иерархической лестнице. Те несколько месяцев были очень легкими, и Омет с нетерпением ждал возможности вернуться к обязанностям надсмотрщика, когда закончится его пятый год ученичества.
Раньше профессия, которую он готовился получить, была для него призванием. Теперь же он ненавидел плитки и изразцы, ненавидел тяжелую работу у печей, ненавидел красную глину, от которой руки приобретали цвет засохшей крови.
А еще Омет ненавидел нового ученика.
Голос Эстен эхом отразился от стен шахты:
— Готово.
Омет продолжал собирать оловянные тарелки из грязных рук рабов, краем глаза наблюдая за тем, как два подмастерья бросились к колодцу и опустили туда палку с крюком.
Через минуту появилась голова Эстен, один из подмастерьев протянул хозяйке руку и помог ей вылезти наверх. Она соскребла кусочки глины, прилипшей к простым черным брюкам и рубашке, в которых она всегда являлась на ежемесячную инспекцию, и тряхнула длинной черной косой. Ее лицо озарила сияющая улыбка, когда она повернулась к дюжине окруженных вооруженными подмастерьями оборванных рабов, жавшихся к дальней стене.
— Вы неплохо поработали, ребята, очень даже неплохо, — ласково проговорила она.
Глаза детей на темно-красных лицах — единственное, что можно было рассмотреть в свете горящих печей, — оживились.
Она подошла к мешку, который оставила возле двери, подняла его и вернулась к рабам. Дети постарались еще сильнее прижаться к стене. Эстен открыла мешок, вытащила оттуда горсть конфет и бросила их дрожащим детям. Тут же поднялся страшный крик, и она радостно рассмеялась.
— Какие они милые! — сказала она и наклонилась, чтобы получше рассмотреть малышей. — Омет, а где Тидд?
Омет почувствовал, как в горле у него мгновенно пересохло.
— Умер, мам, — прохрипел он в ответ.
— Тидд умер? Боже мой! — Ослепительная улыбка исчезла, и Эстен принялась внимательнее разглядывать группу детей. — Какая неприятность. Он обладал отличным чувством направления. Хммм, кого же теперь назначить главным?
В воздух взметнулся лес тоненьких рук, раздались голоса, просившие хозяйку выбрать именно его. Эстен снова улыбнулась и выпрямилась.
— Молодцы! Все хотят… Так, посмотрим. Хаверилл, Эйвери, нет, ты слеп, как крот, правда ведь, дорогой? Джин, Коллин — нет; Гумми, хмм… тоже нет, ты постоянно всем помогаешь, у тебя слишком доброе сердце. Эй, Винкейн, кто это у нас тут такой?
Она остановилась около рыжеволосого мальчика с большими глазами и острыми чертами лица. Он сидел на корточках, обхватив колени руками, и отчаянно дрожал.
— Это Арик, — с важным видом сообщил Винкейн. — Новенький, вместо Тидда.
— Не слишком удачное приобретение, верно, парень? — Эстен сделала еще пару шагов и улыбнулась высокому мальчугану, чьи волосы когда-то были светлыми, а теперь приобрели такой же красный оттенок, как и у остальных. — Эрнст, а как насчет тебя? Хочешь стать командиром отряда?
Мальчик радостно улыбнулся, продемонстрировав несколько оставшихся зубов.
— Да, мам.
— Хорошо! Тогда давай спустимся в туннель, я хочу показать тебе, в каком направлении вы будете работать дальше.
После того как Эстен вернулась из шахты и рабов спустили вниз, она подошла к двери, сняла свой плащ с крючка и, не оглядываясь, прошла сквозь двойную дверь. Омету только удалось услышать, как она сказала подмастерью:
— Ты заметил, как вырос Эрнст? Чем вы его кормите?
— Тем же, чем и остальных. Им приходится стараться, чтобы получить еду. Мы просто так ничего не раздаем.
— Хммм. Это может скоро стать проблемой. Скажи ученикам, пусть хорошенько охраняют этот колодец и внимательно следят за тем, что там происходит. Мы решим, что делать, в следующем месяце, если все еще не пробьемся. — Она явно улыбалась. — Впрочем, нужно хорошенько проверить. Пусть меня позовут, как только придет время.
— Слушаюсь, мам.
Омет услышал, как вдалеке открылась дверь, и внутрь ворвался холодный ветер. Но дверь тут же захлопнулась, и все вернулось на свои места. Через пару секунд он сообразил, что слышит не вой ветра, а жалобный плач, доносящийся снизу. Правда, вскоре все стихло.
6
Издалека было трудно с уверенностью сказать, работает ли фабрика, производящая изразцы, или же она заброшена. Из труб, расположенных в самом центре здания, поднимался дым, но за два часа наблюдения никто не вышел из здания и не вошел внутрь. С наступлением ночи печи продолжали все так же дымить, но никто не появился.
— Странно, — пробормотала Рапсодия. Они укрылись за полуразрушенной стеной, откуда и следили за входом в здание. — Может быть, там трудятся привидения?
Акмед знаком показал ей, чтобы она замолчала, он пытался определить по ритму биения сердца, которое они разыскивали, где именно находится его обладатель внутри огромного кирпичного здания. И хотя он чувствовал его лишь время от времени, Акмед уловил, что ритм замедляется, словно человек собирается лечь спать.
Зимнее небо потемнело, и с наступлением ночи подул холодный ветер. Рапсодия поплотнее закуталась в свой плащ, стараясь хоть чуть-чуть согреться.
Черный дым продолжал столбом валить из труб, но его тут же разгонял сильный ветер. В затянутом тучами небе отражались огни, которые тут и там вспыхивали в окнах.
Акмед поднялся на ноги и достал квеллан.
— Оставайся здесь. Я посмотрю, что там происходит. Будь внимательна и не расслабляйся.
Он подождал, пока Рапсодия кивнет, и растворился среди пляшущих теней.
Фасад здания оставался темным и безмолвным. Акмед осторожно пробирался вдоль юго- восточной стены, которая заканчивалась более короткими пристройками. Кроме узких окон для проветривания внутренних помещений, здесь вообще ничего не было.
На другой стороне здания Акмед заметил маленькую дверь, неслышно проскользнул в нее и осторожно прикрыл за собой.
В вестибюле никого не оказалось. Акмед обнаружил здесь две открытые погасшие печи для обжига, рядом высились полки с глиняной посудой. На длинных столах, засыпанных толстым слоем керамической пыли, стояло еще множество всяческих мисочек и плошечек в разной степени готовности. Вся комната пропиталась вонью от баков с краской и закрытых бочонков с лаком. Акмед сразу понял, что посуда, находящаяся в этом помещении, отнюдь не является единственной продукцией постоянно горящих печей.
