— Они все так похожи, — неуверенно проговорил он. — Советую обратиться к этой, ваше величество.
И он указал на леса, выстроенные от подножия скалы до самых окон часовни.
Наверху остался всего один мастер, остальные продолжали собирать вещи. Женщина стояла на коленях и, не обращая внимания на косые лучи заходящего солнца и крики товарищей, упорно полировала какой-то участок только что установленного стекла в склепе наследного принца.
Акмед коротко кивнул. В голове у него стучали сердитые молоточки: совет либо ждал появления короля фирболгов, либо — еще того хуже — начался в его отсутствие. Он быстро преодолел последнюю часть подъема. Несколько панджери остановились и вопросительно посмотрели на него.
— Кто ваш вождь? — спросил он у трех мужчин и женщины, не спускавших с него глаз.
Мужчины переглянулись, но ничего не ответили, продолжая его разглядывать.
— Кто-нибудь из вас понимает меня? — еще раз попробовал Акмед, борясь с волнением.
Ничего.
Он отошел от них и направился к лесам.
Женщина наверху с прежним усердием продолжала трудиться. Она обрабатывала край стекла каким-то маленьким инструментом, потом вновь принималась за полировку. Один из мужчин что-то нетерпеливо крикнул, но получил в ответ лишь короткую отповедь, произнесенную ледяным тоном. Акмед не узнал языка, на котором они говорили. Женщина, все еще остававшаяся на лесах, заметила его появление, но работу прерывать не стала.
Наконец, когда остальные панджери начали спускаться вниз, двое мужчин решительно направились к лесам. Тот, что был повыше, довольно сильно их потряс.
Женщина на мгновение потеряла равновесие, но не упала. Схватив маленький бронзовый сосуд, она швырнула его в голову мужчины. Окатив нетерпеливого панджери глазурью, «снаряд» просвистел совсем рядом с его носом. Потом она бросила оставшиеся инструменты во второго мужчину и начала спускаться вниз, свирепо поглядывая на того, кто тряс леса.
Акмед стоял неподалеку, пытаясь привлечь се внимание, пока она обменивалась короткими злыми фразами с ожидавшими ее мужчинами, а потом подбирала сосуд с остатками глазури и рассыпавшиеся инструменты. Мужчины в это время быстро разбирали леса и грузили доски и длинные металлические стержни в оставшийся фургон. Собрав свое имущество, женщина направилась следом за ними. Акмед встал у нее на пути.
— Привет, — с легким смущением проговорил он сквозь стиснутые зубы, жалея, что рядом нет Рапсодии, которая могла легко договориться с любой женщиной. Оп ненавидел разговоры, еще больше не любил их начинать с теми, кто не хотел с ним общаться. — Вы знаете единый язык?
Глаза женщины сузились.
— Нет, не знаю, мои извинения, — коротко ответила она, намереваясь его обойти.
Акмед вновь встал у нес на пути:
— Подождите, пожалуйста.
Он посмотрел на нее сверху вниз, чувствуя, как его охватывает возбуждение.
Женщина была ростом с Рапсодию или даже немного ниже. Как и Рапсодия, она одевалась в удобную одежду, не стесняющую движений, — штаны и батистовую рубашку. Она еще не успела отдышаться после тяжелой работы, щеки у нее раскраснелись; короткие черные прямые волосы обрамляли лицо, тонкие черты которого были скрыты под слоем грязи, песка и засохшего пота, большие темные глаза имели необычный разрез. И в глазах он увидел так хорошо знакомое ему презрение, столько раз виденное в зеркале.
Она разделяла его отношение к жизни: не любила иметь дело с дураками, не любила, когда кто-то вставал у нее на пути.
— Вы уже закончили эту работу? — спросил он. Женщина бросила сосуд одному из мужчин, ждавших ее возле фургона.
— Вас послали расплатиться с нами?
— Нет, — быстро ответил Акмед.
— Тогда уйдите с дороги.
Она решительно прошла мимо короля фирболгов и собралась залезть в фургон. Акмед схватил ее за руку.
Возникшая суматоха застала Акмеда врасплох, и он мысленно выругал себя.
Без малейших колебаний женщина толкнула его в плечо, пытаясь вырвать руку. При этом ее движении оставшиеся мастера, мужчины и женщины, вытащили короткие кинжалы или режущие инструменты. Акмед сразу же выпустил ее ладонь и поднял руки вверх.
— Приношу свои извинения, — проговорил он, продолжая проклинать собственную неловкость. — У меня плохо получаются подобные вещи. Я хотел нанять вас.
Женщина смерила его взглядом и кивнула своим спутникам, которые тут же занялись погрузкой фургона.
— Нанять нас? — пренебрежительно переспросила она. — Вам это не по карману.
— Я… я король Акмед из Илорка, — запинаясь, представился Акмед.
— Какая удача для вас. Мы стоим слишком дорого. А теперь я попрошу вас не мешать нам.
Женщина повернулась к нему спиной и пошла прочь. Акмеду показалось, что он тонет. Его покинуло обычное спокойствие, сердце наполнила необъяснимая тревога.
— Назовите свою цену, — почти униженно попросил он, обращаясь к ее спине.
Женщина повернулась и пристально на него посмотрела. Она обдумала его вопрос, несколько раз глубоко вздохнув, и недрогнувшим голосом сказала:
— Каждый из нас превосходный мастер. Двести тысяч золотых монет.
Акмед с трудом сглотнул.
— Договорились, — ответил он.
— В самоцветах. Мы не сможем унести столько золота.
— Как пожелаете.
— Сегодня.
Король болгов закашлялся.
— Сегодня?
Женщина кивнула, не спуская глаз с его лица:
— Сегодня до захода солнца.
— Это невозможно.
Она кивнула:
— Я же говорила, вам это не по карману.
Она вернулась к фургону и собралась забраться внутрь. Акмед поспешил за ней:
— Пожалуйста, подождите. Я сегодня же вечером составлю платежное обязательство…
Женщина рассмеялась. Она соскочила с подножки фургона и подошла к нему.
— Вы в первый раз видите панджери, не так ли?
Король болгов, от всего произошедшего лишившийся дара речи, молча кивнул.
— Значит, вы ничего не знаете о нашем ремесле и о торговле. И вам неизвестен наш язык. Панджери означает «сухие листья». Нас называют так потому, что мы улетаем вслед за ветром, мчимся из одного места в другое, нигде не задерживаясь дольше, чем упавший лист в пустыне, по которой гуляет ветер. Просить десять панджери прийти в определенное место все равно что предложить десятку листьев оставаться на земле, когда дует сильный ветер.
— Мне не потребуется десять панджери, — быстро сказал Акмед, стараясь говорить как можно мягче. — Мне нужен один, лучший, самый талантливый и умелый. Лист, который ветер не сможет унести. — Он приподнял брови, склонил голову набок и принялся рассматривать мастеров. На лице Акмеда появилась улыбка. — Кто же он?
Глаза женщины сузились.
— Лучший мастер — я, — надменно заявила она.
— Теофила.
