того, что ему постоянно приходилось вдыхать пропитанный гарью воздух. Но стоило ему добраться до провинции Бетани, расположенной в самом сердце Роланда, как ветер стал чище, и в голове у него прояснилось.
Его мысли, еще недавно занятые тайной исчезновения одного из друзей — а их в этом мире у него насчитывалось всего-то лишь двое, — вернулись к проблемам, занимавшим его в последние несколько месяцев. Теперь, когда Рапсодия была в безопасности, он мог спокойно думать о строительстве своей башни.
Многие причины его навязчивого желания восстановить приборы и инструменты, которые когда-то находились внутри горного пика Гургус, лежали в прошлом. Но самая важная из них относилась к будущему.
Мерный стук копыт прогонял все посторонние мысли.
«У панджерской стекольщицы, которую я нанял в Сорболде, было достаточно времени, чтобы поработать над Светоловом. Потолок башни уже наверняка готов», — думал король, прикидывая, как будет выглядеть восстановленный Гургус.
С расположенными по кругу цветными панелями, которых всего семь штук и каждая выплавлена таким образом, чтобы до мельчайших деталей соответствовать определенному оттенку спектра, горный пик вскоре обретет могущество и силу и поможет ему претворить в жизнь поставленную им перед собой цель.
Защитить Спящее Дитя от ф'доров, огненных демонов, которые без устали ищут ее, чтобы уничтожить.
С той самой минуты, как король фирболгов занялся восстановлением башни, он не знал ни минуты покоя. Но на его упорство в достижении цели накладывалась некоторая неуверенность, ибо в прошлом он был опытным наемным убийцей и на протяжении многих веков ничем другим не занимался. Он брался только за ту работу, которая ему нравилась и казалась интересной или которая, как ему представлялось, требовала именно его внимания.
Жизнь и обстоятельства заставили его покинуть землю, где он родился, землю, которая погибла, опустившись на дно океана, и он оказался здесь, в этом новом и незнакомом месте. Он использовал все свои умения и подчинил себе воинственные, разрозненные племена полудикарей, живущих в горах, а потом создал свое горное королевство. Под его рукой и с помощью двоих друзей болги стали единым народом, приобщающимся к цивилизации и живущим в сильном независимом государстве. А он стал королем. Но остался умелым убийцей.
А вот инженером он не был.
Он обнаружил чертежи Светолова в склепе, глубоко под землей, в городе, бывшем некогда средоточием мудрости могучего государства, погибшего по собственной глупости, на землях которого ныне располагалось его королевство, и внутри у него все похолодело. Он не мог прочитать надписи на пергаментах, сделанные на языке, считавшемся древним уже тогда, когда его родная земля еще только возникла из небытия. И потому не мог быть уверен в том, что правильно разобрался в рисунках и указаниях по строительству приборов и, что важнее всего, не знал наверняка, каким могуществом они наделены. Он лишь обнаружил несколько деталей, которые видел в старом мире, когда ему на глаза попался прибор огромной мощи, охранявший целую горную гряду от тех же демонов, что теперь искали Дитя Земли, чья безопасность так его беспокоила.
Очевидно, прибор построили здесь давным-давно.
И с той самой минуты, как Акмед увидел чертежи, он решил, что должен обязательно его восстановить. Впервые в жизни ему пришлось прибегнуть к посторонней помощи, чтобы построить прибор, который, по сути, был оружием, а кроме того, умел исцелять болезни и еще много чего полезного. Работы велись тайно, и король очень надеялся, что люди, нанятые им для этого, его не обманут и не предадут. Акмед не был склонен полагаться на надежды, потому его постоянно посещали сомнения, и он не мог справиться с беспокойством, смешанным с горячей верой в то, что этот прибор, и только он, сделает его королевство неуязвимым для врагов, которые непременно рано или поздно придут, чтобы его разрушить. И самое главное, что это древнее оружие поможет ему защитить Спящее Дитя от невидимых простым глазом чудовищ, стремящихся ее уничтожить.
Одним из двух его друзей в этом мире была лиринка, Дающая Имя, владеющая музыкой слов, древним волшебством, и мертвым языком чертежей. Ее потрясла глубина магии, заключенной в них, и она умоляла его не трогать того, чего он не понимает, но в конце концов ее верность и любовь к нему победили сомнения, и она, после его бесконечных просьб, кратко перевела ему один из документов. В нем содержалось стихотворение, точнее, магическая формула и схема цветового спектра, а также описание возможностей каждого цвета.
Направляясь к дому, он повторял про себя стихотворение, стараясь вспомнить его до мельчайших подробностей, но оно упорно не желало занимать свое место в его памяти. Ему никак не удавалось удержать в голове слова старого языка, всплывал лишь перевод значения разных цветов, и то только после того, как он старательно на них сосредоточивался. Но даже и в этом случае он не был уверен в том, что произносит стихотворение правильно, словно его внутренняя магия не подпускала короля фирболгов к себе.
«Красный — Тот, кто сберегает кровь, Тот, кто пускает кровь, — проговорил он про себя, пытаясь представить слова, как его учила Рапсодия, Дающая Имя. Эти, по крайней мере, ему было легко вспомнить. — Оранжевый — Тот, кто зажигает огонь, Тот, кто убивает огонь. — И в этом он был совершенно уверен. — Желтый — Тот, кто несет свет, Тот, кто его… гасит? — Слова ускользали из памяти. — Проклятье. Не помню» .
Впрочем, скоро это не будет иметь значения. Ему наконец удалось найти мастера, стекольщицу из соседнего Сорболда, она была панджери, и ее племя славилось по всему миру своим умением превращать песок пустыни и древесный пепел в тончайшее стекло любых оттенков радуги. Потом таким стеклом украшали окна храмов и часовен. Он предоставил ей полную свободу действий, правда, под присмотром Омета, старшего мастера, и поручил восстановить стеклянные панели для потолка Гургуса, который вместе с другими деталями прибора и станет в итоге Светоловом. Он очень надеялся, что работы будут закончены к его возвращению домой.
И потому с удивлением, которое мгновенно уступило место ярости, остановил своего скакуна, увидев, что Кревенсфилдская равнина усыпана радужными осколками стекла.
Акмед медленно спустился на землю, и его движения очень напоминали плавное скольжение рептилии, давшей ему имя. Затем он осторожно подошел к тому месту, где слой стеклянных брызг был толще всего, присел на корточки и протянул в руки в перчатках, которые никогда не снимал, за горстью мелких осколков. Не вызывало сомнений, что он держит в пальцах то самое стекло, он видел, как его выплавляли мастера несколько недель назад, перед самым своим отъездом из королевства.
Акмед тяжело вздохнул и громко выругался:
— Хрекин!
Затем, не поднимаясь на ноги, он посмотрел на острые пики Зубов, на свою страну, которую фирболги называли Илорк. Гургус, чью вершину должны были украсить разноцветные стекла, находился чуть дальше, в самом центре охранявших его гор, и увидеть отсюда, что с ним случилось, Акмед не мог. Впрочем, сторожевая башня Гриввен, располагавшаяся на самом западном и высоком пике, была в целости и сохранности.
«По крайней мере, не все мое проклятое королевство разлетелось на мелкие осколки, пока меня не было, — мрачно подумал он. — Наверное, я должен этому радоваться».
Он сердито выбросил стеклянные крошки за спину, вскочил в седло и, пришпорив коня, сорвался с места, не в силах справиться с охватившей его яростью.
Вернувшегося в Илорк короля встретил громоподобный рев старшего сержанта Грунтора, командира армии фирболгов и другого друга Акмеда, который руководил масштабными восстановительными работами, продолжавшимися вот уже несколько дней. Направляясь по подземному коридору, ведущему ко входу в Гургус, Акмед слышал его громкий голос, которым он отдавал приказы рабочим, время от времени с рычанием принимаясь оттаскивать огромные глыбы земли и камня.
Король фирболгов завернул за угол и, увидев его, на мгновение замер на месте. Грунтор тоже остановился, хотя и не успел заметить Акмеда. У его ног стояла телега, нагруженная огромными глыбами
