разносившийся над холмами и созывавший монахов на службу в Терреанфор.
Он старался стоять неподвижно, противясь желанию стряхнуть руку регента с плеча. И еще он понимал, что необходимо сохранять скорбное выражение и скрыть ярость и презрение, пылавшие в его душе и грозившие спалить дотла все его внутренности, подобно Пулису, легендарному озеру кислоты в подземном Склепе, где грешники вечно подвергаются мучениям.
«И пусть легенды окажутся правдивыми хотя бы для тебя, Талквист», — с горечью подумал он.
Казалось, регент прочитал его мысли, поскольку сжал плечо Моусы сильнее.
— Я знаю, какой это ужасный удар для вас, ваша милость, поэтому сделал кое-какие приготовления, чтобы смягчить вашу боль. Мы немедленно начнем восстанавливать монастырь и орден.
Моуса повернулся и встретил взгляд регента. За сочувственным выражением в темных глазах Талквиста он увидел желание оценить искренность реакции священника — и понимание, что обмануть Моусу ему не удалось.
— Какого рода приготовления? — уточнил Найлэш Моуса.
Талквист едва заметно улыбнулся.
— Всякого рода, ваша милость, — проговорил он с прежним почтением, но теперь Моуса уловил в голосе лед. — Вам потребуется жилье, пока не будет отстроен особняк, поэтому я позволил себе найти для вас подходящие покои в Джерна-Тал, где мои слуги и стражники смогут исполнить любую вашу просьбу.
— Как вы добры, — сухо ответил Благословенный.
— И естественно, нам необходимо поговорить с новыми послушниками.
Найлэш Моуса приподнял бровь.
— Нам? Я не знал, что вы проявляете интерес к вопросам веры, милорд.
Регент примиряюще развел руками.
— Какая неловкость с моей стороны, приношу свои извинения. Наверное, Лазарис, пусть Единый Бог примет его в свои объятия в Загробной жизни, не рассказал вам, что много лет назад я сам был послушником в Терреанфоре?
— Понятно, — задумчиво проговорил Благословенный. — В таком случае мне лишь остается сожалеть, что вы тогда не присоединились к нашему ордену, сын мой.
Талквист закинул голову назад и весело расхохотался, не спуская, однако, пронзительного взгляда с Моусы.
— Да, это было бы предпочтительнее, чем стать
Благословенный кротко улыбнулся и повторил жест Талквиста.
— Ну, некоторые из нас думают именно так, милорд.
Порыв ледяного ветра с гор взметнул пепел, избавив собеседников от необходимости обмениваться любезностями Наступило молчание.
— А раз уж новые послушники будут находиться под моим руководством, — наконец заговорил Талквист, — и многие из них будут участвовать весной в церемонии коронации, я позабочусь о том, чтобы они были верными и толковыми помощниками и чтобы их обучение началось немедленно. Я позволил себе отправить письмо Патриарху, приложив к нему вашу печать, с просьбой благословить набор послушников.
— А что еще вы себе позволили от моего имени, сын мой? — Моуса прилагал все силы, чтобы его голос звучал ровно.
Талквист поджал губы.
— Я сделал лишь то, что необходимо, чтобы помочь вам и Сорболду побыстрее оправиться от ужасной утраты, ваша милость, — жестко ответил регент. — В процессе набора новых послушников потребуется собрать множество бумаг, поэтому я поручил моему личному секретарю вести всю вашу переписку, в особенности в тех случаях, когда мы будем обмениваться посланиями с Сепульвартой. Кроме того, поскольку ваши здоровье и безопасность вызывают у меня серьезную озабоченность, я решил предоставить вам постоянную охрану из числа моих стражников, которые будут сопровождать вас постоянно. — Он наклонился поближе к Благословенному. — Я прекрасно понимаю, что трагический пожар напугал вас, хотя и не вижу никаких причин для тревоги. Когда происходят такие события, люди паникуют, поддаваясь страху. — Он посмотрел на расплавленный колокол, а потом вновь заглянул Благословенному в глаза. — И принимают неверные решения.
Благословенный Сорболда молча кивнул.
— Хорошо, — продолжал Талквист. — Позвольте мне, ваша милость, еще раз принести глубочайшие соболезнования и заверить вас, что я буду помогать вам во всем. Вместе мы сумеем сделать Сорболд еще сильнее и построим новое, прекрасное государство.
— Я буду молиться, чтобы ваши слова исполнились, сын мой, — проговорил Найлэш Моуса, поудобнее перехватив посох и поднимая капюшон своей рясы. — Благодарю вас за все, что вы для меня сделали.
— Я с радостью готов вам служить, ваша милость, — церемонно отозвался Талквист. — В конце концов, именно вы будете руководить церемонией коронации, и мне просто необходимо обеспечить вашу безопасность до тех пор.
Благословенный улыбнулся.
— Конечно. А теперь, будьте так добры, прикажите своим солдатам проводить меня в Терреанфор, где я смогу помолиться о душах усопших монахов и благополучии Сорболда. Вам потребуется несколько раз поменять стражу, поскольку служба будет долгой — мне необходимо упомянуть каждого погибшего, а как вы знаете, наш мир покинуло много священников. Да и страна наша огромна.
— Конечно. Считайте, что приказы уже отданы, ваша милость. — Талквист жестом подозвал капитана стражи. — Проводите его милость в базилику Земли и позаботьтесь о том, чтобы его молитвы никто не прерывал. Никому не разрешайте входить в храм без моего приказа.
Капитан кивнул и отошел в сторону.
— Благодарю вас, сын мой, — ровным и спокойным голосом сказал Найлэш Моуса, когда солдаты окружили его со всех сторон. — И пусть то, что вы делаете, вернется к вам десятикратно умноженным.
Он слегка поклонился и зашагал прочь. Оба прекрасно поняли, что имел в виду каждый.
45
Целый полк солдат провожал Благословенного Сорболда по длинному туннелю до Ночной горы, внутри которой находился Терреанфор.
В полдень они подошли к единственному входу в базилику — низкой двери, вырубленной в скале, над которой нависал козырек, защищавший ее от солнечных лучей. Рядом со входом находился плоский церемониальный камень. Благословенный подал знак двум стражникам, одному из которых пришлось нести золотое блюдо, символизирующее солнце, другому досталась фляга со священным маслом. По традиции эти обязанности выполняли священники Терреанфора, но сейчас стражникам ничего не оставалось, как примерить их роль на себя.
Благословенный не обращал ни малейшего внимания на их недовольные взгляды, на его лице застыла маска безмятежности. Он жестом велел первому солдату выйти вперед и положить золотое блюдо на камень, что тот исполнил незамедлительно и тут же отошел назад, словно опасался божеского правосудия. Затем Благословенный взял флягу и вылил немного масла на золотое блюдо. Отойдя на пару шагов, Моуса стал ждать, когда солнце разожжет живой огонь, который был разрешен только в базилике.
Дожидаясь, пока загорится священное масло, Благословенный с интересом наблюдал за стражниками, которые отчаянно скучали и были явно очень недовольны.
«Любопытно: вы можете долгие часы стоять на посту на горном перевале, всматриваясь, не покажется ли колонна солдат, но несколько мгновений у ног Единого Бога заставляют вас тревожиться настолько, что вы даже готовы уклониться от исполнения долга, — размышлял он. — Что ж, мы постараемся не заставлять вас ждать слишком долго».
Солнечный луч наконец превратился в пучок пламени, и Найлэш Моуса благоговейно поднес огонь к маленькому церемониальному светильнику. Он зажег его исключительно для того, чтобы соблюсти традицию, поскольку внутри Терреанфора он мог передвигаться с завязанными глазами.
Как только на кончике фитилька заплясал маленький огонек, он повернулся к стражникам.
