– Вы действительно верите, что совпадений не существует?
Вопрос, казалось, не удивил его, но было что-то... Джил знала людей – свою мать, например – которые бы ответили: «Что за вопрос в такое время!». Но это был вопрос, который мог быть задан только в такое время, когда все дневные мелочи отступили прочь и было только взаимопонимание людей, хорошо знавших друг друга.
Ингольд немного подумал и сказал наконец:
– Да. Я верю, что ничего не происходит случайно, что нет такой вещи, как случай. Откуда он может взяться? – послышался слабый скрипящий шелест, когда он устраивался, опираясь на мешки с зерном. – Почему ты спросила?
– Ну, – неуверенно сказала Джил, – я думаю, что поняла, зачем сюда попал Руди – стать колдуном, найти самого себя, потому что он был рожден им. Но я – нет. И если не бывает случайных событий, почему я здесь? Почему я, а не кто-нибудь другой? Почему я была вырвана из своей жизни, почему потеряла все, что имела, – учебу, и друзей, и... и жизнь, действительно жизнь, которая у меня была? Я не понимаю.
Голос Ингольда стал серьезным:
– Ты однажды обвинила меня в свойственных магу двусмысленных речах. Но, правда, Джил, я не знаю. Я понимаю не больше, чем ты. Но верю, что есть цель твоего пребывания здесь. Поверь мне, Джил. Пожалуйста, поверь мне. Своего рода миссия.
Она пожала плечами, смущенная, как всегда с ней бывало, его участием.
– Это неважно, – сказала она, зная, что Ингольд слышит ее ложь. – Вы знаете, я чертовски обиделась, когда вы сказали мне, что Руди будет колдуном. Не потому, что я хотела им быть, но... это выглядит так, будто он все приобрел и ничего не потерял, потому что ему действительно нечего было терять. Но я потеряла все... – она умолкла на полуслове, молчание между ними было подобно океану между берегом и пловцом.
– И не приобрела ничего? – На это она не смогла ответить. – Может быть, Руди попал сюда вовсе не ради его интересов. Руди – маг, а Королевство, мир неожиданно отчаянно нуждается в магах. И может быть, в ближайшие месяцы Убежищу также понадобится женщина со смелостью льва, обученная владению мечом.
– Возможно, – Джил оперлась подбородком на свои острые колени и пристально смотрела через темноту на тусклые отблески углей на стене.
– Но я не воин, Ингольд, я – ученый. Это – все, чем я была, и все, чем хотела быть.
– Кто может сказать, кто ты есть, дитя мое? – мягко спросил Ингольд. – Или кем ты можешь стать в конце концов? Пошли, – сказал он, когда усилились голоса снаружи. – Стражники возвращаются. Давай выйдем.
Стражники возвращались в комнату, когда Джил и Ингольд вышли из-за занавески.Колдун тяжело опирался на ее плечо. Стражники приветствовали его бурным восторгом, Янус чуть не сбил его с ног, затаскивая в круг нового света. Розы и топазы сияющего очага высветили убогость заплатанной мантии колдуна, линии и борозды напряжения на его лице. Лучшее боевое соединение на Западе этого мира, столпившееся вокруг потрескивающего костра, как бродяги в товарном вагоне. Ее братья по оружию. Люди, которых месяц назад она даже не знала.
Тем не менее лица их были такими знакомыми. Резкое квадратное лицо Януса она видела безымянным в страшном сне, память о котором была ярче, чем о многих вечеринках в колледже. И те белые косы, разбросанные по плечам неизвестного спящего, – она помнила их мельком из того же сна и вспоминала свое удивление, не был ли их владелец чужеземцем, так странно он выглядел. Они тогда ничего не значили для нее – приложение к драме, чей смысл она не понимала. Однако теперь Джил знала их лучше, чем любого из своих приятелей в том мире, лучше, за одним исключением, чем кого-нибудь другого в своей жизни.
Ингольд сидел в изголовье кровати Ледяного Сокола, окруженный стражниками, оживленно размахивая руками, пересказывая какую-то история, заставившую Януса запрокинуть голову в смехе.
У ее локтя раздался голос:
– Ну, он жив, во всяком случае.
Она обернулась и увидела Руди, опершегося о стену на другой стороне занавешенной арки. Его длинные волосы были завязаны узлом сзади, и это вместе со светом костра делало его длинное лицо в тусклом оранжевом свете более похожим на хищную птицу, чем когда-либо.
Он изменился, подумала она, с той ночи, когда вызвал огонь, стал старше, быть может. И не столько стал другим, сколько более похожим на самого себя, чем был раньше.
– Я беспокоилась за него, Руди.
– Он крепкий, – сказал Руди, хотя и тревожным тоном. – С ним будет все в порядке. Черт, он, может быть, переживет нас с тобой. – Но он знал, что она имела в виду совсем другое.
– Что, если он погибнет, Руди? – тихо спросила она. – Что будет с нами тогда?
Он гнал эту мысль от себя раз за разом, с той ночи в Карсте, когда Ингольд исчез, брошенный в тюрьму по приказу Совета. Он прошептал:
– Черт, я не знаю.
– Вот что тревожит меня, – продолжала Джил, глядя на свои костлявые руки с зарубками, шрамами и мозолями от обтянутой ремнями рукоятки меча. – Вот что тревожит меня все время. Это может означать, что назад пути нет.
«Вопрос – это ответ, – подумал Руди, – вопрос – это всегда ответ».
– Но нет пути назад ни от того, что мы делаем, – сказал он, – ни от того, кто мы есть. Это меняет нас – в лучшую и худшую сторону. Вот в чем дело, мы становимся другими. Если мы застрянем тут, значит застрянем. Будет ли это так плохо? Я нашел здесь свою силу, Джил, то, что я всегда искал. И одну женщину из миллионов. А ты...
– Дом, – сказал Джил просто, осознав истину. – То, что я всегда искала.
И неожиданно Джил начала смеяться. Не истерично, а с мягкой чистосердечной радостью искреннего удовольствия. Руди не мог вспомнить, чтобы видел ее смеющейся. Это превратило ее холодно-серые глаза в голубые и смягчило суровость белого лица.
– И моему научному руководителю это понравится. – Она улыбнулась ему. – Что за диссертация! «Последствия подземных нашествий в доиндустриальной культуре».
– Я не шучу, – запротестовал Руди, все еще удивленный, как она изменилась, какой стала прекрасной, со всеми шрамами, мечами и прочим.
– Я тоже, – и она опять рассмеялась.
Руди покачал головой, озадаченный переменой в ней.
– Тогда скажи мне откровенно, – сказал он. – Ты бы ушла отсюда? Если бы был выбор между другим миром и тем, что ты имеешь и где ты сейчас, и если бы всего этого никогда не было, – ты бы вернулась?
Она задумчиво посмотрела на него. Потом перевела взгляд на очаг, на Ингольда, чей теплый скрипучий голос зачаровал слушателей, на свет на лицах стражников и черноту теней за ними и после этого – на черную массу Убежища, ночь, заключенную в его стенах, и шевелящуюся ветреную ночь снаружи.
– Нет, – сказала она наконец. – Я понимаю, что только безумный может так говорить. Нет, Руди, я бы не вернулась.
– Леди, – Руди усмехнулся, коснувшись эмблемы стражи у нее на плече, – не будь ты чокнутой, ты бы это не носила.
Джил, размышляя, осмотрела его с ног до головы.
– Знаешь, для панка ты просто класс.
– Для чучела, – серьезно сказал Руди, – действительно большое достижение – заметить это.
И они пошли, чтобы присоединиться к Ингольду.
Примечания
1
Highway – автострада (англ.)
2
Машина Руди, «Шевроле-Импала».
