– Никто не заключал меня в подвалы под Карстом накануне нашествия Дарков, – едко заметил Ингольд. – Но мы имели дело с фанатиком.
Возникло неловкое молчание. Руди прокашлялся:
– Кх... Насколько вероятно, на твой взгляд, что это вновь повторится?
Глаза Ингольда злобно сверкнули:
– Боишься?
– Нет, то есть... да. То есть...
– Не бойся пока. Мы убедили Алвира в нашей полезности.
– Что? – воскликнул Руди. – Мы – вся магия, которая у него есть, и, считая присутствующих, это совсем не густо.
– Действительно, Руди, – сказал Ингольд, и эхо былой безмятежности и прежнего самообладания почувствовалось в его прищуренных глазах. – Для чего же еще существовал бы корпус колдунов? Военная разведка, конечно.
– Черт возьми, – прошептал Руди.
– Ингольд! – позвал из короткого коридора Менестрель Дакис. Остальные подхватили:
– Бог мой, Ингольд?
Послышался легкий шелест юбок, и в дверях появилась рыжая девочка-колдун с огромными глазами.
– Милорд Алвир здесь, – выдохнула она, – спрашивает леди Минальду.
Альда вздохнула, и Руди подумал, что она лишь немного пришла в себя, об этом говорила складка в уголке глаз.
Руди криво улыбнулся:
– Конечно, приятно быть дома, – как он и надеялся, ее это рассмешило.
– Лови, – крикнул Ингольд. Он бросил Руди молочного цвета многогранник, зажег другой и кинул его Альде, затем передал третий рыжей девочке. Светящийся ореол сопровождал их, пока они миновали дверь. Кара, Кта и Вос шли следом, и их длинные черные тени развевались позади. Наверху в общей комнате были слышны неразборчивые голоса. Смех перемежался с бранью Нэн и легкой танцевальной руладой лютни Дакиса. Ингольд подошел к столу, зажег четвертую лампу и подал ее Джил.
– Спасибо, – сказал он, – ты хорошо поработала.
Она взяла ее и, поскольку всего лишь раз держала его горячий посох, мягкое свечение полилось сквозь ее пальцы:
– Ингольд?
– Да, дитя?
– Я давно хотела спросить тебя об одной вещи.
– Что такое?
Она начала говорить, затем остановилась, смущенная и неспособная продолжать, ее тусклые, нетерпеливые глаза были необычно голубыми в свете лампы. То, что она должна была сказать, могло и быть и не быть ее истинным намерением.
– Почему ты просил поддержать тебя в ночь, когда Дарки атаковали Угловую башню? Я знаю, что ты сохранял свет на посохе, но была причина, чтобы я держала его?
Ингольд какое-то время молчал, не отвечая.
– Да, – наконец вымолвил он, – это было непростительно с моей стороны – просить твоей поддержки, поскольку это было моим делом, которое привело тебя сюда, и я не имел права подвергать тебя опасности.
Она пожала плечами:
– Это неважно.
– Нет, – горько произнес он. – Видит Бог, я это делал довольно часто.
Виноватость в его голосе и неприязнь к себе беспокоили и пугали ее. Она взяла его за руку, чтобы он посмотрел ей в глаза.
– Ты делаешь то, что должен делать, – ласково сказала она. – Ты знаешь, что я последую за тобой куда угодно.
– А это, – сказал Ингольд, и его скрипучий голос внезапно стал строг, – как раз то, о чем я тебя просил.
Но напряжение было вызвано чем-то в нем самом, и его тон смягчился:
– Ты была единственной, кому я мог довериться. Джил, не исчезай.
– Слишком большое доверие, – тихо произнесла она, – для того, кого ты знал лишь месяц.
Ингольд кивнул:
– Но временами, моя дорогая, я чувствую, что знал тебя всю жизнь.
Так они постояли еще одно мгновение, колдун и воин, Ингольд нежно держал пальцы Джил в своей
