Руди надеялся, что там будут и те крохотные белые розочки, которые носила в волосах Гиза Ренветская...
В его грезах они пахли так сладко...
Через пару дней, в зависимости от того, как пойдут дела снаружи, Руди намеревался спросить Брикотис, каким образом изменить устройство гидропонных цистерн, чтобы обеспечить Убежище едой на всю осень и зиму.
Если только кто-нибудь вновь не попытается его убить...
Даже здесь было слышно, как вопят запертые в подземелье мутанты, и эти звуки действовали Руди на нервы. Конечно, он не верил, что они сумеют проломить двери тюрьмы, но все же...
– Они хотят уничтожить магию, потому что с ее помощью мы можем помешать им сделать мир прежним... Таким, каким он был при их жизни.
– А разве они не живые?
– В общем-то, нет. – Руди вздохнул и потер Щеку, украшенную двухдневной щетиной, ссадинами и царапинами после драки с мутантами у ворот. Вспоминая, как все было, он и сам удивлялся, как ухитрился не сжечь ни Януса, ни себя самого этими молниями.
– Все дело в том, что нам не выжить в том мире, каким они хотят его видеть, а они не могут существовать в нашем. Мы вроде как меняемся на этой планете, и сейчас наша очередь, а они хотят, чтобы пришел их черед. Вот и все.
– А. – Тир внимательно посмотрел на Сферу, на серебристые и алые линии на полу и на дымящиеся благовония. – Ингольд их убьет?
– У нас будут большие проблемы, если он этого не сделает, малыш.
...К вечеру по винтовой лестнице, где раньше ходила Брикотис, спустилась Минальда, утомленная, бледная и страдающая, но зато с роскошной прической, которая делала ее старше и выше ростом. В руках у нее была глиняная миска и кувшин с водой. Руди тотчас отомкнул вход в Сферу, бросился к ней навстречу и пододвинул стул.
– Как ты думаешь, ты не смог бы придти завтра утром на заседание Совета и вновь устроить этот свой фокус с молниями? – спросила она, усаживаясь и дрожащими от усталости руками протягивая Руди тарелку. – Сегодня, когда Баррелстейв опять завел свою трескотню, я мечтала только об этом.
Руди засмеялся, поднимая крышку с блюда.
– Ну и ну! Горошек и тушеное мясо! Все, что я люблю. – Он почувствовал, что умирает от голода. «А скоро это может произойти в действительности, – невольно подумал он, вытаскивая из кармана костяную ложку. – Но лучше не будем об этом...» – И чего они хотят?
– Сами не знают.
Альда вздохнула. Тонкими пальцами она вдруг поправила изысканную прическу, а затем вдруг вытащила золотые шпильки, встряхнула головой, и волосы свободно рассыпались по плечам.
– Они хотят, чтобы их заверили, мол, все будет в порядке... Хотя, вслух этого, конечно, никогда не скажут.
Она вздрогнула, когда в наступившем молчании вновь послышались безумные завывания мутантов, а затем прошептала:
– Неужто мы ничего не сможем поделать? Я только что оттуда. Ты слышал, как они колотят по дверям: они же ломают себе кости, они ничего не ели со вчерашнего вечера, а теперь – никто и не осмелится дать им ни еды, ни питья.
– Боюсь, мы тут бессильны. – Руди подошел ближе и взял Минальду за руки. – А что говорят люди?
– Они напуганы.
– Черт возьми. – Он опустился на колени, прижимаясь к Альде. – Я и сам напуган до предела.
Она обняла его за плечи, и на миг Руди ощутил неземной покой и тепло в этих объятиях.
– Ты не можешь бояться, – внезапно заговорил Тир, которого мать также притянула к себе. – Ты ведь маг.
– Хочешь, верь, хочешь, нет, малыш, – пробормотал Руди, – но именно это пугает меня больше всего остального. Если... – Он вдруг выпрямился, к чему-то прислушиваясь. – Что это?
Альда покачала головой.
– Я не...
Руди вскинул руку, затем вскочил и распахнул дверь. Откуда-то издалека, подобно завываниям ветра, подобно визгу ледяной бури доносился странный звук.
Крик.
Глава шестнадцатая
Джил проснулась от холода. Что-то ползло у нее по ноге. Она потянулась, но тут же отдернула руку, – габугу размером с кошку отпрянул от нее и поковылял прочь на хитиновых лапах. Ингольд стиснул ее пальцы.
К горлу подкатила тошнота.
– Похоже, сейчас моя очередь?
– Прошу прощения. – Она осознала, что речь ее звучит хрипло, замедленно, почти невнятно, но повторять не стала. Она уже не помнила, что хотела сказать.
Комнату заполнял непроницаемый белый туман, неподвижный, как сама смерть. Голубоватое мерцание
