можете быть уверены, что им нужны лишь вы один. – Незаметным жестом она коснулась своего живота, словно желая сказать: «Им нужен и твой ребенок тоже». Синие глаза уставились на Баррелстейва спокойно и без злости. – Никто из нас не знает по-настоящему, чего добиваются габугу. Ни они, ни те из нас, кто ел сланч и кого мы до сих пор не нашли...
– Да нет же! Мы всех отыскали! – неуверенно возразил Баррелстейв. На руке его красовался особый знак, отмечавший всех, кто прошел магическую проверку. Накануне он пришел в ужас, когда почтенная матрона со второго яруса не сумела распознать иллюзию и шагнула через магическую линию, начертанную на полу. – Ведь мы проверили всех, кто жил на пятом ярусе...
– А как вы можете быть уверены, что среди тех, кто не прошел проверку, нет людей, попросту неподвластных магическим иллюзиям? – спросил Майя. Некоторые из тех, кого увели в подземелье, кричали и божились, что никогда в жизни не прикасались к сланчу, и это очень его взволновало. – Точно так же, как иные люди не способны отличить одну мелодию от другой?
– Вы таких когда-нибудь встречали? – бросил Руди в ответ. Епископ ненадолго замолк. Он был всего лет на десять старше Руди, но испытания, пережитые на пути из Пенамбры в Убежище во главе толпы беженцев состарили его до срока. Подобно Ингольду, он казался человеком, которого уже трудно чем-либо удивить.
– Нет, – промолвил он, наконец. – Но я знаю, к примеру, Уранию Хуп, и она – добрая, набожная женщина. Ты должен признать, что едва ли справедливо считать неподверженность иллюзиям единственным критерием, по которому можно лишить человека свободы и запереть его в подземелье вместе с чудовищами.
Руди вздохнул.
– Мне очень жаль, приятель, честное слово, – вымолвил он. – Но я не могу связаться с Вотом, не могу связаться с Ингольдом, если, конечно, старик еще жив. Может статься, что я последний чертов колдун в этом чертовом мире, и габугу охотятся за мной. Поэтому, если ты можешь к кому-нибудь обратиться за советом... – он вытащил магический кристалл из куртки, взял епископа за руку и с размаху положил ему камень на ладонь, – то, пожалуйста, будь любезен, черт бы тебя побрал, и спасибо от всего сердца.
– А до тех пор, – мягко вмешалась Альда, которая шагнула вперед и предупреждающе взяла Майя за запястье, – я прошу вас помнить об одном: убийство Руди, как и убийство всех прочих магов, может стать лишь первым шагом. Когда не станет ни Ингольда, ни Вота, ни Венда с Илайей и прочих волшебников Геттлсен-да... Мы понятия не имеем, чего тогда потребуют от нас габугу.
Она развернулась и с изящной невозмутимостью газели стала подниматься по ступеням Убежища. Руди догнал ее и негромко промолвил:
– Лучше бы ты этого не говорила, детка. Сам я боюсь о таком даже помыслить.
– Оставьте нас.
Джил этот глубокий, надтреснутый голос показался незнакомым, но она увидела, как замялся охранник, опускавший вниз лестницу, и поняла, кто это может быть. Чуть погодя Йори-Эзрикос спустилась по ступеням, поддерживая шелковое желто-зеленое платье, чтобы юбки не путались под ногами. К огромному изумлению Джил, принцессу сопровождал маг Бектис, неприязненно озиравшийся по сторонам и скривившийся от запаха пролитого спиртного.
– Встаньте в конце коридора, – велела девушка через плечо, обращаясь к своим охранникам, а затем вопросительно взглянула на Бектиса.
Старик прислушался, затем кивнул. Конечно, в этом помещении он был практически лишен магических способностей, но чувства его, как у всякого колдуна, были обострены, и он вполне мог расслышать даже тишайшие шаги на большом расстоянии.
При появлении молодой женщины Джил поднялась на ноги и склонила голову в неловком поклоне. Ингольд, лежавший на каменной скамье, также пытался приподняться. Йори-Эзрикос жестом наманикюренной руки с золотыми ногтями велела ему остаться на месте.
– Как он?
Джил прикусила язык, чтобы не вырвался гневный ядовитый ответ: «Черт возьми, как может чувствовать себя раненый старик, приговоренный к смерти?» – и ответила спокойным тоном:
– Лучше. Он пострадал после сражения с ледяными магами. Это лишило его последних сил. Но он поправится, если сможет отдохнуть.
– А еще лучше, если смогу поесть, – добавил Ингольд. Цепи на его руках слабо звякнули, когда он попытался шевельнуть рукой.
Несколько мгновений девушка созерцала его холодными глазами поверх вуали, а затем повернулась к Джил.
– Он твой любовник? – спросила она. Говорила она очень медленно, тщательно произнося все звуки, словно это стоило ей больших усилий.
Джил кивнула.
– Откуда тебе известно о жрецах подо льдом?
Ингольд распахнул глаза.
– Я и не знал, что на юге о них существуют легенды. Я бы предложил вам присесть, ваше величество, вот только эта лавка не слишком чистая и, к тому же, было бы высокомерием с моей стороны полагать, что вы и без того не вправе присесть, где пожелаете. Не предложишь ли нашей гостье воды, Джил?
Взгляд серых глаз ничуть не изменился. Она приняла флягу с водой из рук Джил, обмакнула в нее пальцы и поднесла их к губам.
– Это не совсем легенда, – промолвила она после долгих раздумий. – Моя няня была родом из горной деревушки, где верят в очень странных святых. Во всех ее историях вместо одного дьявола – сразу три, и они живут во льдах. Свое зло они творят, заставляя людей делать скверные вещи с помощью песен, которые поют в их сознании. Один из них играет на флейте. Эти сказки, кроме горцев, больше никто не рассказывает.
Молочно-белые брови сошлись на переносице, и впервые за все время серые глаза слегка
