Он понимал все, что ему говорит Белгест, и сам, хотя с некоторым трудом, мог объясняться. Язык людей был лишь изменившимся языком небожителей, с тех пор как люди расселились по материку и прижились в Обитаемом мире.
– Это можжевельник. У вас такой не растет? – Белгест удивился. – Ты пришел издалека.
Дасава кивнул.
– С запада.
– А что там, на западе?
– Бисмасатра.
– А зачем ты носишь одежду из железа? Неудобно охотиться, жарко, тяжело. Зачем вы сюда пришли? – спрашивал Белгест. – Хотите поселиться здесь? А как зовется твой род?
– Мой род – Санейяти.
– А мой – род Оленя. Оставайся с нами, сколько хочешь.
Дасава покачал головой: нет.
Дасава ходил, слушал и говорил, как во сне. То ему казалось, что это все не взаправду, и поэтому все можно – есть оскверненную пищу, спать в доме людей и носить «нечистую» холщовую рубаху. А иногда мерещилось, что, может быть, не взаправду были прежние годы, и никакой Бисмасатры нет, а есть только затерянный в лесах клочок земли, на котором живет род Оленя.
Небожитель вышел во двор. Несколько домов – низких полуземлянок, и две бревенчатые длинные постройки. Еще две избы на отшибе, за частоколом.
– Там живет кузнец, – показал Белгест на один из них. – А там – шаманка, к лесу ближе. Матери моей тетка. Вельта – ее внучка, та девушка, что стирала твою рубашку.
– Шаманка – это лекарь? – спросил Дасава, рассеянно оглядывая двор, на котором разлеглась стая мохнатых серых собак. Он вспомнил: когда Белгест едва ли не на себе приволок его в поселение, они пытались облаять его, но им велели молчать.
– Шаманка и лекарка – и травы знает лучше прочих, и лес понимает лучше, – сказал Белгест. – У ней отец был дубровник.
– Вы породнились с земнородными? – изумился Дасава.
Он снова вспомнил о земнородных: лесовицах, полевицах, дубровниках, о порожденных Обитаемым миром существах, подобных людям. Они не были творениями Вседержителя, поэтому родство с ними казалось Дасаве кощунством для потомков небесного народа.
Но Белгест просто ответил:
– Да.
– А это – волки? – кивнул он на серых собак.
– Собаки. Но с волками водятся, приносят щенят. Вот этот помет, – он кивнул на клубок играющих щенков, – от волка. И тот пес – наполовину волк. Тут всех и не упомнишь, сколько в ком какой крови.
Солнце над еловым лесом уже клонилось к закату.
– Вам не страшно… тут жить? – вырвалось у Дасавы.
Белгест удивленно посмотрел на него:
– Отчего?
– Вы смешались со всем этим… – Дасава обвел рукой траву и лесные деревья. – Вы сделались частью этого мира! Вы больше никогда не станете такими, какими вас создал Творец!
Белгест не понял:
– Творец? А я думал, люди тоже были земнородными.
Дасава хотел сказать о Вседержителе, но вдруг понял, что ему не поверят и не поймут. Этим людям и в самом деле уже не стать такими, какими Создатель хотел их видеть. Они – часть Обитаемого мира. Вот почему сатрийцы зовут их «нечистыми» и «говорящими зверьми», хотя происходят из одной разделившейся ветви падших небожителей… Дасава вздохнул, осознав, какая пропасть лежит между ними: верность Вседержителю и полная чуждость ему…
Они с Белгестом вышли за частокол и сели на опушке в густую траву. Над головой пролетали жуки. В воздухе пахло нагретой за день хвоей.
– Мы помянем твоих братьев, которые сгинули в топях, – наконец заговорил Белгест. – На тризне наши женщины зажгут огонь, чтобы им светло было на посмертной дороге. Они погибли на нашей земле, беда, что мы их не спасли.
– На какой дороге? – Дасава очнулся от своих мыслей.
«Там нет никакой дороги», – подумал он. Там было только Подземье, которое в гневе за их ослушание сотворил Вседержитель. Дасава называл это место Ависмасатрой, люди – владениями Князя Тьмы.
Из-за ели показалась девушка в сером одеянии, рыжая, почти ярко-красная, со светло-карими глазами. Белгест улыбнулся, сделал знак Дасаве – приложил палец к губам: тс-с… Дасава замер. Лесной человек пошарил в мешочке на поясе – нашел вытканную из трех цветных нитей ленту, бесшумно встал, подошел ближе к девушке и положил перед ней на траву. Девушка молча взяла и исчезла вместе с лентой.
«Земнородная, не человек!» – понял Дасава.
– Осинница, – тихо сказал, улыбаясь, Белгест. – Хороший осинник у них, подосиновиков тьма.
На другой день Белгест сводил Дасаву на озеро и показал, как ловят рыбу. Человек закинул донки и ждал. Одежда Дасавы пропахла дымом, сапоги, которые дал ему Белгест, намокли от росы. Но небожитель чувствовал, что ему непривычно легко. Пока они шли по лесу, ветки касались его лица и плеч, словно мир хотел дотянуться до Дасавы. Когда пришли к озеру, Белгест снял обувь и закатал штаны.
– И ты бы так сделал, – кивнул он Дасаве.
Но тот не мог заставить себя ступить на землю босыми ногами.
Закинув донки, Белгест повесил ленту на гибкую ветку ивы, которая клонилась над водой.
Вчера Дасава заметил, как парень, входя дом, поклонился высокому, узкому деревянному столбику в углу. Столбик был тоже украшен лентами и венками из лесных и луговых цветов, а на блюде возле него лежали лесные плоды.
В другой раз Белгест поклонился и огню в очаге. В третий раз поклонился своей матери, коснувшись рукой края ее подола.
На рыбалке Дасава спросил:
– Белгест, скажи мне… Кто же все-таки твое божество? Твоя мать? Огонь? Тот идол в углу дома? Дерево, что ты повязал лентой?
Тем временем какое-то существо с большими глазами цвета озерной воды, с длинными волосами – Дасава только успел увидеть, что это женщина, – на миг показалось в ракитнике и сняло ленту с ветки. Озерная обитательница сразу же исчезла в камышах. Дасава вздрогнул от неожиданности.
– Озерница, – довольно сказал Белгест. – Она нам рыбы сейчас нагонит.
«Этот мир чужд и непонятен нам. Он живет своей жизнью. Люди полюбили его… Поможет ли им их детская вера?» – думал Дасава.
– Земля-мать, вот кому я кланяюсь, – улыбнулся Белгест.
Тут пришла Вельта. На поясе у нее был короб из бересты.
Дасава сидел, обхватив руками колени. Он пытался сосредоточиться, обратиться к своей силе небожителя, но не мог – да и понимал, что сейчас попал туда, где тверда власть совсем других сил.
– Деслав, – сказала Вельта, застенчиво улыбнувшись. – Хочешь земляники?
Она села рядом с Дасавой. Ему подумалось: как хорошо, что я жив! Небожитель вздохнул полной грудью и радостно улыбнулся.
Вельта протянула туесок.
– Возьми.
Ее волосы свободно спадали до пояса. Дасава посмотрел на деревянные дощечки на шнурках у нее на груди.
– А что это? – спросил он.
– Это мои обереги, – серьезно сказала Вельта.
– А почему колесо?
– Знак солнца… и это тоже солнце, а вот это – огонь, – показывала девушка. – А у тебя какие? – Она
