прошлом и прислушиваясь к завыванию ветра за тонкими деревянными стенками хижины.
Я проснулся под звон будильника в тихий предрассветный час и сразу почувствовал, что пути назад у меня уже нет. Вспыхнул свет, и я увидел склонившегося над печкой Дарси.
— Снег еще идет? — спросил я его, не желая вылезать из-под теплого одеяла.
— Наверное. — Он зажег спичку и развел огонь в печи. — Вставай, через четверть часа завтрак.
Мы умылись, побрились и вышли в пустой белый поселок. Паола Бриф уже сидела в столовой, вскоре пришел и Ларош. За окнами дул сильный ветер и по-прежнему падали мелкие льдинки
почти параллельно земле. Росли сугробы.
Мы молча поели, думая каждый о своем, потом сели в выделенный для нас грузовик и поехали к месту встречи с машиной, которая везла с 290-й мили наше каноэ.
В начале двенадцатого грузовик наконец приехал. Мы перенесли каноэ и скатанную в рулон палатку в нашу машину и снова выехали на тропу, направляясь к той точке, в которую попал Ларош, когда выбирался из тайги. Доехав до места, мы забросили за спины рюкзаки, а на плечи подняли каноэ и пешком углубились в заросли. Теперь мы были одни — четверка людей, перед которыми раскинулся Лабрадор. Между нами и побережьем, на пространстве почти в триста миль шириной, не было ни единой живой души.
К ночи мы разбили лагерь на каменистых берегах небольшого озерца.
— Вот ты и понюхал Лабрадорчику. — Ладонь Дарси дружески стиснула мое колено. — Похоже, прошли от силы пять миль, если считать по прямой. Примерно одну десятую пути, если не меньше. Или одну двадцатую, с учетом обратной дороги.
— Ты что, хочешь уронить наш моральный дух? спросил Ларош.
— Лучше, когда знаешь счет, — ответил Дарси. — Одно у нас утешение: по мере уничтожения провианта рюкзаки становятся легче.
…Проснулись мы с рассветом, быстро развели потухший за ночь огонь и приготовили завтрак. Утро было промозглое, на воде лежал плотный туман. Ларош снял и свернул палатку, а я стоял рядом и молча наблюдал за ним.
— О чем задумались? — спросила подошедшая Паола.
— Так, пустяки, — быстро ответил я. Делиться с ней своими страхами мне совсем не хотелось. С Дарси — другое дело, но с Паолой ни за что.
— Если пустяки, то лучше помогите мне грузить каноэ, — нахмурившись, сказала она.
В этот день каноэ сослужило нам хорошую службу. Только утром мы пересекли три озера и в начале одиннадцатого добрались до четвертого — длинного и узкого. Преодолев его по диагонали, мы вышли на старую индейскую тропу и очень скоро достигли второго из отмеченных Макензи озер. Но дальше стало труднее: вода и суша смешались непостижимым образом, озерца теперь были мелкие, ориентиры куда-то исчезли. Мы старались держать курс точно на восток, но шли практически вслепую.
Правда, шагать было не очень тяжело, волок легкий, много воды. Мне ни разу не удалось остаться с Дарси наедине, чтобы поговорить. Даже обед — шоколад, печенье и сыр — мы проглотили на ходу. Самым удивительным было то, что темп переходов задавала Паола.
Дарси был много старше любого из нас, и к концу дня, когда волок стал труднее, темп начал сказываться на нем. Да и на Лароше тоже; лицо его побледнело, походка стала вялой. Он взял себе на хранение карту Макензи и все чаще останавливался, чтобы свериться с ней. Однако на вопрос Паолы, узнает ли он местность, Ларош неизменно качал головой. Она всерьез забеспокоилась, когда мы, пройдя в хорошем темпе десять миль, так и не достигли озера, которое должны были опознать по каменистой банке в середине.
Мы с Паолой шли впереди. Волдыри на пятках давали о себе знать, но я уже начал втягиваться в ритм похода. Шли по большей части молча: Паола была занята выбором направления, а я глазел по сторонам. Местность была суровой и по-своему прекрасной.
Вскоре мы очутились на берегу маленького озерца и остановились, поджидая Дарси и Лароша, тащивших каноэ.
— Как вы думаете, не слишком ли мы отклонились к югу? — спросила Паола, хмуро глядя на поверхность воды.
— Не знаю, — ответил я. Она бросила рюкзак и растянулась на берегу, пытаясь расслабиться.
— Жаль, что здесь нет гор: могли бы оглядеться с вершины какого-нибудь холма, — сказала девушка. — Альберт утверждает, что карта Макензи уводит нас слишком далеко к югу, и предлагает повернуть на север.
Я понял, что Ларош стремится увести нас от Львиного озера.
Кустарник позади нас шевельнулся, и появились Дарси с Ларошем, сгибавшиеся под тяжестью каноэ.
— Пойдем по карте, — сказал я. Мне хотелось объяснить ей, что отклонение к северу равнозначно провалу всего предприятия, но тогда она наверняка догадается, почему Ларош пытается увести нас в сторону от Львиного озера. Поэтому я не стал продолжать свою мысль. Паола поднялась на ноги.
— Альберт, ты узнаешь хоть что-нибудь? — спросила она. — Например, вон ту большую скалу?
— Я уже говорил тебе, что шел севернее, — ответил Ларош.
То, что сама местность как бы оттесняла нас к югу, не вызывало сомнений, но мысль о повороте на север совсем не нравилась мне: именно туда нас пытался увести Ларош.
Сменив курс, мы пересекли три озера и к вечеру вышли к широкому водному пространству с каменистой отмелью в середине. Паола тут же решила, что именно это озеро нам и нужно.
— Ты был прав, — сказала она Ларошу. — Мы слишком отклонились к югу.
Он не ответил. Лицо его стало чернее тучи. Вытащив из кармана карту, Ларош уставился на нее.
— Похоже, надо идти еще дальше на север, — сказал он наконец.
— А отмель?
— Она имеет другие очертания, не такие, как на карте. И здесь нет деревьев, хотя Макензи отметил их.
— Я уверена, что на карте обозначено именно это озеро. Макензи говорил, что банка едва видна над водой. Он называл ее островом из голышей.
Я повернулся к Дарси.
— Сколько мы прошли сегодня?
— Всего миль двадцать или чуть больше.
— Значит, примерно половину пути.
Предстояло пересечь еще три озера, чтобы выйти на берег реки — последнего ориентира на карте Макензи. Дальше, за рекой, должно было лежать Львиное озеро.
— Вот оно, — сказал я, ткнув пальцем в карту. — Нанесено верно, и…
— Черт возьми! — воскликнул Ларош. — Если вы так хорошо знаете дорогу, то ведите нас!
— Он прав, — вступилась за меня Паола. — Мы прошли половину пути, а Макензи говорил, что дорога займет два-три дня.
— А я утверждаю, что мы слишком уклонились к югу, — Ларош пожал плечами и начал складывать карту.
— Дай я еще раз взгляну на нее, — попросила Паола, но Ларош уже отвернулся и сунул карту во внутренний карман парки.
— Потом посмотришь, — сказал он. — Пора двигаться, если хочешь переплыть это озеро до темноты.
Я не знаю, заподозрила она что-то или нет. С начала путешествия Ларош ни разу не выпустил карту из рук. Паола подбежала к жениху и вцепилась ему в локоть.
— Альберт, это моя карта, дай сюда.
— Господи, Паола! — Он стряхнул ее руку. — Ты уверена, что это озеро…
— Уверена!
— Тогда зачем тебе карта?
— Затем, что она моя, — Паола ухватила его за лацканы парки, она чуть не плакала. — Отдай, пожалуйста!
