— Вы давно плаваете с капитаном Хэлси? — спросил я, дождавшись редкой паузы. — Что это за человек? — Мне не давало покоя решение Рэнкина доложить капитану о вскрытом ящике.
— Плыву с ним в пятый раз, — ответил кок. — Не могу сказать, что хорошо знаю. Никогда не видел его, пока не попал на «Трикалу» в сорок втором. О нём лучше спросить у Хендрика, первого помощника, матроса по фамилии Юкс, да Ивэнса, кочегара из Уэльса. Они плавали с Хэлси ещё в Южно-Китайском море, когда тот был шкипером «Пинанга». Но из них слова не вытянешь. Не могу их винить.
— Почему? — спросил я.
— Ну, это всего, лишь слухи, поэтому не советую повторять то, что я сейчас скажу. — Он пристально посмотрел на меня. — Но я кое-что слышал. Так же, как и другие, кто побывал в китайских портах. Я не утверждаю, что это правда. Но я не знаю ни одной портовой сплетни, которая зародилась бы из ничего.
— И что это за сплетня? — спросил я, когда он вновь уставился в огонь.
— О, это длинная история. В общем, речь шла о пиратстве. — Кок резко повернулся ко мне. — Учтите, дружок, вы должны молчать, ясно? Я болтливый старый дурак, раз уж вам рассказываю. Но я не могу говорить об этом с матросами. Зачем навлекать на себя неприятности? Вы — совсем другое дело. Вы, можно сказать, наш гость. — Он опять отвернулся к огню. — Впервые я услышал о капитане Хэлси в Шанхае. Тогда я не думал, что окажусь с ним на одном корабле. Пиратство. Пиратство и убийства, вот что говорили о нём в Шанхае. Вы видели, как он мечется по мостику? Вряд ли, вы тут всего сутки. Но всё ещё впереди… впереди.
— Я слышал, что он любит декламировать Шекспира. Вы говорите об этом?
— Верно, Шекспир. Это его библия. Он может целый день декламировать Шекспира, сначала на капитанском мостике, потом в своей каюте. Цитаты перемежаются у него с приказами, и новичок часто не сразу понимает, что к чему. Но вы прислушайтесь к отрывкам, которые он выбирает. Я читал Шекспира. Я вожу с собой томик его пьес, потому что с ним не чувствуешь себя одиноким. Прислушайтесь, и вы поймёте, что в его цитатах одни убийства. И ещё: он выхватывает те отрывки, что соответствуют его настроению. Сегодня утром он был Гамлетом. Когда он — Гамлет, можно спать спокойно. Если он весел, то цитирует Фальстафа. Но если он Макбет или Фалконбридж, надо держать ухо востро. А не то он может огреть тебя тем, что попадётся под руку. Маньяк, вот он кто. Бешеный лунатик. Но он прекрасный моряк и знает, как управлять кораблём. Кок наклонился вперёд и подбросил угля в печь.
— Говорят, раньше он был актёром и отрастил бороду, чтобы изменить внешность. Об этом мне ничего не известно. Но в Шанхае я слышал, что он нашёл «Пинанг» во время урагана, недалеко от Марианских островов в Тихом океане. Он шёл на маленькой шхуне. Команда покинула «Пинанг», но Хэлси удалось запустить помпы, откачать воду и доплыть до Шанхая. Судно не было застраховано, бывшие владельцы не пожелали платить за его спасение, и каким-то образом он купил «Пинанг» за бесценок. Это было в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Мне говорили, что об этом писали в газетах. Дальнейшее, правда, в печать уже не попало. Хэлси подлатал «Пинанг» и начал перевозить грузы для одной из торговых фирм. Команду он набрал из отъявленных мерзавцев, которых всегда полно в портах. Торговля велась строго в рамках закона, хотя я не могу утверждать, что они не занимались контрабандой. Без этого не обходится ни одна торговая операция в портах Южно-Китайского моря.
Но не контрабанда принесла известность «Пинангу». Это судно часто замечали поблизости от тех кораблей, что во время шторма шли ко дну со всей командой. И в портах заговорили о пиратстве. Вам это кажется невероятным, не так ли? На Востоке многое видится в ином свете, чем в Англии. Начнём с того, что на упомянутых затонувших судах не было радио. Да и вообще в тех краях случается много необычного. А потом японцы вторглись в Китай, и для тех, кто не знаком с угрызениями совести, открылось широкое поле деятельности. Во всяком случае, Чёрная Борода, как его прозвали, продав в тридцать шестом году «Пинанг» японцам, уехал на Филиппины и купил там большое поместье. Но это всё слухи. Доказательств нет. И лучше никому не говорите о том, что вы сейчас услышали.
— Но почему вы мне всё рассказали? — спросил я.
Кок рассмеялся и наполнил стопки.
— Пробыв столько лет в море, поневоле станешь сплетником. Когда на судне появляется новый человек, я приглядываюсь к нему и, если он мне нравится, зову к себе поболтать о том о сём. У моряков свои знаменитости, главным образом, шкиперы. Все они слегка не в себе, но каждый по-своему. Некоторые пьют, другие обращаются к религии, а капитан Хэлси находит утешение в Шекспире. Я на «Трикале» уже двадцать шесть месяцев, и меня просто распирает от желания поделиться с кем-нибудь тем, что я знаю. Но, повторяю, всё это домыслы. Мне, правда, кажется, что не бывает дыма без огня…
Я до сих пор не знаю, как звали кока: он утонул вместе со всеми. Но говорить он мог часами.
Я поднялся на палубу. Ветер переменился на северо-западный. Сполохи северного сияния уже не освещали небо. Впереди едва виднелись очертания «Американского купца». Волны вздымались всё выше. В лицо летели солёные брызги. Я укрылся за фальшбортом, чтобы раскурить трубку.
— О, вы испугали меня, — раздался мелодичный женский голос, едва я чиркнул спичкой.
Я прикрыл пламя ладонью и увидел светлый овал лица. На бухте каната сидела девушка в длинной шинели.
— Извините, — сказал я. — Я не знал, что здесь кто-то есть. Я спрятался от ветра, чтобы раскурить трубку. Вы мисс Соррел?
— Да.
— Тут так темно. Я вас не заметил.
— И я не увидела бы вас, не зажги вы спичку. Да и теперь видна лишь ваша трубка. Откуда вам известно моё имя?
— Я капрал отделения охраны. Один из моих людей помог вам донести вещмешок.
— О, тот маленький лондонец, — рассмеялась девушка. — Вы не представляете, как я обрадовалась, услышав его голос. А что вы охраняете?
Неожиданность её вопроса застала меня врасплох.
— Ничего особенного, — ответил я после короткой паузы. — Какие-то грузы.
— Извините. Мне не следовало спрашивать об этом, не так ли? Наступило неловкое молчание. Ледяной ветер пронизывал насквозь.
— В такой холод лучше оставаться в каюте, — сказал я.
— Нет, она такая маленькая. Мне не хочется сидеть в четырёх стенах.
— Но разве вам не холодно? — спросил я.
— Холодно, — ответила она. — Но я привыкла. Кроме того, мне нравится слушать море. Дома у нас яхта. Я плавала, сколько себя помню. Мой брат и я… — её голос дрогнул. — Его убили под Сен- Назером.
— Простите меня. Я тоже люблю море, — вновь наступило молчание, но я чувствовал, что ей хочется поговорить, и спросил, откуда она родом.
— Из Шотландии, — ответила она. — Мы живём близ Обана.
— Вы сказали, что привычны к холоду. Долго пробыли в России?
— Нет, в Германии. Вернее, в Польше.
— В Польше? — изумился я. — Вы были в плену?
— Да, почти три года.
Казалось невероятным, что такая хрупкая девушка могла это выдержать, а потом ещё добраться до Мурманска.
— Но как? — воскликнул я. — Три года… значит, вы не могли быть там, когда началась война.
— Нет, — ровным, бесцветным голосом ответила девушка. — Меня схватили во Франции, в Руане. Моя мать — француженка и знала многих нужных людей. Это была моя третья поездка во Францию. После ареста меня отправили в концлагерь под Варшавой, — она невесело засмеялась. — Поэтому я не боюсь холода. Но довольно обо мне. Я устала от себя. Расскажите, что вы делали во время войны и чем намерены заняться теперь?
Я смутился.
— Ничего особенного я не совершил. Я специалист по приборам управления зенитным огнём. В России я отвечал за их готовность к боевым действиям. Теперь возвращаюсь в Англию.
