Будь у вас возможность взглянуть на мир с высоты птичьего полета, вы бы увидели гораздо больше. Наш с вами почтальон обладал даром видеть вещи с высоты птичьего полета, потому что каждый день вынужден был карабкаться вверх по холму, неся сумку с почтой.
Его сына звали Майк. Мероприятие называлось «Возьмите с собой дочь на День Труда», однако после долгих и ожесточенных дебатов его переименовали в «Возьмите с собой ребенка на День Труда», чтобы не обижать мальчиков. Так справедливее, поскольку помогает объединить народ, так что наш почтальон взял с собой сына Майка, когда отправился разносить почту.
— Некоторые считают — подумаешь, велика забота: посмотри на номер дома и брось в прорезь на двери письма и газеты, — рассуждал почтальон вслух. — На самом деле все далеко не так просто.
И он принялся перечислять вещи, каких Майк еще мог и не знать, — первое, что пришло в голову. Мальчик вроде бы слушал отца.
— Все люди получают почту, в этом все дело. И не важно, где они живут. Почта объединяет нас, а это именно то, в чем мы так остро нуждаемся в наше время с его вулканами и скверными людьми.
— Моя учительница говорит, что история про вулкан — неправда, — заметил Майк.
— А что она еще скажет, твоя учительница, — отреагировал почтальон. — Учителя когда-то были муниципальными служащими и не обзавелись собственной семьей. А теперь? Нет, они все еще муниципальные служащие. Однако в наши дни мы все обязаны были дружно встать и произнести одни и те же слова, обращаясь к флагу на стене. А вы? Вы произносите присягу флагу?
— Не-а, — ответил Майк. — Ничего такого мы не делали.
— А в мои годы мы каждый день, — произнес почтальон. — Мы все как один вставали и говорили одни и те же слова про нерушимое единство — ля-ля-ля — нашей страны. Ля-ля-ля, Майк. Адрес фирмы или ля- ля-ля, чей-то домашний адрес.
Майк не слушал, вернее, слушал вполуха. Голос отца звучал для него как приглушенный рокот прибоя.
— Что? — переспросил он. — Чей домашний адрес? Это чей-то дом?
— Можно подумать, ты меня не понял, — ответил почтальон, проталкивая в прорезь почту. — К людям просто так заходить нельзя. Надо сначала позвонить в дверь, и тебя впустят.
— Как в кино про вампиров, — отозвался Майк. У него сейчас был пунктик — вампиры.
— При чем тут вампиры? — одернул его отец. — Ты меня не слушаешь. Мы с тобой разговариваем вот о чем. Мы с тобой надеемся на то, что этот человек пустит нас с тобой к себе в дом и…
— Скажи, а что тебе больше всего нравится в твоей работе? — поинтересовался Майк. Ему дали задание написать доклад, который потом с выражением прочтет учительница, когда вместе с любимым супругом будет распивать бутылочку «кьянти».
— Я уже сказал, — раздраженно ответил почтальон и указал на следующий дом. — Ты, главное, не зевай. Человек, который живет в доме номер 1602, и есть то, что мне больше всего нравится в моей работе. Сейчас ты с ним познакомишься. И наверняка его полюбишь. Это замечательный человек. Хорош собой, довольно высокого роста и, главное, достиг кое-чего в этой жизни. Я жду не дождусь, когда снова увижусь с ним.
— Человек? Это и есть самое лучшее? — удивился Майк.
— Именно, самое-самое лучшее, — ответил почтальон и подошел к двери дома номер 1602. Дом этот ничем не выделялся среди остальных — просто чей-то дом, главное, что не ваш. Снаружи на нем лежал слой краски, а в стенах имелись окна. Майку дом показался ничем не примечательным.
— Мы, скажу я тебе, все одинаковые. Все как на одной странице. Ты его обязательно полюбишь. Я его люблю. Я люблю его, как пиво. А ты полюбишь его, как соленые ириски.
Майк, подобно птице, как-то раз устремился на юг. Он прошел по деревянному настилу на пляже, там, где в небольших домиках и лавчонках делают эти самые соленые ириски. Море ласкало ему ноги, а внутри было жарко и душно. Он прочел все вывески, все, что можно было прочесть, и все равно был не готов к встрече с человеком, который открыл им дверь. Любовь способна ошарашить вас подобно чайке, свалиться к вашим ногам ворохом рекламных проспектов. И быть готовым к этому нельзя, как нельзя быть готовым к океану, отведав соленых ирисок, или как акция «Возьмите с собой ребенка на День Труда» не способна подготовить вас к тоскливым рабочим будням. Но Майку не грозили тоскливые рабочие будни. Ни в последнее время, ни в обозримом будущем. Куда там, когда перед вами открывается дверь, да еще какая!
— Я могу вам чем-то помочь? — спросил человек, и Майк тотчас же влюбился в него. На его месте вы поступили бы так же. Майк влюбился в этого человека с первого взгляда, как и обещал ему отец, особенно в его галстук и в то, как он в задумчивости схватил себя за волосы, глядя на стоящего перед ним почтальона. Любовь охватила Майка, пробежала по нему волной и прилипла к небу подобно ириске. Этот человек, этот обитатель дома номер 1602, неожиданно возник на его пути и открыл дверь.
— Привет! — сказал почтальон. — Привет! Это мой сын. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились. Да и он сам тоже не прочь.
— Ну, тогда привет! — произнес человек.
— Мы с ним оба считаем, что вы замечательный парень, — сказал почтальон. — И хотели бы зайти в дом, всего на минутку.
— К сожалению, — произнес человек, — сейчас не самое удачное время.
— Всего на минутку, — повторил свою просьбу почтальон, и Майк кивнул в знак согласия. — Нам с ним еще нужно идти дальше, потому что народ ждет почту, но если мы зайдем к вам всего на минутку, мой сын сможет с вами познакомиться. Ведь сегодня особый день — «Возьмите с собой ребенка на День Труда». Ну, так как, нам можно войти?
— Ну, наверное, можно, — вздохнул человек, оставляя дверь открытой — мол, вам виднее.
Почтальон протянул было ему пакет с почтой, затем тотчас отдернул руку.
— Я не отдам вам почту, — игриво произнес он, — пока вы не впустите нас внутрь на пару минут.
— Я же сказал, что пущу, — резко отреагировал обитатель дома, и Майк слегка покраснел. И это тоже любовь, и те неприятности, которые она приносит с собой: порой из-за нее нам бывает неловко. Любовь — это когда безоглядно
Этого-то любишь и боишься хоть что-то испортить. Наверное, такое случалось со всеми. И она объединяет нас, эта сторона любви. Майк прошел внутрь дома 1602 и, расплывшись в улыбке от уха до уха, посмотрел на его обитателя. В глазах мальчонки читалось обожание.
— Что ж, располагайтесь, — сказал тот человек.
За дверью оказалась гостиная, которая переходила в небольшую кухню, где хозяин дома готовил себе еду и ел, после чего садился на диван в той части, что служила гостиной, и клал ноги на заваленный журналами столик. Майку было все равно, какие журналы получал этот человек, главное, что он понравился ему с первого взгляда. И Майк пожирал его глазами.
— Прошу прощения, я как раз хотел отлучиться на минутку, — сказал хозяин дома, — когда вы позвонили в дверь.
— Ничего страшного, никаких проблем, — отозвался почтальон и повел сына в комнату, чтобы тот сел на диван. Хозяин дома номер 1602 удалился, а двое визитеров неожиданно обнаружили, что в комнате они не одни: там еще сидела женщина. Женщину они сразу не заметили, потому что ее загораживал торшер.
— Привет! — сказала женщина. Ее звали Мюриэль.
— О господи! — воскликнул почтальон, привстав с дивана. — Я и не подозревал, что у него кто-то есть.
— Представьте себе, — ответила женщина, — у нас с ним, скажем так, встреча после долгой разлуки.
— Встреча после долгой разлуки?
— Да-да, — ответила женщина и потянулась к стопке журналов. Наверху лежало что-то вроде вскрытого конверта.
— Не надо! — вскричал почтальон. — Как можно читать чужие письма? Возьми это себе на заметку, Майк, для твоего сочинения. Никогда не читайте чужих писем. Твоей учительнице это понравится.
— Ничего страшного, — сказала Мюриэль, протягивая ему письмо. — Можете прочесть.
