Первые строки из пятого и шестого рассказов принесли полную бессмыслицу. Седьмой рассказ назывался «Бронтозавр». Джон написал буквы алфавита под буквами первого предложения «Бронтозавра» и вновь сравнил это с запиской. И в первое же мгновение понял, что ему удалось раскрыть шифр.
Чувство триумфа было необычайным. Ничего в его личной жизни не изменилось. Обе трагедии оставались с ним. События, которые могут иметь большое значение, произойдут только завтра, и это давило. Но внезапно его охватила бившая ключом эйфория, почти возбуждение. Он был на вершине мира. И не только потому, что ему удалось сделать. Да, он раскрыл шифр июня, и это здорово. Но теперь он имел ключ к каждому будущему сообщению после указаний относительно источника следующего кода, который должен неизбежно появиться взамен в конце каждого месяца.
Джон расшифровал и прочитал сообщение. «Левиафан — Дракону и Василиску. Четверг вечером найти рыбака Уайтекеров. Снять и устранить».
Было таинственно, но абсолютно бессмысленно. Но ему необходимо быть в курсе, он должен быть посвящен во все тайны банды. В первый раз он почувствовал элементы угрозы, даже насилия, прозвучавшие в шифровке. Конечно же, он не сомневался, что банда не отказывала себе в жестокости, но сообщение с таким зловещим содержанием попалось впервые.
От неясного чувства тревоги он поежился, словно брызги воды из фонтана попали на разгоряченную кожу. Что означают последние слова? Что значит — снять и устранить?
Часть 3
1
Уайтекеры жили на полпути между Уттингом и Чемни в красном кирпичном доме такого размера, пропорций и общего вида, какой можно найти в наиболее богатых предместьях по всей Англии. Перед домом раскинулся обширный сад с декоративной горкой, по известковым плитам которой струился ручеек.
— Наверняка он искусственный, — сказал Чарльз Мейблдин Патрику Крэшоу. — И воду качают электрическим насосом. На естественный родник не похоже.
Они наблюдали за домом почти все утро. Крикетное поле напротив отделялось от дороги забором из широкой проволочной сетки, вдоль которой росла живая изгородь из боярышника. Чарльз и Патрик бродили по полю кругами, иногда присаживались на скамейку.
— Зачем ему это надо, как ты думаешь? — спросил Патрик.
— А нам-то что?
— Да ладно! Разве тебе не хотелось бы узнать? Я думаю, он имел в виду старичка-гнома? Зачем он хочет разбить его?
— Для начала, он никогда не говорил, что хочет разбить. Он говорил — устранить. Если бы он хотел разбить, я думаю, это было бы похоже на рассказ о Шерлоке Холмсе и головах Наполеона.
Патрик вопросительно посмотрел на Чарльза.
— Внутри одной из них был бриллиант, — пояснил Чарльз.
— Ты думаешь, в старом гноме Рози Уайтекер тоже бриллиант?
— Нет, — холодно ответил Чарльз. — Нет, Крэшоу, я так не думаю.
Повернув голову, он внимательно посмотрел через дорогу. Предметом его внимания была гипсовая фигурка в красном колпачке и короткой зеленой курточке. Гномик, сидя на камне, что выступал над одним из маленьких водопадов, тянул из воды леску.
— Как же его устранить, если не разбивать? — спросил Патрик.
Чарльз проигнорировал его вопрос. Он следил за поднимающимися и складывающимися как жалюзи воротами гаража напротив. Из него начала медленно выезжать машина, которую он фотографировал «на работе». Теперь она была отремонтирована и заново покрашена.
Рано утром Чарльз приметил, как с другой стороны гаража выезжал «мерседес» отца Рози. Не было еще девяти, когда мама Чарльза привезла его в город и они разбежались по дороге в салон.
Рози и ее мама оставались в машине, но через минуту Рози вылезла из нее, закрыла ворота гаража и вернулась в машину, усевшись позади матери.
— Как она все продумала, — заметил Чарльз.
На Рози было черное по щиколотку трико, черная футболка, черная курточка. Черные волосы с зелеными прядями она заколола шпильками.
Затем произошло нечто странное. Машина остановилась на полпути, миссис Уайтекер выпрыгнула из нее и побежала обратно в дом. Через несколько секунд ручеек замедлил свое недавно стремительное течение, побежал тоненькой струйкой, а потом и вовсе исчез. Чарльз рассмеялся и никак не мог остановиться. Без сомнения, в целях экономии Уайтекеры выключают насос, пока отсутствуют.
Педантично, последовательно Чарльз обдумывал каждое слово в приказе Левиафана. Если он написал вечером, стало быть, надо понимать — не раньше полудня. А сейчас только десять на его часах, которые он, по общему мнению, обязательно позже потеряет. Новые часы он получил на свое четырнадцатилетие вместе со специальным туристическим снаряжением, в котором насчитал двенадцать секретных кармашков. Башня «Сит-Вест» отсюда не просматривалась, но, возможно, ее видно со ступенек дома Уайтекеров.
Миссис Уайтекер вернулась, и они с Рози уехали. Теперь рыбак выглядел совсем смешно, рыбача в сухом русле ручья. Неужели его надо разбить? Но возможен и другой смысл приказа «устранить». А что, если просто утащить гномика и спрятать где-нибудь, к примеру, под Александровским мостом? Раздвигая вместе с Василиском ворота в ограждении крикетного поля, Чарльз принял решение слегка ослушаться приказа, который получил от Левиафана.
2
Анданте из сюиты до-минор Телемана[17] лилось из комнаты Ангуса. Манго слышал музыку у себя на верхнем этаже, Люси — в холле, куда она только что вошла, вернувшись из больницы. В наружном шкафу, где посыльные оставляли вещи из чистки, почту и подобные вещи, она обнаружила огромный громоздкий сверток с пометкой «Осторожно! Стекло». Сверток был адресован Манго. Люси положила его на столик в холле. Похоже, в свертке какая-то статуэтка, и Люси подумала, что не следует оставлять ее внизу. Надо сказать Манго, чтобы он держал ее в своей комнате.
Все время после обеда Манго бился над кодом Штерна, используя главным образом последнюю шифровку, которую он скопировал у тайника на Невинской площади. Штерн был очень самоуверенный руководитель. Он, должно быть, отлично отдавал себе отчет, что Лондонский Центр знает об этом тайнике. Вероятно, Филипп Перч, который наверняка следил за ним до того, как Манго его заметил, тоже мог видеть, как он вынимал записку из тайника под рукой Лисандра Дугласа. Однако в нем появилась новая записка. Они продолжали пользоваться тайником, следовательно, были уверены в невозможности раскрыть шифр.
Обе записки, как и те, которые попадали ему в руки раньше, начинались и заканчивались числами. Невозможно было понять, одно ли это большое число или ряд однозначных цифр. Первые шифровки начинались с числа из одной или двух цифр, как, например, это могли быть 6 или 17, затем шли буквы одна за другой без пробелов, затем опять серия цифр. Могло быть так 22 ндитвнытугвсфонмфрсксфхарнурн 931, и вторая записка: 24 фцвнтсормнрскгтусхфтудн 1003. Последнее число было всегда больше первого раз в восемь, но вряд ли это наблюдение могло пригодиться.
Манго пробовал складывать цифры: 9+3+1=13 и брать за основу тринадцатую букву алфавита. Затем
