расстались! Я думала, что они счастливы!
– Чужая душа – потемки.
Поблагодарив за угощение, инспектор откланялся и направился вверх по холму домой.
Вот вам третий закон Вексфорда: «Чтобы легко подняться в гору, живи у подножия». На самой вершине холма светились окна его дома. Ну вот, даже не запыхался. У ворот, рядом с его «монтего», стояли две машины, одна принадлежала Сильвии, вторую он никогда не видел. Возможно, соседская. Вексфорд открыл деревянную калитку (спасибо, что не из проволоки), отпер ключом дверь. Довольный, что поднялся на холм без одышки, он вошел в коридор и услышал громкий злой голос старшей дочери, который легко проникал через тонкие стены:
– Ты бы хоть об отце подумала! Твои подвиги чуть не убили его!
13
Значит, на той машине приехала Шейла. Сестры стояли посреди комнаты и сверлили друг друга взглядами. Из кухни – она смежная с комнатой – вышла Дора с внуками.
– Прекратите! – скомандовала она.
Бен с Робином принялись рыться в своих рюкзаках, одному понадобился калькулятор, а второму – фломастеры. Мальчики не реагировали на крик, в конце концов, это не родители ссорятся.
– Что случилось? – Вексфорд взглянул на дочерей.
Сильвия только всплеснула руками и плюхнулась в кресло. У Шейлы было красное лицо, волосы всклокочены, хотя, возможно, это всего лишь такая прическа.
– Суд в следующий вторник. Они хотят, чтобы я признала свою вину.
– Кто «они»?
– Мама и Сильвия.
– Ничего подобного, – заметила Дора. – Я сказала только, что нужно серьезно все обдумать.
– Я это и сделала, серьезно поговорила с Недом… с моим другом. Он адвокат. Между прочим, эта история сильно подпортила наши отношения.
Мальчики ушли на кухню, тихонько закрыли за собой дверь. Теперь Сильвия могла дать волю чувствам.
– Будь ты сама по себе, тогда другое дело! Можешь сколько угодно твердить о своей невиновности, ругать правительство за нарушение международных договоров. Хочешь – не плати штраф и садись в тюрьму.
– Подожди, – прервал ее Вексфорд. – Шейла, это правда?
– Я обязана это сделать. Иначе какой смысл?
– Но за тобой стоит семья! – Возмущенная Сильвия повернулась к отцу. – Она не думает о нас. Ее волнует только собственная персона. Все знают, что она твоя дочь. А теперь она хочет отправиться в тюрьму. Демократии ей захотелось. Пусть голосует, как нужно. Желаешь поменять правительство – проголосуй против нынешнего.
– Это просто бред, – устало проговорила Шейла. – Будь у тебя хоть сто голосов, ты ничего не изменишь. Каждый член парламента – это шестнадцать тысяч голосов.
Но Сильвия и слышать ничего не хотела.
– Самое ужасное, что она все это выложит на суде, и эти люди снова попытаются взорвать ее. В прошлый раз чуть не погиб отец. В следующий раз они ее достанут. Или, еще того хуже, достанут моих детей!
Вексфорд вздохнул.
– Я тут выпил шнапса с одной знакомой леди, – он подмигнул Доре. – Жаль, что не прихватил с собой бутылочку.
Господи, как несправедливо, что одну дочь я люблю больше другой, подумал Вексфорд.
– Ты должна делать то, что считаешь нужным, – сказал он Шейле.
Но когда Вексфорд отправился на кухню за пивом, то по пути мягко погладил Сильвию по плечу.
Наконец все успокоились. Сильвия отправилась домой с мальчиками, готовить ужин, а Шейла с родителями решили сходить в ресторан. В этой «жесткой конуре», как выразилась Дора, они чувствовали себя неуютно. По дороге Шейла рассказала про Неда, который дрожал за свое положение в обществе и скрывал их отношения. Но она так и не объяснила, что у него за «положение», а Вексфорд из деликатности не спросил.
– Мир – это прекрасно, – заявила Шейла. – Все хотят жить в мире. Но тогда почему с борцами за мир обращаются как с преступниками?
На обратном пути они проехали мимо полицейского участка, и Вексфорд заметил, что в одной из комнат для допросов горит свет. Он представил, как Бёрден сейчас мучается с Клиффордом Сандерсом, и у него сжалось сердце. Как теперь смотреть Майку в глаза? Что же делать? – с горечью подумал Вексфорд.
Бёрден не планировал на выходных вызывать Клиффорда. Он собирался «отозвать собак», дать ему передышку. Насчет собак – это слова Дженни. Бёрден за это сильно разозлился на жену. И пожалел, что рассказал ей. Он постоянно нарушал главное правило: оставлять работу за порогом. Когда Дженни его обидела, он сказал:
– Я уже слышал эту сентиментальную чушь от шефа.
Дома он обычно называл Вексфорда «Регом», но сейчас был слишком зол на него. У Бёрдена старомодные взгляды, словно у героини викторианского романа, которая зовет жениха Вильямом, но стоит помолвке разорваться, из Вильяма тот превращается в «мистера Джонса».
– Не понимаю жалости к убийцам, – заявил он. – Лучше подумайте о жертвах.
– Ты уже говорил об этом, – не слишком любезно ответила Дженни.
Ну все, с него хватит. После обеда он поехал в участок, отправив Арчболда за Клиффордом. На этот раз Бёрден выбрал для допроса другую комнату, окна которой выходили на Хай-стрит. На полу там темно- коричневая, выцветшая местами плитка («цвет пожилого спаниеля», как выразился Вексфорд), из мебели – два стула и обитый металлом стол с пластиковой крышкой в черно-коричневую клетку.
Клиффорд впервые заговорил первым, смиренным, но довольным тоном:
– Я знал, что вы захотите меня видеть. Я даже не стал включать телевизор. Какой смысл, ведь я все равно уеду. Мама тоже знала, она видела, как я жду звонка в дверь.
– Она тоже спрашивала вас об этом, Клифф?
И снова Бёрден заметил, насколько Клиффорд похож на школьника-переростка. Серые, хорошо отутюженные фланелевые брюки с отворотами, серая рубашка (уж не потому ли, что ее можно не менять два или три дня?). Полосатый галстук и серый, ручной вязки, пуловер с острым вырезом. Пуловер связан обычной «резинкой», но горловина выполнена неаккуратно, чувствуется рука миссис Сандерс. Эта женщина берется за все подряд, но ни в чем не добивается совершенства.
– Я решил сказать вам всю правду и ничего не скрывать. – Лицо Клиффорда, как и всегда, было непроницаемо, даже когда он произносил эти отчаянные слова. – Надеюсь, вы мне поверите. Знаете, она говорит, что меня не просто так каждый день таскают на допросы. Значит, я такой человек.
– Какой человек, Клифф?
– Способный на убийство.
– Значит, ваша мать все знает и считает вас виновным?
– Если это неправда – как она может знать? – педантично поправил Клиффорд. – Скорее, это подозрительность. Она просто говорит, что я такой человек, а не то, что я убил кого-то. – Клиффорд искоса взглянул на Бёрдена. – Может, я действительно способен убить? Пока не попробуешь, все равно не узнаешь.
Странный, безумный взгляд. Но это Бёрден понял позднее.
– Расскажите мне об этом человеке, Клифф.
