относительно Рашуорта. Я просто питал очень слабую надежду на то, что одни из Скоттов либо они оба, может быть, смогут помочь мне получше узнать, что за человек Айвор Суон. Но Скотт, как ты знаешь, является — а вернее, являлся — очень больным человеком.
— Я должен это знать?
— Конечно да, — строго сказал Уэксфорд. — До тебя что-то очень медленно доходит.
То, что он в кои века почувствовал власть над своим другом, очень развеселило Уэксфорда. Было приятно для разнообразия видеть Крокера, хоть раз оказавшегося в невыгодном положении.
— Я боялся задавать вопросы Скотту. Я не знал, что может с ним произойти, если он разволнуется. Кроме того, мне было достаточно поговорить с его женой. Она не сказала мне ничего нового, чего бы я не знал о Суоне, по, сама того не ведая, рассказала о четырех фактах, которые помогли мне разгадать это дело. — Он откашлялся. — Во-первых, она сообщила, что они с мужем имели обыкновение останавливаться во время отпуска у одной родственницы, которая живет около Кингсмаркхема, и что в последний раз они останавливались там прошлой зимой. Во-вторых, что эта родственница живет в доме восемнадцатого века. В-третьих, что в марте, через две недели после этого, ее муж заболел, он действительно был очень болен. В-четвертых, что родственницу звали Айлин. Подумай, заболел в марте. Может, это было через две недели после двадцать пятого февраля.
Он многозначительно помолчал, дав возможность доктору все это переварить.
Доктор наклонил голову набок. Наконец он сказал:
— Я начинаю понимать. Бог мой, трудно в это поверить, но надо же как интересно. Это у Рашуортов останавливались Скотты, а той родственницей была Айлин Рашуорт. Скотт каким-то образом убедил Рашуорта устранить Стеллу в отместку за то, что Скотт сделал с его собственной дочерью. Возможно, предложил ему деньги. Это просто чудовищно!
Уэксфорд вздохнул. В такие моменты, как этот, ему очень недоставало Бердена, такого, каким он был раньше.
— Пожалуй, выпьем еще. Моя очередь угощать.
— Ты не должен вести себя со мной как с полным дураком, — обиженно сказал доктор. — Меня не учили ставить диагнозы такого рода. — Когда Уэксфорд встал, он мстительно проговорил: — Тебе — апельсиновый сок. Это приказ.
Поставив перед собой кружку светлого пива вместо апельсинового сока, Уэксфорд сказал:
— Тебе далеко до доктора Ватсона, и раз уж мы коснулись этой темы, хотя я испытываю предельное уважение к сэру Артуру, жизнь не слишком похожа на истории Шерлока Холмса, и я не верю, что когда-то была похожа. Люди не вынашивают планы мщения годами и не находят возможным подкупать более или менее респектабельных агентов по продаже недвижимости, отцов семейства, чтобы те совершили убийство для них.
— Но ты говорил, — возразил Крокер, — что Скотты гостили у Рашуортов в их коттедже.
— Нет, не говорил. Подумай. Как они могли останавливаться в доме, который был сдан внаем жильцу? Единственное, почему я думал об этом доме: он был построен в 1750 году. Я совершенно забыл о родственнице Скоттов, которую звали Айлин, — это было упомянуто мимоходом. Но когда я услышал, как Рашуорт назвал свою жену Айлин, тогда я все понял. После этого мне оставалось только проверить.
— Я настолько ничего не понимаю, что не знаю, что сказать.
Мгновение Уэксфорд наслаждался тем, что видел доктора в полной растерянности. Потом он сказал:
— Айлин — очень распространенное имя. Разве может так быть, что миссис Рашуорт — единственная обладательница этого имени во всей округе? Тут я вспомнил, что еще одна женщина говорила мне о том, что получила при крещении два имени, и половина ее знакомых звала ее по первому имени, а половина — по второму. Я не стал ничего уточнять у нее самой. Я навел справки в Сомерсет-Хаус. И тут я выяснил, что миссис Маргарет Айлии Фенн была дочерью некоего Джеймса Коллинса и его жены, Айлии Коллинс, урожденной Скотт. Вне всяких сомнений, это у миссис Фенн останавливались Скотты в феврале, в Солтрем, который тоже является домом восемнадцатого века. Они останавливались у нее и двадцать пятого февраля, попрощавшись с миссис Фенн перед тем, как она отправилась на работу в «Равноправие»; они тоже уехали на такси, чтобы успеть к поезду, который отправлялся из Стоуэртона в Лондон (на вокзал Виктория) в три сорок пять.
Крокер поднял руку, останавливая Уэксфорда:
— Я вспомнил сейчас. Ну конечно. Это был бедный старик Скотт, у которого случился удар на той платформе. Я оказался на вокзале, покупал билет, и меня позвали к нему. Но это было не без четверти четыре, Рэдж. Скорее часов в шесть.
— Совершенно точно. Мистер и миссис Скотт не успели на тот поезд, который отходил в три сорок пять. Когда они приехали на вокзал, Скотт увидел, что они забыли один из чемоданов в доме миссис Фенн. Ты должен знать это, сам мне сказал.
— Да, я.
— Скотт был тогда сильным крепким мужчиной. Или, во всяком случае, считал себя таковым. Такси рядом не оказалось — обращаю твое внимание, что это мое предположение, — и он решил вернуться на Милл-Лейн пешком. Этот путь занял у него около сорока пяти минут. Но это его не беспокоило. Был еще один поезд, который отходил из Стоуэртона в шесть двадцать шесть. Он без всяких проблем попал в дом, поскольку миссис Фенн всегда оставляла заднюю дверь своего дома незапертой. Возможно, он сделал себе чашку чаю, может быть, просто передохнул. Нам никогда этого не узнать. Нам надо теперь вернуться снова к Стелле Риверс.
— Она зашла в Солтрем?
— Конечно. Это было известное место. Она тоже знала о незапертой задней двери и о том, что у миссис Фенн, ее друга и тренера, был телефон. Шел дождь, становилось темно. Она прошла на кухню и тут столкнулась со Скоттом.
— А Скотт знал ее?
— Как Стеллу Риверс. Он не знал ее правильного имени. Миссис Фенн называла ее то Риверс, то Суон. И она должна была говорить о ней Скотту, своему дяде, и показать ее, потому что она гордилась Стеллой.
Как только Стелла оправилась от удивления, неожиданно встретив в доме незнакомца, она, видимо, попросила разрешения позвонить по телефону. Что она сказала? Что-нибудь вроде этого, я думаю:
«Я бы хотела позвонить папе, — она называла Суона отцом, — мистеру Суону из Хилл-Фарм. Когда он приедет, мы подвезем вас в Стоуэртон». Скотту было ненавистно само имя Суона. он всегда страшился встречи с ним. Он, видимо, уточнил у Стеллы, был ли человек, о котором она упомянула, Айвор Суон, и тут осознал, что находится лицом к лицу с дочерью — как он считал — убийцы своего ребенка. Мало того, Стелла оказалась ровесницей утонувшей девочки.
Глава 22
Когда они вернулись в Истовер после своей прогулки, солнце село, оставив длинные огненные полосы, которые разорвали пурпурные облака и окрасили море в золотисто-медный цвет. Верден остановил машину на свободном месте на вершине утеса, и они сидели, молча любуясь морем, небом и одиноким траулером — маленьким грязным пятнышком, движущимся на горизонте.
Джемма все больше уходила в себя с каждым днем, и Вердену иногда казалось, что это тень движется рядом с ним, садится в машину и лежит рядом с ним ночью. Она почти не разговаривала. Джемма словно стала олицетворением горя или, еще хуже, женщиной, которая умирала. Он знал, что она хотела умереть, хотя прямо она ему этого не говорила. Предыдущей ночью Майк обнаружил ее лежащей в ванне в остывшей воде. Ее глаза были закрыты, голова соскользнула в воду, и, хотя Джемма и отрицала это, он знал, что она приняла снотворное за полчаса перед этим. А сегодня Берден едва успел помешать ей перейти дорогу прямо перед носом приближающейся машины
