это зрелище, затем обернулся к Вексфорду.
— Доброе утро, сэр.
— Да, Барри, наверное, утро. Должно быть, утро. А теперь, Дейзи, утрите слезы, вам сейчас станет лучше. Уже все в порядке.
Карен подала ей бумажный платок, и Дейзи утерла глаза. В ее взгляде еще горело отчаяние, но голосом она уже овладела вполне.
— Я никогда не пробовала бренди.
Это напомнило Вексфорду что-то далекое. Много лет назад точно те же слова при нем сказала Шейла, и молодой осел, который тогда был с ней, воскликнул: «Увы! Еще одна невинность утрачена!» Вексфорд вздохнул.
— Ну так что — где вы обе были? В постели?
— Но, сэр, была только половина двенадцатого!
Он как-то не учел, что для таких юных штучек половина двенадцатого — это еще вечер, и не самый поздний.
— Я спросил Дейзи, — сухо сказал он.
— Я была здесь, смотрела телевизор. Где была Карен, не знаю. На кухне где-нибудь… Наливала себе чаю… Мы собирались досмотреть передачу и ложиться. Я услышала, что кто-то ходит под окном, но подумала — Карен.
— То есть как это — услышали под окном?
— Шаги во дворе. Прожекторы как раз только что выключились. Они отключаются в полдвенадцатого. Шаги приблизились к самому дому, шуршали прямо под окнами. Я встала посмотреть. Луна ярко светила — никаких прожекторов не нужно. И я увидела его там, в лунном свете — он был так же близко от меня, как сейчас вы. — Ее дыхание участилось. После недолгой паузы она продолжила: — Я завизжала. Я визжала без остановки, пока не прибежала Карен.
— А я уже услышала его, сэр. Я его, наверное, первой услышала — раньше, чем Дейзи. Я слышала, как он топтался за кухонной дверью, а потом двинулся в обход дома. Я побежала на ту сторону, вбежала в… в оранжерею, и тут снова услышала шаги. Но видеть никого не видела. Тут я и вышла на связь. Прежде, чем Дейзи завизжала. Я бросилась к ней и увидела, как она стоит у окна, визжит и колотит по стеклу… Вот тут я и позвонила вам.
Вексфорд снова обратился к Дейзи. Она заметно успокоилась — очевидно, бренди произвело на нее то оглушающее воздействие, о котором она молила.
— Что именно вы видели, Дейзи?
— У него была такая штука на лице… Вроде шерстяной шапки с дырками для глаз. Как у террористов, которых показывают по телевизору. Одет он был… не знаю, может быть, в спортивный костюм. Темный. Может, черный, может темно-синий.
— Это был тот же самый человек, который убил ваших близких и пытался убить вас 11 марта?
Еще произнося эти слова, инспектор понял, какой чудовищный вопрос он задает этой хрупкой, испуганной восемнадцатилетней домашней девочке. Разумеется, она не смогла бы ответить ему. Тот человек был в маске. Взгляд Вексфорда она встретила выражением полного отчаяния.
— Я не знаю, не знаю! Как я могу знать? Это мог быть он. Я ничего не разглядела… Не знаю, был ли он молодой или не очень — точно не старик. Казался крупным и мощным. И было похоже, что он знает место — отчего-то мне так показалось. Может быть, дело в том, что он знал, что делает и куда ему идти. О-о, что со мной будет? Что меня ждет?
От необходимости предложить ответ Вексфорда спасло появление четы Харрисонов. Кен Харрисон был полностью одет, его жена — облачена в красный бархатный халат с белой пуховой пелериной: такие, по представлениям Вексфорда, прежде назывались словом «капот». Капот то и дело распахивался, открывая голубые в крапинку пижамные брюки. В соответствии с освященной веками традицией Бренда была вооружена кочергой.
— Что случилось? — спросил Кен Харрисон. — Там всюду полисмены. Сад кишит копами! Я сказал Бренде:
«Знаешь, что это значит? Наверное, те злодеи вернулись, чтобы покончить с Дейзи».
— Ну, мы надели, что попалось под руку, и поспешили сюда, — сказала Бренда. — Но не пешком. Я велела Кену завести машину — здесь небезопасно! Я даже в машине, внутри, не чувствую себя в безопасности.
— Я ведь сразу говорил, что нам нужно быть здесь. Как только узнал, что в доме будут находиться женщины-полицейские. Почему было не позвать нас? Не нужны тут никакие девицы, полисменши или не полисменши, как ни назови. Тут есть мы и Джонни, нужно было позвать нас, в доме достаточно спален. Но нет, никто про нас и не вспомнил, ну и я не стал заикаться. Если бы здесь поселились мы с Джонни и прошел бы слух, что мы тут, думаете, такое бы произошло? Думаете, у убийцы хватило бы духу прийти сюда снова с намерением прикончить Дейзи? Да ни в…
Дейзи оборвала его. То, что она сделала в следующий миг, удивило Вексфорда. Она вскочила на ноги и произнесла отчетливо и холодно:
— Я вас увольняю. Можете уехать не сразу, у вас есть… пусть — месяц. Но я хочу, чтобы вы уехали как можно быстрее. Будь моя воля, я бы выгнала вас завтра же.
Дейзи показала себя внучкой своей бабки. Она стояла, закинув голову и с презрением глядя на всех вокруг. Но в следующий момент ее голос сорвался, и речь стала невнятной. Бренди оказало свой эффект — сначала один, теперь другой.
— Почему вы такие бесчувственные? Вам что, нисколько меня не жаль? «Прикончить ее»! Да я вас ненавижу! Вас обоих! Не стану терпеть вас ни в моем доме, ни на моей земле! Я вас выброшу на улицу…
Ее восклицания перешли в причитания и затем — в истерические всхлипывания. Харрисоны были совершенно ошарашены. Бренда застыла столбом, открыв рот. К Дейзи подошла Карен. Вексфорду показалось, что сейчас она отвесит Дейзи пощечину — это считается едва ли не лучшим средством остановить истерику. Но вместо того Карен обняла девушку и, положив ей ладонь на голову, склонила ее к себе на плечо.
— Идем, Дейзи. Я тебя уложу. Все будет хорошо, ты в безопасности.
Но в безопасности ли Дейзи? Вексфорду хотелось бы в этом увериться. Он встретился глазами с Вайном, и невозмутимый сержант сделал то, чего от него и следовало ожидать — едва повел взглядом в сторону столовой. Кен Харрисон заговорил взволнованно:
— Да она не в себе! Она в истерике. Она не имела этого в виду. Правда ведь?
— Конечно, нет, Кен. Мы ведь все здесь одна семья, мы члены семьи. Само собой, она не хотела этого — нет, не хотела.
— Думаю, вам лучше отправиться к себе, миссис Харрисон, — сказал Вексфорд. — Вам обоим. — Он не стал говорить, что утром все будет по-другому, но, несомненно, это окажется так. — Возвращайтесь домой и хоть немного поспите.
— А где Джонни? — спросила Бренда. — Интересно, где он? Мы услышали, а он нет? От ваших людей было столько шума, что и покойник бы подскочил. А Джонни чего притаился? Вот что мне интересно. Даже не поинтересовался, что происходит, не потрудился прийти, — со злобой продолжала Бренда. — Если уж кого и надо уволить, так, по-моему, в первую очередь его, ленивого черта. Чего он там выжидает?
Вексфорд не смог побороть искушения.
— Он все проспал, — сказал он. — Он ведь молодой.
К двадцатитрехлетней Карен Малэхайд вышедшее из употребления и обидное слово «полисменша» не подходило совсем. У Карен был черный пояс по дзюдо, она даже вела занятия для полицейских. Вексфорд понимал, что случись ей прошлой ночью столкнуться с прокравшимся в Танкред злоумышленником, она обезвредила бы его в два счета — если он был безоружен или недостаточно проворен в движениях. В свое время Карен говорила ему, что нигде не боится ходить ни днем, ни ночью, а однажды она так швырнула грабителя, что тот перелетел на другую сторону улицы.
Но была ли она одна надежной стражей для Дейзи? Или Анни, или Розмари? Все-таки нужно убедить
