Вексфорд видел, что она рассматривает самый большой синяк — под левым глазом. Потрогав его кончиком пальца, Джоан стала его запудривать.
— Миссис Гарленд, мы хотели бы о многом вас спросить.
— Да, конечно. — Она замялась. — Вы понимаете, я же ничего не знала. Не имела ни малейшего понятия. В американских газетах не печатают заграничных новостей — а ведь это для них заграница. Если только война или что-то такое… Там ничего не писали. Я узнала обо всем, только когда позвонила этой девочке, дочке Наоми. — На этом имени у нее задрожали губы. Джоан сглотнула слюну. — Бедняжка. Вот кого надо пожалеть. Нужно было что-то сказать — выразить соболезнования… Но я просто онемела, так меня придавила эта новость. Это меня убило.
Тут заговорил Вайн:
— Уезжая, вы никому не сказали ни слова. Не сообщили ни матери, ни сестре.
— Наоми знала.
— Возможно. — Вексфорд хотел сказать, что Наоми умерла, и они никогда не смогут проверить это заявление, но удержался — не хватало только нового водопада слез. — А теперь не скажете ли вы нам, куда и зачем вы ездили и когда покинули город?
— А это обязательно нужно? — по-детски спросила она.
— Боюсь, без этого мы не обойдемся. И вам, пожалуй, стоит обдумать ответ. Видите ли, миссис Гарленд, вы поставили нас в трудное положение, вот так вот растворившись в воздухе.
— Пожалуйста, налейте мне еще немножко. — Она протянула Вайну пустой стакан. — Да все в порядке, не надо так смотреть. Я люблю виски, но я не алкоголичка. А когда стресс, особенно тянет выпить. Разве это так ужасно?
— Я здесь не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы, миссис Гарленд, — сказал Вексфорд, — а только для того, чтобы вы могли ответить на мои. То, что я к вам пришел — это лишь мое доброе отношение, и я хочу, чтобы вы были в состоянии отвечать. Хорошо?
Он слегка покачал головой, глядя на Вайна, застывшего с видом затюканного слуги со стаканом в руке. Джоан онемела от изумления и возмущения.
— Вот и отлично. Как-никак, дело наше серьезное. Итак, скажите, когда вы вернулись домой и что делали после этого?
— Вчера вечером, — в ее голосе звучала обида. — Вообще-то самолет из Лос-Анджелеса прибывает в Гатуик в половине третьего, но рейс задержали. Таможню мы прошли не раньше четырех. Я собиралась добраться домой на поезде, но слишком устала, так что до самого дома ехала на такси. Приехала около пяти. Опрокинула стаканчик, ну, два, может быть, три. — Джоан сурово посмотрела на инспектора. — Поверьте, мне было нужно. И легла спать. Проспала всю ночь до утра.
— А сегодня утром вы отправились в магазин и увидели, что он закрыт и, похоже, закрыт уже давно.
— Да, так. Я разозлилась на Наоми, да простит меня бог. Конечно, я могла бы у кого-нибудь спросить, позвонить сестрам. Но мне это не пришло в голову, господи, прости меня, я сразу подумала, что Наоми опять забросила бизнес. Ключей у меня при себе не было — я ведь рассчитывала, что магазин будет открыт, — пришлось тащиться обратно домой. Из дому я позвонила Дейзи. То есть звонила-то я Наоми, собираясь разнести ее в пух и прах. И Дейзи мне все рассказала. Бедный ребенок! Ведь ей как будто пришлось снова все пережить.
— Одиннадцатого марта, в день, когда вы уехали, вы навещали мать в интернате «Кейнбрук». Вы там были с пяти вечера до половины шестого. Расскажите, пожалуйста, что вы делали после этого.
Она вздохнула, кинула взгляд на пустой стакан, который Барри Вайн поставил обратно на стол, облизнула подкрашенные губы кончиком языка и начала:
— Я закончила собирать вещи. Мой самолет был на следующий день, двенадцатого марта. Рейс в одиннадцать, в полдесятого надо быть на регистрации, и я решила, что лучше поехать в Лондон вечером — вдруг утром поезд опоздает? Мне это как-то вдруг пришло в голову, когда я укладывала чемодан. Я подумала — позвоню-ка в гостиницу в Гатуике, узнаю, есть ли места. Места были. Я обещала заехать к Наоми, хотя мы уже решили все дела днем. И бухгалтерию мы в тот вечер проверять не собирались. Наоми сказала, что сама подсчитает НДС. Но я все равно сказала, что заеду — ну, показать, что готова помочь. — Голос Джоан Гарленд задрожал. — Да, в таком роде. Собиралась заехать в Танкред на полчасика, а потом домой за вещами и — на станцию. У меня от дома пять минут ходу до вокзала.
Вексфорд, которому этот факт был известен, ничего на это не сказал. Но Барри Вайн хотел докопаться до сути дела:
— Не понимаю, зачем вам понадобилось уезжать вечером. В этом не было нужды, если рейс только в одиннадцать утра. Ладно, в девять тридцать нужно быть на регистрации, но ведь отсюда на поезде никак не больше получаса езды.
Она искоса обиженно посмотрела на Вайна. Сержант ей явно не понравился.
— Если уж вам так нужно это знать, я не хотела рисковать, не хотела, чтобы утром меня кто-нибудь увидел.
Лицо сержанта Вайна сохраняло непроницаемое выражение.
— Да не напрягайтесь вы так! Это не так трудно понять. Я не хотела, чтобы меня видели с чемоданами, задавали вопросы, да вдруг бы кто-то из сестер позвонил.
— Давайте пока оставим ваше волшебное таинственное путешествие, миссис Гарленд, — сказал Вексфорд. — В котором часу вы отправились в Танкред-хаус?
— Без десяти восемь, — не задумываясь, ответила она. — Я всегда знаю время, я его чувствую. И никогда не опаздываю. Наоми пыталась заставить меня приезжать позже, но это была придурь ее матери. Она оставляла свои просьбы на автоответчике, но я к этому давно привыкла — я не слушаю его по вторникам. Чего ради мне подстраиваться под капризы леди Давины? Боже, зачем я так говорю! Ее нет больше… Вот. Как я сказала, я поехала без десяти восемь. В восемь десять была там. Если точно, в восемь одиннадцать. Я посмотрела на часы, когда звонила в дверь.
— Вы звонили?
— Несколько раз. Я знала, что они меня слышат, знала, что они там. О боже, то есть я думала… думала, что они слышат. — Краска сбежала с ее лица, оно стало белым, как бумага. — Они все уже были мертвы! Это случилось только что, да? Господи!
Вексфорд наблюдал за ее лицом. Джоан прикрыла глаза и сглотнула слюну. Вексфорд ждал.
— В столовой горел свет. Да простит меня бог, я решила, что Наоми сказала Давине, что мы все уже сделали, и Давина сказала: «Раз так, настало время проучить эту женщину — будет знать, как отрывать меня от обеда». Она была такая, она могла бы такое выдать.
Вспомнив, что за участь постигла Давину, Джоан тут же испуганно прикрыла рот ладонью. Предупреждая новые взывания к богу, Вексфорд быстро спросил:
— И долго вы звонили?
— Я позвонила три или четыре раза, потом попробовала заглянуть в окно столовой, но шторы были задернуты, и я ничего не разглядела. Знаете, я на них рассердилась — ужасно это теперь говорить, дико звучит. Я сказала себе — о'кей, я не стану отираться под дверью — и уехала домой.
— Вот как? Вы приехали в такую даль, и когда никто не открыл дверь после нескольких звонков, вы сразу отправились восвояси? — спросил Вайн и получил в ответ откровенно неприязненный взгляд.
— А что мне оставалось? Ломать дверь?
— Миссис Гарленд, а теперь вспомните хорошенько: не встретилась ли вам на лесной дороге какая- нибудь машина?
— Нет, это точно.
— Какой дорогой вы ехали?
— Какой дорогой? Разумеется, через главные ворота. Я всегда там езжу. То есть я знаю, что есть еще одна, но ею я никогда не пользуюсь. Эта боковая дорожка — всего лишь узкая просека.
— И вы не видели никаких машин?
— Нет, говорю же. Да мне там никогда никто не встречался. Ну, однажды я встретила Джона. Как там его? Габбитас. Но это было несколько месяцев назад, а одиннадцатого марта я точно никого не видела.
— А на обратном пути? Она покачала головой.
