– Спасибо за заботу, теперь уже легче, – соврала она, стараясь разъединить их руки. – Мне надо...
– Да, да. – Он даже чуть-чуть поклонился, указывая правой рукой на дверь.
Анджела шла по комнате, вытирая затекшие руки о юбку. Она слышала за собой стук его башмаков и в маленьком пространстве комнаты ощущала его присутствие у себя за спиной.
Когда они подошли к входной двери, он протянул руку и открыл ее. Остановившись на пороге, она печальными глазами посмотрела на засохшие розы, стоявшие на верхней ступеньке лестницы. Черенки этих роз миссис Оутс привезла с собой из Новой Англии.
– Какой прекрасный день для начала нашей новой жизни, – высокопарным тоном проговорил О'Брайон. – Мне пришло в голову, что на этой ферме некому будет работать. Мы можем сделать это своим домом.
– Вы хотите жить здесь? Делать вид, что вы не убили совершенно хладнокровно и без всяких оснований бедную миссис Оутс? – Слова вырвались у Анджелы помимо ее желания.
Ужаснувшись, она замолчала... К ее огромному облегчению, он не обратил внимания на ее вопрос.
– Мне кажется, это весьма уютная маленькая ферма. – Он стоял на верхней ступеньке и осматривал заросшие поля, переходящие в дикие прерии. – Она притягивает мое сердце. Место, где можно научиться хозяйничать.
Он что, действительно надеялся, что она останется тут с ним? Или он совсем лишился разума? Вероятно, так оно и было. Она пыталась вспомнить свои знания по медицине, связанные с безумием. Вспомнила, что ряд врачей считали безумие заболеванием мозга. И ревность была одной из причин таких болезней. Возможно, его привязанность к ней превратилась в ревность, когда она вышла замуж за Рэнсома. Неужели ревность эта была настолько сильной, что лишила его способности рационально мыслить?
О'Брайон похлопал ее по руке:
– Вы удивлены, да? Может ли существовать ирландец, который не знает, как работать на земле? Я родился в большом городе, в Бостоне, и работа на земле остается для меня загадкой. Но я уверен, что у каждого ирландца любовь к работе на земле сохраняется в крови.
– Вы хотите, чтобы я жила тут с вами? – Она старалась не поддаваться панике, и на лице ее было задумчивое выражение.
– А разве не судьба свела нас вместе? Вы были предназначены мне, и любовь наша будет взаимной.
– А как же быть с моим мужем? – Опять ее язык оказался впереди ее мыслей. Она расширила глаза, как будто вопрос был совершенно невинным.
От злости у него сжались губы и появились искры в глазах.
– Бог мой, разве я уже не объяснял вам, что я теперь ваш муж.
– А, вот это их след. – Шотландец поднялся с земли, где он присел, разглядывая след, вдоль которого они передвигались от самого Джоплина.
– Боже, я теперь понимаю, куда он направляется. – Лошадь Рэнсома нервно вздрогнула от его взволнованного тона. – Ферма миссис Оутс примерно в пяти милях на запад отсюда.
– Это печальное место, – проговорил Шотландец, вскакивая на свою лошадь. – Анджела рассказывала, что она обнаружила могилы мистера Оутса и двух его дочерей. Миссис Оутс была не совсем в своем уме. Каждый вечер она делала вид, что вся семья собирается в доме и она их кормит.
Рэнсом скривил губы. Он подумал, что и за это ему придется просить прощения у Анджелы. Он оставил ее в доме с умалишенной женщиной.
– Она делала вид, что обедает с ними, – продолжал Шотландец, – разговаривает с мужем о делах, потом укладывает детей в постель.
Рэнсом почувствовал сочувствие к миссис Оутс. Он не делал вид, что Сабрина жива, но война и множество смертей подействовали на его сознание так, что он предпочел жить со своей иллюзией. А жизнь с Анджелой билась в его забаррикадированное сердце до тех пор, пока ее преданная любовь не разрушила созданную им стену.
И теперь она была в руках О'Брайона.
– Он хотел жениться на ней, – говорил Рэнсом, – но Флетчер убедил ее выйти замуж за меня.
– Я плохо понимаю то, что вы мне говорите. В тот день, когда я встретил Анджелу, она сказала, что О'Брайон хотел убить ее.
– Наверное, она так думала после того, как увидела, что он убил миссис Оутс.
– Насколько я понял, тот бандит, который послал О'Брайона, уже умер. И обвинения с нее сняты.
– Да, он мертв, и обвинения сняты, – подтвердил Рэнсом.
– Так почему же она не скажет ему, что ее больше не обвиняют в убийстве сестры? – удивленно спросил Шотландец.
– Зная Анджелу, я уверен, что она использует любое оружие, которое будет в ее распоряжении. – Рэнсом вспомнил ее нож и то, как умело она им пользовалась. – И благодаря этому я не теряю надежду.
Лезвие ножа блестело в лучах солнца, проникавших сквозь дырки в задней стенке уборной. Анджела рассматривала свой нож, как будто видела его впервые. Деревянная ручка, изогнутая по форме небольшой мужской руки, вполне подходила и для нее. Конечно, это было не серьезное оружие, но это было все, что она имела. Она совсем не была уверена, что сможет проткнуть человеческую кожу, мускулы и сосуды для того, чтобы нанести вред, а не лечить человека. Но если она не выведет из строя О'Брайона, он затянет ее в сети своих безумных идей.
Она как будто взвешивала нож в правой руке. Грансер, который считал ее неспособной убить кого- нибудь, учил ее использовать нож для того, чтобы выиграть время и удрать от нападавшего.
