класс, когда он сам был еще ребенком, такая речь вызывала благоговейный страх у представителей низших социальных слоев, но сейчас она практически исчезла, умерла. Актеров, конечно, учили так говорить, он где-то об этом читал. Прежде чем сниматься в фильме, действие которого происходит в 20-е годы XIX века, они должны были научиться говорить вместо «он» — «оун», а вместо «мост» — «моуст». Такое произношение не было редкостью, подумал он, во времена молодости его дедушки, тогда местный священник, проезжая верхом мимо них с друзьями, щелкал хлыстом и выкрикивал: «Снимите шляпы перед джентльменом».
Шэнд-Гибб тоже был джентльменом, но очень уж мягким, и его немало смущало, что он не может вспомнить последних лет, проведенных в Пэссингэм-Холле.
— Я бы желал вспомнить что-то или кого-то, мой милый друг, — сказал он своим неподражаемым голосом, — но все ушлоу из памяти.
— Возможно, ваша экономка?..
Когда миссис Шэнд-Гибб был еще жива, Бетти ухаживала за ними обоими. Но она — прислуга старой закалки — не была, да и не хотела быть в курсе хозяйских дел. Инспектор даже подумал, что она, должно быть, называет его «хозяином». Она здесь находилась потому, что Вексфорд попросил ее остаться и присесть, — она присела на краешек стула и, по всему было видно, чувствовала себя неловко.
— Ты можешь что-нибудь припомнить? — спросил ее Шэнд-Гибб мягко и учтиво. Он был не из тех, кто, обращаясь к людям, пренебрегает именами, титулами или званиями, — он предпринимал отчаянные попытки вспомнить, как ее зовут, он старался изо всех сил, но у него не получилось, он попытался снова, бормоча разные имена, но и на этот раз потерпел поражение.
— Уверена, что ничего не знаю, — сказала она. — Но могу попытаться. Весной и осенью там стоял лагерь скаутов. Это были хорошие ребята, никогда не шалили, никогда не оставляли после себя беспорядка.
— А кто-нибудь еще останавливался в лесу? — спросил Вайн. — Друзья. Или родственники.
Шэнд-Гибб вслушивался в разговор, время от времени вежливо кивая или смущенно улыбаясь. Он был похож на человека, который преждевременно заявил, что знает иностранный язык, а столкнувшись с носителем этого языка, обнаружил, что ничего не понимает.
Бетти сказала:
— Никогда не было ничего подобного, сэр.
Ностальгическая улыбка осветила лицо Шэнд-Гибба. Казалось, свет озарил его лицо и поблекшие голубые глаза, теряющиеся в сетке морщин.
— Танцплощадка, — проговорил он. — Вспоминаются чудные жаркие летние денечки, мистер э… В июне никогда не было дождя. Вся деревня собиралась там на Иванов день потанцевать с живой музыкой, тогда не было никаких граммофонов. — Видно, революция магнитофонов и CD-плейеров прошла мимо него. Скорее всего, единственное, что отложилось в его памяти, — это проигрыватели с пластинками. — Мы плясали на Танцевальной площадке, самом дивном местечке в Кенте, оно хоть и находится на возвышенности, но совершенно ровное и утопает в изумрудной зелени. Когда придет лето, мы должны сходить туда, Полли э-э… Дейзи, неважно. Мы должны попросить младшего Митчелла отвезти туда мое кресло, что?
Бетти посмотрела на него. Ее взгляд был полон бесконечной преданности и нежности. Она очень мягко сказала:
— Вы больше не живете в Холле, сэр. Вы уехали оттуда три года назад. Сейчас там живет другой джентльмен с леди. Разве вы не помните?
— Теперь помню, — проговорил он, — вспомнил, после того как ты сказала, — трясущейся старческой рукой он провел по лбу, словно это судорожное движение могло отогнать тень нахлынувших воспоминаний. — Верю тебе на слово.
Вексфорд представил себе увитый цветами столб, установленный меж зеленеющих деревьев, и простую деревенскую девушку, названную Королевой Мая — пухленькую, светловолосую и по сегодняшним меркам некрасивую — не Шэронн Бакстон, одним словом.
— Мистер Шэнд-Гибб разрешил этим людям пользоваться землей? — спросил он.
— Он не каждому это позволял, — быстро ответила Бетти. — Если кто-то оставлял после себя беспорядок, их туда больше не пускали. Была такая пара, они хотели устроить там свадебный прием. Мистер Шэнд-Гибб согласился, ему тогда нездоровилось, а миссис Шэнд-Гибб, — тут она снизила голос, но ее все равно было слышно, — лежала на смертном одре. — Старый джентльмен вздрогнул и попытался улыбнуться. — Ох, вы бы видели, что они там натворили. Почти всюду валялись банки, жестянки, и чего там только не было. У них хватило дерзости попросить мистера Шэнд-Гибба позволить им устроить там еще одну вечеринку, но он отказал. Сказал, что ему очень жаль, но на этот раз — нет, а им это, видно, очень не понравилось. Мы в себя не могли прийти от их грубости.
Вексфорд записал имена этих людей, но то были единственные имена, которые ему удалось заполучить. Бетти помнила и других, кто пользовался танцевальной площадкой, но их имен не знала. Мистер Шэнд-Гибб знал, но ей не говорил, да и кто она такая, чтобы ей рассказывать, сказала Бетти. Она лишь помнила фамилию тех молодоженов, потому что миссис Митчелл рассказывала о них, да вся деревня о них говорила.
— Когда вы упомянули о песнях и плясках, — спросил Вайн, — вы имели в виду эту пару?
— Да нет, то были другие, — ответила Бетти. — Те люди никогда не оставляли после себя беспорядка. После их ухода вообще было не заметно, что там кто-то побывал. Я вам говорила, что от них было много шума, они пели, если, конечно, эти крики и вопли можно назвать пением. Но мистера Шэнд- Гибба это нисколько не беспокоило, и он разрешил им приходить и в следующем году. — Ее хозяин задремал. — Не думаю, чтобы он их слышал из дома, бедный старый джентльмен.
Крики и вопли, думал Вексфорд, когда возвращался в Пэссингэм-Холл в сопровождении детектива из Кентской полиции. Несомненно, пожилая женщина со старомодными взглядами хотела лишь сказать, что собравшиеся танцевали под музыку, которая обычно играет на дискотеках или гремит из открытых окон машин. Фермеры Митчеллы наверняка знают, что она имела в виду, Вексфорд практически не сомневался, что от них будет больше пользы, чем от служанки старой закалки, знающей свое место, и престарелого джентльмена с безвозвратно утраченной памятью.
Рик Митчелл и его жена Джули знали все. Во всяком случае, им нравилось производить именно такое впечатление. Они все знали, они были «порядочными людьми»: если вы к ним пришли, они тут же начнут настойчиво предлагать что-нибудь съесть или выпить, создадут для вас все удобства и уделят вам время. Они заранее знали, что к ним наведаются трое полицейских, и Джули Митчелл уже приготовила для них предобеденное обильное угощение — кофе и лимонад, ячменные лепешки, сладкие пирожки и домашний торт. Вайн и молодой детектив налегли на угощение. Вексфорд и сам был бы не прочь поесть, но сдержался. Рик Митчелл скороговоркой повествовал о жизни деревни Пэссингэм-Сент-Джон, начиная со Средних веков и заканчивая сегодняшним днем. Или так просто показалось Вексфорду, который был бессилен его прервать: говоривший игнорировал все его попытки и как ни в чем не бывало продолжал разглагольствовать. Вексфорд даже подумал, что Митчелл перенял эту манеру у министров, слушая их интервью по Радио 4.
Но, когда тот остановился перевести дыхание, Вексфорд быстро вставил:
— А что вы можете сказать о той паре, — он заглянул в свои записи, — мистере и миссис Крофт, которые устроили свою свадьбу в лесу? Где они живут?
Митчелл выглядел оскорбленным. Он мог бы высказать все, что думает. Вы пришли сюда, в мой дом, едите прекрасные домашние пирожки, которые готовила моя жена, потея над горячей плитой, и не можете, проявив учтивость, дослушать меня до конца…
— На окраине деревни, — надулся он. — У их коттеджа какое-то идиотское названием. Как он там назывался, Джули?
— Не знаю, правильно ли выговорю.
