Томас понимал, что фильм провалился. Он пытался вложить как можно больше таланта и мастерства, чтобы победить в себе ненависть к Алисе. Но чувство неприятия этой женщины проникло в фильм и свело все его усилия на нет. Томас был уверен, что никакая публика в мире не упустит это из виду. Было очевидно, что фильм обречен на раннюю кассовую смерть. Ему стало жалко людей, которые работали вместе с ним на съемочной площадке. Всех, кроме Алисы.
Она села рядом с ним на диван и положила на открытый сценарий несколько документов.
— Студия хочет, чтобы показ начался здесь, в Лос-Анджелесе, — в ее голосе чувствовалось напряжение. — Премьера состоится по полной программе.
— С каких это пор? — Томас недоумевал. — Об этом никогда не было даже речи. Зачем?
— Это создаст общую атмосферу интереса к фильму у публики, — настойчиво добавила она, — и она уже проявляет определенное внимание. С рождением ребенка и прочим. По всей стране у картины высокий рейтинг, И демография прекрасная, — она протянула ему доклад.
Томас посмотрел на него. Дана все же пригодилась ей. Ситуация прояснялась и теперь стало понятно, откуда что идет. Без сомнения она использовала его имя для достижения своей цели. Студия решила опередить события и выставить ее, а соответственно и Томаса, счастливыми. Они выкатят фильм за ворота, устроят премьеру, чтобы стимулировать интерес средств массовой информации. И если после первой недели дела пойдут медленно, они оставят свою поддержку. О выходе картины на экраны недели две будут писать газеты и телевидение будет крутить рекламные ролики. А дальше, как сложится.
Сексон взял доклад. Он был составлен по ответам людей, посещающих кинотеатры. В анкетах были вопросы о том, знает ли опрашиваемый о выходе фильма и записывались причины, по которым хотят посмотреть картину. Студия считала, что подобные опросы помогают определить рейтинг актера, плюс планировать выпуск видеокассет.
Доклад был, в лучшем случае, заурядный, но Алиса либо не знала об этом, либо ей было наплевать. Она подвинулась к нему ближе.
— Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что мы вместе пойдем на премьеру.
— Хорошо, — Томас подумал, что его присутствие на просмотре поможет фильму, он в долгу перед студией и перед другими талантами. Это хоть как-то поддержит мир в его жизни, пока не выпишут Дану и он сможет решить, что делать.
Алиса ожидала, что Томас откажется и когда он согласился, на ее лице появилась сверкающая улыбка. На какое-то мгновение она стала удивительно милой.
— Хорошо, — взволнованно сказала Алиса. — Это замечательно. Я начну привлекать к нам внимание общественности и прессы, — ее рука скользнула между его ног. Томас отреагировал мгновенно и сказал с раздражением:
— К себе. Не к нам. Я пойду на премьеру, но не требуй от меня большего, — предостерег он ее. — Я не в состоянии сниматься в четырех эпизодах «Убийцы», навещать Дану и привлекать внимание общественности.
Ее рука остановилась и улыбка исчезла. Он увидел, что Алиса дриготовилась к битве и твердо повторил:
— Я пойду на премьеру. И это все. Хочешь принимай это, хочешь — нет, — Томас отложил в сторону доклад и начал учить роль.
Растерянная Алиса сидела молча. Он почувствовал, что ее силы истощаются — она устала спорить с ним. Спустя две минуты Алиса резко встала.
— Конечно. Я понимаю. Благосостояние ребенка всегда стоит на первом месте, — с этими словами она взяла бумаги и победно вышла из комнаты.
Мэриел слушала его как в тумане. В телефонной трубке голос Джефа яростно обвинял Кэти Элвис и одновременно оправдывал свою неосторожность, из-за которой красивая леди спокойно увела все драгоценности Ашанти. В оцепенении Мэриел села на стул, пытаясь понять смысл того, о чем говорил Джеф.
Лондонская полиция сообщила ему, что ни в Брюсселе, ни в Париже, ни в Лондоне галереи «Элвис» не существует. Нигде не было записей о Катарине Элвис, исключая слепую, старую вдову, живущую около Ковенг Гардена. Номер телефона галереи принадлежал мужчине, погибшему четыре месяца назад в авиакатастрофе. По указанному в визитной карточке адресу находится свободный офис. Полиция пытается установить место, где были отпечатаны визитки.
Музей тоже не располагает сведениями об этой женщине. Их правила запрещают выдавать информацию о покупке коллекции и ее существовании. Это очень опасно, это нарушение норм этики, выступление против их же интересов. Они еще надеются на приобретение экспонатов, глупо отвергать перспективного продавца и так далее, и так далее.
Официант из «Марланд Хауз» очень хорошо помнил Кэти Элвис и поклялся, что за ланч она заплатила вперед большой суммой наличных и не вернулась забрать сдачу. Он не знал, как ее зовут. Женщина вошла с улицы и настояла, чтобы ее посадили именно за этим столиком. С тех пор официант не видел ее.
— Она всегда носила перчатки, — запинаясь от злости, произнес Джеф. — Помню, я подумал, что это очень необычно для женщин нашего времени. У нас даже нет отпечатков пальцев, — в бешенстве прокричал он.
Мэриел молчала. Она еще не пришла в себя от подобного известия. Она слушала негодующий голос Джефа и наблюдала, как Обернати и еще две рыбки бесцельно кружили по стеклянному сосуду.
— Не знаю, что тебе еще сказать. Я был круглым дураком и мне очень жаль. Знаю, словами здесь не поможешь. Но я и не знаю, что сказать, — он замолчал в ожидании приговора.
Мэриел попыталась ответить, но у нее не было сил собраться с мыслями. Это было как в страшном сне, ей хотелось проснуться и вырваться из этого кошмара. Такие нелепости могли происходить с другими людьми, например с такими, как Томас Сексон. Репортеры о них сообщают в газетах и в программе новостей по телевизору. Но подобное не происходит с обычными людьми, которые живут в заимствованных домах на Беверли Хилз и находятся на седьмом месяце беременности.
Только теперь Мэриел поняла, насколько непрочно и уязвимо положение Томаса в этом жестоком мире.
Из трубки до нее донесся голос бывшего мужа.
— Мэриел?
Она выдохнула и смогла заговорить.
— Да. Я слушаю. Я здесь. Просто пытаюсь понять, что все-таки произошло, — еле слышно ответила Мэриел. Согласно мнению следователей из Лондона, шансы найти пропажу равнялись нулю. Все прошло. Все. — Что говорить, Джеф? — рассеянно произнесла она. — Они либо найдут их, либо нет. Что тебе сказали в страховой компании?
Тяжелая тишина на другом конце провода уничтожила последнюю надежду, которая еще жила в ее душе.
— Они все еще танцуют вокруг меня, — признался он наконец. — Я думаю, они попытаются выпутаться из этого дела. Они хотят провести собственное расследование, что само по себе не представляется чем-то необычным, но по их отношению, я понял, что они подозревают…
— Тебя?
Это было совершенно неожиданной новостью. Во всем хаосе телефонных звонков, он не сказал ей, что находится под подозрением. Ее сердце разрывалось на части и она откинулась на спинку кресла, чтобы успокоиться.
— Почему? — в трубке было слышно только его дыхание. После томительной паузы Джеф сказал:
— Я не сообщил им, что забрал золото из хранилища, Теперь они крутятся вокруг договора о соответствующих мерах предосторожности. Их нужно было поставить в известность, что золото будет вывезено из банка. И сделать это необходимо было в письменном виде, — добавил он. В его голосе чувствовалась неуверенность.
— Ты говоришь о… — Мэриел не могла поверить в это.
— Они могут не выполнить требования, вот о чем я говорю, — закончил Джеф совсем тихо. — И если они не выплатят страховку, нам придется возбудить против них дело.
Мэриел подумала о том, что он мог уже заплатить английские налоги перед тем, как украли золото. Она
