— Да, можешь, — Мэриел невольно улыбнулась.
— Спасибо. У тебя есть какие-нибудь предложения насчет цвета?
— Нет, — она кинула в него игрушечной обезьяной.
Глава 28
В три часа ночи медсестра позвонила Талии по внутреннему телефону и разбудила ее. Дану лихорадило, она была вся мокрая от пота. Медсестра измеряла температуру и накладывала холодный компресс на лобик младенца. Талия стучалась в дверь спальни Томаса. Он мгновенно вскочил с постели.
У малышки была высокая температура, и когда ее повезли в больницу, девочка стала задыхаться. Доктор Гудин сразу же направил Дану в отделение реанимации. Томас встретил одну из уже знакомых дежурных медсестер. Она тоже узнала его и кивнула. Сексон увидел, как на ее лице появилось выражение страха. Медсестра тут же отвела взгляд.
— Боюсь, что у Даны пневмония, Томас, — через несколько минут сказал доктор. — Это не по твоей вине. К сожалению, это очень распространенное явление у недоношенных детей.
Доктор Гудин замолчал, а потом предостерегающе добавил:
— Будь готов, это не обещает ничего хорошего. Томас услышал свой голос как будто со стороны:
— Я понимаю.
Внутри него бушевала ярость. Ему хотелось кого-нибудь ударить. Когда же будет конец? Сколько же, черт возьми, еще придется расплачиваться этому ребенку? Злость росла, Томас взывал к Богу. Для чего Ты давал жизнь, если хочешь оборвать ее и так дьявольски долго тянешь?
Нехотя Томас заказал переговоры с Алисой и убедил телефониста отеля не принимать во внимание записку «не звонить». Ответа не было и телефон, казалось, замолчал навсегда. Наконец, телефонист вышел на линию, и Томас оставил краткое сообщение о том, что Дана больна, и указал номер телефона, по которому его можно найти.
Потом он ждал.
Большими шагами Том Сексон расхаживал по приемной доктора и пытался расслабиться. Невозможность заняться чем-нибудь физически, выйти из оцепенения, что-то решить, мучали его. Он ничем не мог помочь своей дочери и вся его знаменитость была бессильна. Никакие деньги, никакая власть и положение не могут помочь. Жизнь диктует свои правила и деньги теряют силу.
Талия сидела, опустив голову в молитве, перебирая пальцами деревянные четки. Ее спокойствие мало утешало его. Томас чувствовал себя слишком обессиленным, чтобы возносить молитвы к Создателю. Создателю, который, похоже, намеренно посылает тяжкие испытания его дочери.
Его дочь. Неожиданно Сексон понял, что называет ее так без колебаний. А ведь до этой ночи, каждый раз, когда он думал о ней, появлялось болезненное, но отчетливое сознание того, что Дана не его ребенок. Не его кровь. Но это граница исчезла, как только появилась новая угроза ее жизни. Может быть, в этом и есть высшая справедливость. Томас оставил Талию в приемной, а сам, показав пустую чашку, направился в кафетерий.
Там, имея массу свободного времени и много кофе, он заново переиграл встречу с Мэриел в офисе Джона Мейсона. Красивая, округлившаяся из-за беременности, радостная от предстоящего материнства, она представлялась ему светом в середине темного туннеля, каким оказалась его жизнь с Алисой. Тогда в приемной потребовались огромные усилия, чтобы казаться небрежным. Мейсон — не дурак, и Сексону пришлось вести себя очень осторожно, чтобы не возбудить подозрений.
Томас видел, что в его присутствии Мэриел чувствует себя неуютно. Он уловил это и изо всех сил старался сгладить неловкость. Сексон не мог понять, почему беременные женщины считают себя непривлекательными для мужчин. Мэриел прекрасна, она олицетворение женской красоты, ведь она носит под сердцем ребенка.
Сексон допускал, что и мужчина тоже принимает участие в создании нового человека. Но возможность выносить и родить дарована исключительно женщине. И это тайна для каждого мужчины на земле.
Рядом с Мэриел Томас чувствовал себя простым человеком, она пробуждала в нем главные мужские инстинкты — обладать и защищать. Он хотел ее. Округлившуюся, мягкую, с ребенком другого мужчины. Ему хотелось прижать Мэриел к себе и заявить на весь мир:
«Руки прочь». И никогда еще он так ясно не осознавал, что не имеет прав на эту женщину.
Сексон понимал свое положение. Он сдерживал невольные порывы, следя за собственными руками, касался ее животика, ее плеча. И только иногда, когда рука Мэриел касалась его руки, во всем теле появлялась легкость. Боже, как хотелось ему удавить Мейсона за его неуместное вмешательство.
Томас не был уверен, что смог бы продолжать такую игру. Но именно в этот момент из лифта вышла Алиса. Он знал — она увидела их вместе. Было совершенно ясно, зачем жена вышла из кабинета Джона и направилась в туалет. Она искала неприятностей. Мысль о том, что может произойти какая-нибудь глупость, приводила Сексона в ужас. Еще немного и он бы ворвался в туалет, чтобы остановить Алису. Но тут из своего кабинета вышла Ширли. Она сразу оценила ситуацию и немедленно направилась к туалету. Мэриел вела себя так, как будто ничего не произошло. Алиса, напротив, даже не пыталась скрыть свое раздражение. В продолжение всей встречи она была вспыльчива и язвительна.
Сработал передатчик и Сексон немедленно вернулся в приемную доктора Гудина. Состояние Даны не улучшалось. Было шесть часов утра и врач выглядел изможденным.
— Я могу видеть ее?
— Можете, но не нарушайте ее покой.
— Я послал за ее матерью.
— Думаю, это самое лучшее. Я собираюсь немного поспать. Если что-нибудь изменится, мне сообщат. — Гудин растянулся на кровати и мгновенно заснул.
Томас оставил спящего доктора и отправился узнавать: нет ли вестей от Алисы. Ничего не было. Он прошел в отделение реанимации и провел несколько минут с Даной, наблюдая за ее тяжелым дыханием.
В восемь Сексон отослал Талию домой, затем позвонил в студию и на съемочную площадку. Он сообщил о последнем кризе и предупредил, что позвонит, когда будут какие-нибудь новости. Эпизод, который должен идти на этой неделе, был на девяносто процентов закончен. Продюсер заверил, что они смогут работать с дублером. Они договорились снимать сцены, где необходимо его личное участие, как только представится возможность.
От Алисы не было ни слова — в отеле никто не отвечал. Наконец Томас решился позвонить Мэриел. Состояние Даны не улучшалось и сегодня же газеты опубликуют эту новость. А ему не хотелось, чтобы Мэриел узнала о его несчастье из других источников. Он пытался приготовить ее к худшему.
— Я приеду через несколько минут, — ответила Мэриел и повесила трубку.
Она нашла его в приемной доктора. Томас сидел рядом со спящим Гудином. Без слов они обняли друг друга. Страх за Дану разрывал сердце Томаса, несмотря на ее прикосновение. Так же молча они отправились в реанимацию.
Мэриел удивилась столь разительной перемене в Дане за такое короткое время. Девочка набрала целых пять фунтов и уже больше походила на ребенка, родившегося в срок. Черные волосики обрамляли задумчивое лицо. Бледная, с влажным лобиком она лежала в кувезе и тяжело дышала. Мэриел просунула руку и положила ее на грудь малышки. Она хотела влить в это измученное маленькое тельце силы. Наклонившись ближе, Мэриел слушала как бьется крошечное сердце.
— Она поправится, — прошептала Мэриел. — Не знаю, как я это чувствую, но она поправится.
Несчастный отец положил свою руку с другой стороны. Прислушиваясь к прерывистому дыханию малышки, они молча сидели по обе стороны, пока девочка не уснула.
Газеты получили сообщение слишком поздно для утреннего выпуска. Но в утренних программах новостей по телевидению и радио рассказали, что Дана опять в больнице. Множество людей немедленно откликнулись на это известие. Огромное количество пожеланий, цветы и подарки для малышки, буквально засыпали больницу. Детские игрушки, шарики, счастливые амулеты, одежда, одеяльца — все это сопровождалось открытками с молитвами за здоровье девочки. Доброжелатели и просто любопытные заполнили холл. Персонал больницы выделил одну комнату для хранения. Каждые три минуты новая почта и игрушки доставлялись туда. В воздухе витал аромат роз. Цветочные букеты и их запах напомнили Томасу
