Умственные эпидемии

Смерть бедного священника вовсе не усмирила бесноватых. Урсулинки продолжали вести себя по- прежнему, так что пришлось их изолировать. После того в городе Лудене демоны стали преследовать молодых девушек. Назывались эти демоны: Уголь нечисти, Адский Лев, Ферон и Малой. Эпидемия распространилась даже на окрестности. Почти все девушки в Шиноне были поражены страшным недугом и при этом обвиняли в чародействе двух священников. К счастью, коадъютор епископа Пуатье повел дело благоразумно и разделил бесноватых. Но еще примечательнее тот факт, что в это время переполнился одержимыми Миньон, искони считавшийся страной пап. Луденская эпидемия заразила умы и охватила собой большое пространство. Тем сильнее она должна была подействовать на всех действующих лиц этой драмы. Не прошло и года со смерти Грандье, как отцы Лактанций, Транкиль и Сюрен совершенно лишись рассудка и вообразили, что в них вселился дьявол. Та же участь постигла врача, принимавшего участие в пытке, и офицера, руководившего казнью. Они умерли, всеми презираемые, корчась в ужасных судорогах и дойдя до скотоподобною состояния.

Страшная Луденская трагедия еще не изгладилась из памяти современников, только выяснилась истина относительно мученичества несчастного Грандье, когда разнесся слух, что демоны овладели обителью Св. Елизаветы в Лувье. Здесь также усердие духовника послужило если не причиной, то, по крайней мере, отправной точкой для распространения не духа. Но какая разница между Грандье и приходским священником Пикаром из Лувье! Если первый был любезным, веселым и блестящим светским человеком, то второй — мрачным аскетом с бледным испитым лицом. Он носил длинную и неряшливую бороду, ходил с опущенными глазами, одевался небрежно, говорил медленно и тихо. Во время продолжительных церковных служб Пикар останавливался, словно очарованный и погруженный в экстаз.

Монахинями Лувье овладело желание сравниться в набожности со своим духовным пастырем, и они стали поститься по неделям, проводили в молитвах целые ночи, бичевали себя и катались полунагие по снегу.

В конце 1642 года священник Пикар внезапно скончался. Монахини, уже и без того близкие к помешательству, тогда окончательно помутились. Их духовный отец начал являться им по ночам, они видели его бродящим в виде привидения, а с ними самими случались конвульсивные припадки, совершенно аналогичные с припадками Луденских монахинь. У несчастных появилось страшное отвращение ко всему, что до тех пор наполняло их жизнь и вызывало любовь. Вид Св. Даров усиливал их бешенство, они доходили даже до того, что плевали на них. Затем монахини катались по церковному полу и, издавая при этом страшный рев, подпрыгивали как будто на пружинах.

Современный богослов Лабретон, которому случилось увидеть монахинь Лувье, дает нам следующее описание их беснований:

'Эти 15 девушек обнаруживают во время причастия странное от вращение к Св. Дарам, строят им гримасы, показывают язык, плюют на них и богохульствуют с видом самого ужасного нечестия. Они кощунствуют и отрекаются от Бога более 100 раз в день с поразительной смелостью и бесстыдством. По несколько раз в день ими овладевают сильные припадки бешенства и злобы, во время которых они называют себя демонами, никого не оскорбляя при этом и не делая вреда священникам, когда те во время самых сильных приступов кладут им в рот палец. Во время припадков они описывают своим телом разные конвульсивные движения и перегибаются назад в виде дуги, без помощи рук, так что их тело покоится более на темени, чем на ногах, а вся остальная часть находится на воздухе, они долго остаются в таком положении и час то вновь принимают его. После подобных усиленных кривляний, продолжавшихся непрерывно иногда в течение 4-х часов, монахини чувствовали себя вполне хорошо даже во время самых жарких летних дней. Несмотря на припадки, они были здоровы, свежи, и пульс их бился так же нормально, как если бы с ними ничего не происходило. Между ними есть и такие, которые падают в обморок во время заклинаний как будто произвольно обморок начинается с ними в то время, когда их лицо наиболее взволнованно, а пульс значительно повышается. Во время обморока, продолжающегося полчаса и больше, у них не заметно ни малейшего признака дыхания. Затем они чудесным образом возвращаются к жизни, причем у них сначала приходят в движение большие пальцы ног, потом ступни и сами ноги, а за ними — живот, грудь и шея, все это время лицо бесноватых остается совершенно неподвижным, наконец, оно начинает искажаться, и вновь появляются странные корчи и конвульсии'.

Запомните это описание. Нельзя нарисовать лучшей картины истерики, которая в настоящее время наблюдается у истеричных женщин в Сальпетриере.

В XVII в. конвульсии приписывали вмешательству демонов, и вот как доказывал их присутствие заклинатель Бороже, капуцинский монах из Руана, которому была поручена борьба против беснования в Лувье:

'Первое доказательство заключается в непрерывных, страшных и несправедливых богохульствах, изрекаемых против воли ежечасно и ежеминутно этими несчастными девушками. Они вызывают слезы жалости у лиц благочестивых и заставляют думать, что подобные ужасы следует непременно приписать постороннему влиянию. Безошибочно можно сказать, что это — дело рук дьявола, так как нельзя допустить, чтобы такое большое число благочестивых монахинь (18) могло осквернить свои уста столькими богохульствами. Глубоко ошибаются те, кто утверждает, что они делают это в припадках сумасшествия, так как беснующиеся обо всем рассуждают совершенно здраво'.

'Вторым доказательством служат циничные речи, нередко произносимые ими и понятные только в устах развратных и погибших женщин; во всех других случаях они богохульствуют, как уже было сказано выше: ни один благоразумный человек не может допустить и мысли о том, чтобы столь благовоспитанные и набожные девушки могли сами произносить эти речи, их следует приписать действию чар и демонов, преследующих бедных монахинь. Во всем этом ясно выражаются козни дьявола'.

'Третье доказательство. Какой вывод может сделать благомыслящий человек из их странных и обстоятельных описаний шабаша, козла и совершающихся там ужасов, как не тот, что демоны, вселившиеся в них, председательствовали на этих сборищах и сообщили им эти страшные сведения'.

'Четвертое доказательство. Откуда появляется странное отвращение к Таинствам Исповеди и Причастия, вызывающих в монахинях бешенство, противодействие, судороги и богохульства? Чему следует приписать все эти бесчинства? Ведь не девушкам же, которые по прошествии нескольких минут после припадка молятся Богу, а, разумеется, — демону, врагу Св. Таинств'.

'Пятое доказательство. В монахинях проявляются почти одновременно крайне противоречивые действия: то они восхваляют Бога, а через минуту богохульствуют, то говорят о священных предметах и затем тотчас же переходят к циничным и наглым речам. Часто, при прощании, эти девушки высказывали нам свое сожаление и сокрушение и при этом даже проливали слезы, но уже спустя минуту их уста изрекали проклятия и брань вроде следующих: 'Чтоб дьявол свернул тебе шею, унес тебя в ад кромешный, погрузил во внутренности Вельзевула!' Чем объяснить столь противоречивые действия? — хорошими свойствами девушки и участием демона, так как невозможно допустить в нравственном отношении, чтобы один и тот же ум мог делать подобные скачки и переходить так быстро от одной крайности в другую. Лица, внимательно наблюдавшие эти переходы, без труда нашли, что одержимые монахини являются седалищем двух взаимно враждебных духов — человеческого и демонического, воплощавшихся в двух различных и даже противоположных родах действий'.

'Шестое доказательство извлекается нами из ужасных внутренних действий демонов, невыносимых соблазнов всякого рода, безмерных душевных страданий, превосходящих пределы человеческого терпения, из непостижимых ухищрений, хитрых ловушек, сокрытия истины и навязывания бедным девушкам собственной злобы, из стараний уверить их всеми способами, что они сами совершали все те ужасы, которые демоны производили столь тонко и дьявольски ловко, и, наконец, из крайней агонии, которая охватывала их ум. Одним словом, на участие демонов указывает то страшное состояние, в которое они повергают монахинь своими обольщениями'.

'Седьмое доказательство. Трудно допустить, чтобы такое большое число девушек, столь различных комплекций и вообще здоровых, могло бы подвергнуться одному и тому же недугу, общим признаком которого являлись бы богохульства и циничные речи, или же чтобы они страдали одной формой помешательства, здраво рассуждая обо всем остальном'.

Из приведенного выше ясно видно, что мысль о сумасшествии все-таки появлялась у современников