Концерт для скрипки со смертью

нейтральные темы, и она продолжала наблюдать за ним и слушать, несколько расслабившись. Когда они в конце концов уселись друг против друга за столом с руками, занятыми едой, он вернулся к разговору о деле Анн-Мари Остин.

– Кажется невероятным, что я не разговаривал с тобой с того вечера, когда был убит Ронни Бреннер. Я даже не могу сейчас вспомнить, насколько много ты уже знаешь. Во всяком случае, скажи мне, что заставило тебя позвонить в участок?

– Я и сама не знаю, – ответила Джоанна с потемневшими вдруг глазами, вспоминая тот вечер. – У меня просто появилось какое-то нехорошее чувство – ты был таким странным. Поэтому я остановилась у первой же телефонной будки и попросила к телефону твоего друга О'Флаэрти, а когда он сказал, что тебя там нет, я все ему рассказала. Конечно, ты мог в это время ехать домой, но я это никак не могла проверить. Я надеялась, он скажет мне, что беспокоиться не о чем, но он воспринял все очень серьезно – и слава Богу! Он сказал, что проверит, где ты находишься, а потом перезвонит мне.

Она посмотрела на него, желая понять, было ли уже ему известно все это, но он только кивнул.

– Продолжай.

– Ну, по всей видимости он послал машину с радио к дому этого, как его там, Бреннера, и тогда, естественно, поднялась жуткая тревога. О'Флаэрти и Атертон объединились и решили, что, вероятно, ты поехал к этому липовому ветеринару, и тогда Атертон попросту вскочил в свою машину и помчался туда как сумасшедший. – Она еще раз взглянула на него. – Он очень заботится о тебе, ты знаешь это?

– Да, – глядя в свою тарелку, ответил Слайдер. – А О'Флаэрти перезвонил тебе, как обещал? Тебе, наверное, было чертовски тяжело.

– Не сразу, он позвонил позже. Он поговорил со мной минут десять и рассказал, что они предпринимают, чтобы разыскать тебя. Но потом мне пришлось поехать на работу, и это был самый длинный вечер в моей жизни. Один Бог знает, как я играла. И пока я не вернулась домой, я не имела возможности узнать, что происходит, пока Атертон не позвонил мне поздно вечером и не сказал, что ты в госпитале, в шоковом состоянии и с небольшими ожогами.

Для нее это было началом долгого ожидания и медленного угасания надежд. Она не могла приехать навестить его, потому что там могла быть Айрин. Она пыталась звонить, но больница давала информацию только родственникам. А потом она решила, что если она ему нужна, то он сам найдет ее, а если он так и не позвонит, значит, она не должна осложнять ему жизнь. Так что она ничего не делала, только ждала, а молчание все продолжалось, пока она, наконец, не решила, что уже получила ответ на свой сомнения.

Между тем Слайдер снова заговорил.

– Мое начальство не было в восторге, как ты понимаешь. В связи со смертью Хилдъярда пришлось начинать следствие по этому поводу, и в результате расследования выяснилось, что это был весьма и весьма интересный субъект. Родился он в Германии – его настоящее имя было Хильдебрандт. Он учился ветеринарному делу и хирургии в Нюрнберге, пока не началась война, а тогда вступил в Люфтваффе – в разведывательный корпус.

– Так вот где он заработал чин капитана, да?

– Думаю, что там. В общем, когда германская армия оккупировала Италию, ему поручили секретную деятельность совместно с пронацистски настроенными итальянцами, а целью было проникновение в итальянское движение Сопротивления и его развал. Очевидно, именно в это время он вошел в контакт с мафией и путем различных махинаций сколотил себе немалые деньги. Как бы ни повернулись события, он был уже очень богат, и когда союзники победили, ему хватило его денег, чтобы бесследно исчезнуть оттуда, хотя его усиленно разыскивали.

– Да уж, я думаю, такого должны были искать. Многим, наверное, хотелось его крови.

– Его единственными друзьями были люди из мафии, и весьма похоже, что именно они помогли ему перебраться в Англию и легализоваться. Одним словом, он исчез из Италии и всплыл уже здесь, в Стуртоп- он-Фосс, респектабельный настолько, насколько только можно пожелать, продолжил свою ветеринарную практику, начатую еще в Германии, и успешно внедрился в местное общество.

– И все это время он бездействовал? Или был активен? Что он делал для мафии, я имею в виду?

– Не думаю, что мы когда-нибудь это узнаем. Мы так много не знаем – например, кто убил Бреннера, кто убил миссис Гостин. Хилдъярд более-менее подтвердил, что он убил Томпсона, говоря точнее, по крайней мере он не стал отрицать этого. – Он замолчал на мгновение. – Как бы то ни было, следить за ними дальше было невозможно. Магазин в Бирмингеме закрылся, человек, которого я там видел, исчез. Мы явно переполошили бандитов до такой степени, что они свернули местную сеть, а это означает, что меня точно не будут считать «героем месяца» в Ярде. Сейчас устроили слежку за Саломаном, но я думаю, что вряд ли мафия еще раз воспользуется его услугами.

– Одна вещь всегда меня интересовала – как Анн-Мари практически передавала деньги дальше по цепочке.

– Я тоже о этом задумывался, и пришел к выводу, что это должно было быть что-то до идиотизма простое. Думаю, она перевозила деньги в жестянках из-под масла. Она имела по две таких жестянки в каждой квартире, и Атертон еще отметил, что они совершенно чистые внутри, как будто ими никогда ие пользовались по назначению. Думаю, она просто всовывала скрученные банкноты внутрь и везла их в магазин, якобы наполнить маслом, а взамен ей давали очередную пустую тару.

– Так просто? Нет, это невозможно!

– Иногда наиболее простая идея оказывается наилучшей.

– Ну, по крайней мере, убийца Анн-Мари получил то, что заслужил, – попыталась утешить его Джоанна.

– Ты говоришь прямо как Диксон. Но ведь это не так. Это получается... просто месть. – Он поглядел на нее. – Я хочу, чтобы ты поняла. – Он запнулся, а потом повторил еще раз, но изменив акцент во фразе. – Я хочу, чтобы тыпоняла.

– Тогда продолжай. Я слушаю.

Он помолчал немного.

– Понимаешь, это все совсем не то, что описывается в детективных романах, когда сыщик или детектив решают некую проблему и отправляются домой пить чай. В настоящей, реальной жизни, если даже тебе