После этих слов Слотер впал в состояние, близкое к истерическому.
– Убил я его, убил!.. Вы что, не понимаете? Я совершил убийство! Составьте протокол, я его подпишу! Делайте со мной, что хотите, только не выгоняйте! – И он громко зарыдал.
Но через некоторое время его удалось вернуть в нормальное состояние, после чего его слезы были осушены, а сам он оторван от своего стула. Николлс поговорил с ним ласково, после чего Слотер вроде как окончательно со всем смирился и даже не скрывал радости, что его подвезут на машине аж под самые двери дома.
– Что я теперь должен делать? – спокойно спросил он, когда его выводили – на этот раз без малейшего сопротивления с его стороны – на задний двор, где стояли полицейские машины, и куда он проследовал в сопровождении Атертона и констебля, получившего подробные указания по доставке освобожденного к месту его жительства. – Мне можно уже вернуться в бар?
– Боюсь, что с этим придется подождать. Ты просто не сможешь еще открыть бар. Так что возобновишь работу только после того, как мы убедимся, что там не осталось улик, не замеченных нами.
– Каких-нибудь зацепок, да?
– Верно.
– Значит, мне нужно оставаться дома и ждать?
– На твоем месте я бы так и поступил, – сказал Атертон. Он привык выслушивать в подобных случаях всевозможные угрозы, но чтобы просить советов?.. – Мы дадим знать, когда можно будет возобновить работу бара.
Слотер дернул головой.
– Нет, мистер Кейт сам решит это. Он скажет, что я должен делать. Вернусь просто домой и буду ждать.
Глава одиннадцатая
Завтрак и злодейство
Столько разных дел оказалось нужным переделать в течение этого дня, что Слайдер опять возвратился домой очень поздно. Мозг был до предела насыщен впечатлениями от произошедших событий, но особенно саднящую боль вызывали воспоминания о последнем и, к сожалению, не счастливым для него объяснении с Джоанной. Первым впечатлением, когда дверь перед ним открылась, было то, что ему вообще откажут и каком-либо разговоре. Но, посмотрев на него долгим взглядом, она в конце концов вздохнула и сказала спокойно:
– Хорошо, можешь зайти. Зачем тянуть, когда это можно сказать тебе сегодня.
Он проследовал за Джоанной, и она привела его в гостиную, где они столько раз до того ели, выпивали, занимались любовью и просто разговаривали, что ему никогда бы не пришло в голову подумать, что эта же комната может стать местом их последней формальной встречи перед разрывом и они будут сидеть тут напротив друг друга на таком расстоянии, которое исключит любое, даже случайное прикосновение Слайдер, таким образом, оказался в крайне неудобном для него поло жении. Потому что, хотя он и не мог сразу выкинуть из головы свое расследование, главное, что владело его сознанием в данную минуту, было желание обхватить Джоанну руками и прижаться сразу губами, носом и подбородком к ее шее. Но сидеть, не имея права даже прикоснуться к ней, глядя на ее, без тени улыбки и как бы застывшее лицо, это ли была не пытка? Ему хотелось закинуть, по-собачьи, голову далеко назад и заскулить во весь голос.
– Джо, как все это понимать, – проговорил он наконец. – Ничего ведь не изменилось.
– Нет, изменилось, – коротко ответила она.
– Но не для меня, по крайней мере. – На эту реплику Джоанна никак не отреагировала. Потому что не хотела, возможно, просто не могла никак реагировать.
– Что же, все-таки, случилось? – добивался ясности Слайдер.
– Я прежде никогда ее не видела. Для меня она реально как бы не существовала.
– Но для меня-то да. Джоанна, послушай, я люблю тебя и хочу жить с тобой. И это остается неизменным. Сейчас я, как никогда раньше, готов сделать решительный шаг. Не останавливай меня, пожалуйста, когда все вот-вот уже должно уладиться.
Она посмотрела на него ясными глазами.
– Нет, только не сегодня – сегодня уже нельзя, потому что поздно. А как насчет завтра? Нет, завтра ты задержишься на работе. Тогда в субботу или в воскресенье? Тоже не подходит – дети будут дома.
Слайдер понимал, что ему возвращались его собственные слова, и ощущал их, как звонкие пощечины на своих щеках.
– Прошу тебя, – сказал он. – Так ведь тоже нечестно.
– Но я это без всякого злорадства припоминаю. Хочется просто, чтобы ты видел вещи такими, какие они есть. Я прекрасно понимаю, что ты не придумывал все это, только чтобы оправдаться передо мной. Если бы это были всего лишь оправдания, то события развивались бы совершенно по иному сценарию.
– Это были причины, а не оправдания.
– Знаю, – сказала она коротко. – В том-то все и дело. Но главная причина, которую ты до сих пор не решился назвать, состоит в том, что ты вполне осознаешь двусмысленность своего положения. Ты дал обещания, принял, также добровольно, груз ответственности на себя, а теперь нужно одним махом от всего этого освободиться. Но я, – закончила она с грустью, – никогда тебя к этому понуждать не стану.
– Но я не снимаю с себя ответственности и перед тобой, – заметил он.
Она покачала головой.
– Не сравнивай. Да и не так все это на самом деле.
