на приступ, в тот раз, когда…
– Бог мой, да-да, тот приступ! О'Нейл, ты ведь тоже там был…
– Ага, еще бы я там не был! А разве его высочество принц Оранский[26] не ринулся следом за вами в эту ужасную атаку, когда вы рисковали своей королевской персоной? А вы ведь самолично запретили ему идти на приступ!
Руперт вздохнул.
– Да, но какой отличный был приступ!
– Я слышал, что ваше высочество с тех пор находились в заключении, и искренне сожалел об этом, – сказал Гамиль.
– Три года, – промолвил Руперт. Лицо его на мгновение помрачнело, а потом он добавил: – Но я нашел им неплохое применение: читал и обучался. К тому же я был не совсем один: меня развлекал Бой… У меня уже был мой белый пудель, когда мы в последний раз виделись с тобой?
– Нет, ваше высочество.
– …а еще Сэлин, мой любимый зайчик, а еще…
– …еще всевозможные служанки, на любой вкус, только ты, Гамиль, не пугайся, – с нарочитой серьезностью добавил О'Нейл, – Принц пока что превосходит тебя в этом деле, мой юный горностай, хотя каждому из вас понадобится еще лет по двадцать, чтобы сравняться со мной.
Руперт благоразумно «не заметил» этой реплики.
– Однако, Гамильтон, – промолвил он, – ты подоспел в подходящее время. Затевается одно дерзкое предприятие, задача перед нами стоит серьезная и славная. Ты слышал о беспорядках в Англии?
– Нет, сэр, пока Даниел вот только что не упомянул о них.
– Там бунтуют изменники, и моему дяде-королю крайне необходимы преданные и опытные воины. Моя тетушка-королева продала свои драгоценности, чтобы купить оружие, и мы должны были доставить его туда морем… если бы нас не надул этот капитан, это дьявольское отродье…
– Даниел уже рассказал мне об этом, сэр. Но на свете ведь, хвала Господу, есть и другие корабли. Быть может, принц Оранский… при его пылких дружеских чувствах к вам…
– Да-да, он, конечно, даст нам какой-нибудь корабль, и мы соберем своих добрых друзей и помчимся на всех парусах. Ну, а ты, Гамильтон, с нами?
Гамиль снова преклонил колено и, приняв длинную сильную руку принца, опустил к ней свою голову.
– Ваше высочество, я с вами всем своим сердцем. Я прибыл сюда в поисках работы и, конечно, вряд ли мог надеться, что представится такое дело. Но если вы возьмете меня, то я ваш, сердцем и телом.
Руперт стоял, глядя на него сверху вниз, его большие темные глаза блестели. Преданность была милее его сердцу всего на свете, и он знал, как оценить ее.
– Да благословит тебя Господь, – промолвил он. – Я знал, что ты будешь с нами.
– Вот такие люди, как он, нам и нужны, сэр, – сказал О'Нейл. – Мы можем положиться на суровых мужчин, на кавалеристов, на джентльменов…
– На джентльменов? – с невинным видом переспросил Гамиль. – Ах, но ведь ты нам тоже понадобишься, Даниел.
И тот тут же шутливо шлепнул его по голове ручищей размером и весом с добрую медвежью лапу.
– А конь у тебя есть? – спросил Руперт Гамиля.
– Нет, сэр… моя добрая гнедая рухнула замертво прямо подо мной вот уже неделю назад.
– Не беда, мы тебе достанем новую. Я знаю, что вы, англичане, особенно те, что с севера, скачете, словно кентавры. Дайте мне полк таких воинов – и я покорю любую страну, какую бы мне ни назвали, – он обвел взором ближайшую к нему группу и увидел, что в каждом лице отразилось его приподнятое настроение. Отличная военная кампания в кругу друзей – вот настоящая жизнь для мужчины! Для Руперта думать – означало действовать. Он воскликнул: – А теперь во дворец! Через две недели мы будем в Англии!
«Англия, – подумал Гамиль. – Дом!» Его нога не ступала на родную землю вот уже почти десять лет. И за все это время он не получил ни единой весточки о своей сестре, да и сам ничего не сообщал ей о себе. Она то и дело вставала перед его мысленным взором, чистая и непорочная в блеске только что отчеканенного золота, хотя здравый смысл и подсказывал ему, что за все это время она, должно быть, изменилась. Какие же перемены найдет он дома, если дерзнет появиться там? Боль, которую он усиленно подавлял в своем сердце, состояла наполовину из страстного стремления побывать дома и наполовину – из мрачных предчувствий.
Спустя месяц они высадились в Скарборо с голландского корабля с сорока шестью пушками, их сопровождал и другой галиот[27], поменьше, на который погрузили вооружение и всяческие припасы, ради чего и продала свои драгоценности английская королева. Они высадились с наступлением темноты, но едва только на берег переправили обвязанных канатами лошадей, как Руперт, не в силах вынести никакой дальнейшей отсрочки, решил скакать прямо на Ноттингем, где, по последним сообщениям, находился король. С собой принц взял наиболее близких товарищей, прочие же вместе с обозом должны были двигаться следом за ними с доступной им скоростью.
Руперта сопровождали его младший брат, принц Мориц, а также О'Нейл, Гамиль и еще пара офицеров, ну и, разумеется, белый пудель Бой, устроенный в седле перед принцем и укутанный в алый плащ. В ходе их стремительной скачки они оказались на расстоянии какой-то мили от земель Морлэндов, однако Гамиль не промолвил ни слова, неотрывно и твердо глядя вперед, строго между ушей своего скакуна. Своими мыслями он управлял не столь хорошо, однако ему удалось сосредоточить их главным образом на пылкой тоске по горячим и никогда не спотыкающимся скакунам, выведенным Морлэндами, вроде Оберона, Психеи и Феи. Да, вот на такой лошади было бы отлично ринуться в битву! Он решил, что первым же делом, как только они доберутся до какого-нибудь опорного пункта, ему следует купить себе английскую лошадь, да и принца Руперта неплохо было бы убедить сделать то же самое.
