Между тем «крайслер» за считанные минуты одолел все четырнадцать с лишним миль бульвара Уилшир. Казалось, сама судьба вступила в сговор со случаем, чтобы без помех доставить Карен на встречу с ее участью, чтобы она, Боже упаси, не успела передумать. Или же сам дьявол позаботился о том, чтобы не угас нечестивый огонь желания, сжигавший плоть Карен, чтобы этой ночью она вопреки всему оказалась в объятиях Джона…
Больше всего Карен боялась, что в этих объятиях рухнут все защитные укрепления, которые она возводила вокруг своего израненного сердца. Что, если наутро она поймет, что снова любит Джона?
Но ведь его сердце тоже изранено, слишком изранено, чтобы он мог ответить на ее любовь. Да и захочет ли он? Сейчас ему нужна не Карен, а любая женщина, им движет похоть, а не любовь. Он жаждет не нежности, а мести.
Добром это не кончится, подумала Карен.
Да, но до чего же восхитителен этот безумный полет по ночным улицам!
Голова у Карен шла кругом, и, когда «крайслер» со скрежетом затормозил у отеля «Беверли-Хиллс», Карен покорно позволила Джону выдернуть ее из машины и бесцеремонно втолкнуть в холл отеля.
Номер для новобрачных, снятый Джоном, располагался на самом верхнем этаже, и из каждого окна роскошных с золотисто-голубой отделкой комнат открывался великолепный вид на ночной океан.
Удивительно, но с той минуты, как Джон запер дверь номера и Карен оказалась целиком в его власти, его жаркое нетерпение, казалось, угасло. Зачем-то он принялся неспешно расхаживать по комнатам, подробно изучая каждый предмет обстановки. Здесь было все, о чем только могут мечтать счастливые новобрачные: изысканная гостиная, где гостей ждал стол с шампанским и закусками, просторная лоджия, роскошная спальня, королевских размеров ванная комната с мраморным полом и с гигантской, отделанной позолотой ванной.
Карен словно тень бродила среди этой роскоши вслед за Джоном и, лишь когда они снова вернулись в гостиную, набралась смелости спросить:
— Что ты делаешь?
Джон обернулся к ней, и губы его тронула странная усмешка.
— Пытаюсь успокоиться.
— А-а… — протянула Карен.
Ее-то ничто не могло успокоить. Сердце ее колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.
— Возьмем это в спальню? — спросил Джон, указав на бутылку шампанского, которая стояла в серебряном ведерке со льдом. Рядом красовалось блюдо с фруктами и два хрустальных бокала.
— Как хочешь, — пробормотала Карен. Сама она хотела только одного, и это было вовсе не шампанское. При взгляде на Джона ее охватывал нестерпимый жар. Выражаясь словами Лори, в своем изысканном черном смокинге Джон был просто шикарен. Карен не могла дождаться минуты, когда увидит его без смокинга.
— Возьми бокалы, — распорядился Джон и, прихватив бутылку, первым направился в спальню.
Карен бросила на стол сумочку, сняла жакет и, взяв бокалы, послушно последовала за ним.
Джон откупорил шампанское, наполнил бокалы и поставил их на столик у кровати, на котором уже горел позолоченный ночник.
— Погаси верхний свет, — тем же повелительным тоном бросил он.
Карен повиновалась, и в спальне воцарился мягкий романтический полумрак.
— А теперь иди сюда, — позвал Джон, стоявший у изножья кровати.
Сердце Карен затрепетало. Наконец-то он исполнит свою сладостную угрозу!.. Она шла медленно, ощущая себя нагой под тяжелым взглядом Джона, холодея от томительного предвкушения.
— Повернись, — велел он, когда Карен подошла на расстояние вытянутой руки.
Она подчинилась.
Она готова была повиноваться любому его приказу.
Руки Джона легли на ее обнаженные плечи, и Карен едва не вскрикнула от нахлынувшей страсти. Медленно, нарочито медленно Джон расстегнул жемчужное ожерелье, украшавшее шею Карен, вынул из ее ушей сережки и одним ловким движением распустил искусно спрятанную «молнию» на спине белого платья.
С легким шорохом белый шифон волнами соскользнул на пол, и Карен затрепетала, оставшись почти нагой: теперь на ней были только белье, тончайшие чулки и туфли на высоких каблуках.
Джон отступил на шаг и окинул ее долгим взглядом — словно любовался делом рук своих.
— А теперь, — велел он, — сними с себя все. И снова надень туфли.
Гордость Карен на миг взбунтовалась. Как он смеет приказывать ей, превращать ее в безвольную игрушку своих распутных фантазий?!
А впрочем, тут же подумала она, так даже безопаснее. Если я целиком и полностью предам свое тело власти желаний Джона, то, быть может, сохраню свободным сердце. И не влюблюсь в него с новой силой — безоглядно, как девчонка…
Карен подчинилась, остро ощущая, как Джон пожирает ее взглядом, жадно ловит каждое движение. Оставшись в одних туфлях, она шагнула было к Джону, но он жестом остановил ее и хрипло прошептал:
— Стой, где стоишь. Я хочу смотреть на тебя, пока буду раздеваться сам.
И Карен покорно замерла, глядя, как он раздевается, не сводя с нее блестящих глаз. Она и сама не знала, что возбуждало ее больше — то, как Джон нарочито медленно снимает одну деталь одежды за другой, или собственная бесстыдно выставленная напоказ нагота.
У нее перехватило дух, когда наконец она увидела Джона обнаженным, во всем великолепии мужской силы и красоты.
— Теперь можешь подойти, — разрешил он, садясь на край огромной кровати.
Карен едва сумела подчиниться этим повелительным словам — у нее вдруг подкосились ноги. Наконец она собралась с силами и медленно, пошатываясь, пошла к Джону. Он отрывисто велел ей остановиться перед ним и пошире раздвинуть ноги.
К этой минуте Карен пребывала в таком состоянии, что ни в чем не могла отказать Джону, да и, по правде говоря, такая поза лишь сильнее распалила ее. Она стояла перед Джоном, бесстыдно широко расставив ноги, а он сжимал обеими руками ее обнаженные бедра, и его жаркое дыхание щекотало атласно-гладкую кожу живота Карен.
То, что делал с ней Джон, было одновременно и ласками, и пыткой. Сильные его пальцы нарочито медленно скользили по ее обнаженным ногам, поднимаясь от колен к упругим бедрам, к тонкой талии, к высокой напрягшейся груди и обратно к гладкому животу. Карен беззвучно вскрикнула, когда он добрался до треугольника темных волос, чьи шелковистые завитки скрывали ее охваченное жаром лоно. Она ждала продолжения… но Джон, как нарочно, снова принялся ласкать ее бедра, легко, почти небрежно касался то груди, то живота — только не там, где пылало ее истомленное нетерпением естество. Эта сладкая пытка длилась, казалось, целую вечность, и Карен кусала губы, всем своим разгоряченным телом ощущая коварные ласки уверенных мужских пальцев.
Наконец рука Джона властно скользнула между ее ног, и пальцы его как бы невзначай коснулись напрягшегося бутона потаенной плоти. С искусанных губ Карен сорвался низкий, почти звериный стон — и тогда Джон, разом лишившись своего внешнего хладнокровия, тоже застонал и, с силой схватив Карен за бедра, рывком дернул ее на себя и вместе с ней повалился на постель.
Карен едва не закричала от безмерного облегчения, ощутив, как горячая твердая мужская плоть ворвалась во влажные недра ее лона. Опьяненная страстью, она раскачивалась в буйном ритме — то припадала к распростертому под ней мужчине, то отстранялась, неистово запрокинув голову, и с каждым движением Карен Джон все глубже погружался в нее. Упиваясь своей призрачной властью над этим сильным мужчиной, Карен зачарованно смотрела в его глаза — и видела в них тот же безумный пламень, в котором сгорала ее разгоряченная плоть.
Они одновременно достигли вершины наслаждения и, обессилев в сладостных судорогах, бок о бок рухнули на повлажневшие атласные простыни. Карен приникла к Джону, а он, зарывшись лицом в ее спутанные волосы, что-то жарко и неразборчиво шептал.
